Александр Солженицын - Двести лет вместе (1795 – 1995)
В том же Ростове и на той же белой заре, когда робкое белое движение ещё меркло в темноте и виделось почти безнадёжным, – знаю я сам случай, как знакомый наш А.И. Архангородский, пожилой еврей, инженер и организатор промышленности, искренно считавший себя русским патриотом, – в февральскую ночь ухода молодёжи в «Ледяной поход» буквально гнал своего упирающегося сына-студента идти с добровольцами (дочь, однако, не пустила брата). – По Еврейской энциклопедии: «Евреи Ростова вступали в казачьи партизанские отряды, в студенческий батальон Добровольческой армии Л. Корнилова»[66].
В 1975 году в Париже последний командир Корниловского полка полковник М.Н. Левитов говорил мне, что немало евреев-прапорщиков производства керенского времени были в «корниловские дни» августа 1917 верны корниловцам. И в Белой армии выделял георгиевского кавалера Кацмана из 1-й Кутеповской дивизии.
Но известно, что многие белые отталкивали сочувственных или нейтральных евреев: из-за множественного участия других евреев на красной стороне у белых к евреям росло в лучшем случае недоверие, а то распалялась злость. В современном научном исследовании читаем: «В первый год существования белого движения в нём практически не было антисемитизма (во всяком случае, массовых его проявлений), и евреи даже служили в рядах Добровольческой армии. Но в 1919 году… положение резко изменилось. Во-первых, после победы Антанты над Германией массовая убеждённость белогвардейцев в поддержке немцами большевиков сменилась мифом о евреях как главной опоре большевизма. Во-вторых, заняв Украину, белые оказались под влиянием местного оголтелого антисемитизма, что и способствовало их вовлечению в антиеврейские эксцессы»[67].
Белая армия «была загипнотизирована Троцким и Нахамкисом, что привело её к отождествлению всего большевизма с еврейством, следствием чего были погромы»[68]. В белых представлениях сложилось, что Россия, которую они шли освободить, – захвачена еврейскими комиссарами. А при бесконтрольности той еле созданной, кое-как скреплённой армии, плохом управлении на раскидистых пространствах, при разгуле самовольства вообще повсюду в той войне, – от такого представления недалеко было и до вспышек стихийных – увы, белых - погромов. «А.И. Деникин… как и ряд других руководителей Южной армии (В.З. Май-Маевский), стоял на кадетско-эсеровских позициях и стремился пресечь бесчинства своего воинства. Однако эти попытки были малоэффективны»[69].
Естественно, что многими евреями двигало самосохранение. И вопреки первоначальным надеждам на гуманность Добровольческой армии – после погромов также и от деникинцев уже почти сплошь у всех евреев обрывалось всякое намерение присоединяться бы к белым.
Вот – живой пример, от Д. Пасманика. «Отбит Александровск у большевиков. Пришли добровольцы. Всеобщая, неподдельная радость всего населения… В первую же ночь половина города разграблена. Сразу город заполнился воплями и стонами терзаемых евреев… Насиловали жён… избивали и убивали мужчин, из еврейских квартир выносили решительно всё имущество. Погром продолжается три дня и три ночи. Комендант города, хорунжий Слива, казак, на жалобы Общественного Управления заявляет: "у нас всегда так: город взяли, и на три дня он принадлежит нам"»[70]. Эти грабёж и избиения, чинимые солдатами Добровольческой армии, одними комиссарами-евреями не объяснишь.
Один из высших белых генералов, А. фон Лампе, настаивает, что слухи о «белых» еврейских погромах «тенденциозно преувеличены»; что в армии, лишённой интендантства и регулярного снабжения из тыла, это были неизбежные «реквизиции»-грабежи, – не избирательно евреев, но жителей занимаемого города, а среди них евреев часто «численно было больше и они были богаче» и потому «страдали больше». «Я совершенно определённо утверждаю», – пишет фон Лампе, – «что в районах действия белых армий еврейских погромов, т.е. организованного уничтожения и ограбления евреев… не было… Были грабежи и даже убийства… которые потом были специальной прессой раздуты в еврейские погромы… За это были расформированы 2-я кубанская пластунская бригада и Осетинский конный полк». Однако «страдало как еврейское, так и христианское население захваченного беспорядками района»[71]. Были ещё и расстрелы (по указанию местных жителей) не успевших убежать комиссаров или чекистов, среди которых было немало евреев.
Иначе выглядят события в Фастове, в сентябре 1919, как читаем в Еврейской энциклопедии: там казаки «бесчинствовали… убивая, насилуя, грабя и глумясь над религиозными чувствами евреев (ворвавшись в синагогу во время Иом-Киппура, казаки избили молящихся, изнасиловали женщин и разорвали свитки Торы). Погибло около тысячи человек»[72]. – «Тихим погромом» прослыл методический, квартал за кварталом, грабёж евреев Киева при коротком возврате туда белых в конце октября 1919. Пишет Шульгин: «Начальство строго запрещало "громить". Но… во-первых, "жиды" действительно досадили; а во-вторых, "героям" нечего было есть… Добровольцы в больших городах вообще жили впроголодь», – были ночи грабежа, однако без убийств и насилий. Это «происходило на закате Деникиады… начало агонии Добровольческой Армии»[73].
«По пути своего наступления и, в особенности, отступления», в жестоком последнем отступлении в ноябре-декабре 1919, Белая армия учинила «длинный ряд еврейских погромов» (признаваемых Деникиным), и, очевидно, не только с целью грабежа, но и – в месть. Однако, говорит Бикерман, «убийства, грабежи и насилия над женщинами не были неизменными спутниками [Белой] армии, как утверждают, преувеличивая ради своих целей и без того страшное, наши [еврейские] национал-социалисты»[74].
О том же Шульгин: «Для подлинно Белой психологии дикая расправа с безоружным населением; убийство женщин и детей; грабёж чужого имущества; всё это – просто невозможно». Итак, «подлинные Белые виновны в данном случае в попустительстве. Недостаточно властно осаживали мразь, затесавшуюся в Белый лагерь»[75].
Об этом же Пасманик: конечно, «все понимают, что ген. Деникин не желал погромов, но, когда я в апреле и мае 1919г. был в Новороссийске и Екатеринодаре, т.е. ещё до начала похода на север, я почувствовал сгущённую атмосферу антисемитизма, проникавшую повсюду»[76]. На той почве – на мщении ли, на попустительстве – и вспыхнули «белые» погромы 1919 года.
При этом, «по единогласному мнению людей, имевших несчастье пережить и те и другие [петлюровские и белоармейские] погромы, петлюровцы больше всех других именно за жизнью еврея гнались, за его душой: они преимущественно убивали»[77].
«Не Добровольческая армия начала еврейские погромы в новой России. Начались они в "обновлённой" Польше, на завтра после того, как она вновь стала свободным и независимым государством. А в самой России начали их украинские войска демократа Петлюры и социалиста Винниченко… Украинцы превратили погром в бытовое явление»[78].
Не Добровольческая армия начала погромы – но она их продолжила, питаясь ложным убеждением, что все евреи – за большевиков. «Особую ненависть у белогвардейцев и петлюровцев вызывало имя Л. Троцкого; почти каждый погром сопровождался лозунгом: "Это вам за Троцкого"». И даже «кадеты, ранее всегда осуждавшие все виды антисемитизма и, тем более, погромы… на своей конференции в Харькове в ноябре 1919… потребовали от евреев "объявить беспощадную войну тем элементам еврейства, которые активно участвуют в большевистском движении"». При этом кадеты «утверждали… что белогвардейские власти делают всё для борьбы с погромами». Имелось в виду, что с начала октября 1919 «командование этой [Добровольческой] армии стало применять к погромщикам различные меры наказания, вплоть до расстрела», и «погромы на время прекратились». Однако «в декабре 1919 – марте 1920, При отступлении Добровольческой армии с Украины, погромы приобрели особенно ожесточённый характер» и евреев обвиняли, «что они при отступлениях добровольцев стреляли им в спину». (Важно сопоставить, что «на территории Сибири, где действовали войска А. Колчака», – «погромов не было», «Колчак не допускал погромов».)[79]
Д.О. Линский, сам служивший в Белой армии, с большой силой чувства пишет: «Еврейству открывался может быть неповторяемый случай биться так за русскую землю, чтобы раз навсегда исчезло из уст клеветников утверждение, что Россия – для евреев география, а не отчизна». По существу «здесь не могло и не может быть выбора: победа… противных большевизму сил через страдания ведёт к возрождению всей страны и в том числе еврейского народа… Еврейство должно было вложиться целиком в русское дело, отдать ему свои жизни и средства… Надо было сквозь тёмные пятна белых риз узреть чистую душу Белого движения… В рядах той армии, где было бы много еврейских юношей, в составе той армии, которая бы опиралась на широкую материальную поддержку еврейства, антисемитизм задохнулся бы, и погромное движение встретило бы внутренние силы противодействия. Еврейство должно было поддержать русскую армию, которая шла на бессмертный подвиг борьбы за русскую землю… Еврейство отстраняли от подвига участия в русском деле, но еврейство обязано было отстранить отстраняющих». – Это всё он пишет «на основе мучительного опыта соучастия в Белом движении. При всех тех тяжёлых и мрачных сторонах, которые обнаружились в Белом движении, мы с благоговением и восторгом преклоняем непокрытые головы перед этим единственным достойным уважения фактом борьбы с позором русской истории, условно называемым… русская революция». Это было «великое движение за немеркнущие ценности человеческого духа»[80].
