Эдвард Стеттиниус - Загадки ленд-лиза
Объединенные Нации заявляли о признании принципов Атлантической хартии и обязались соединить свои ресурсы и поддерживать союз ради победы в войне, «будучи уверенными, что полная победа над врагами имеет решающее значение для защиты жизни, свободы, независимости, веротерпимости, прав человека, справедливости как в их собственных, так и в остальных странах и что отныне они вовлечены в общую борьбу против свирепых и жестоких сил, стремящихся к мировому господству». Это был новый шаг к принципам независимости и взаимопомощи, заложенным в самом Законе о ленд-лизе.
Конференции с участием президента и премьер-министра, прошедшие в декабре-январе, были нацелены на проведение в жизнь принципа единства действий. США не хотели целиком сосредоточиваться на Тихоокеанской кампании за счет прекращения действенной помощи Англии и России, чтобы тем самым дать Гитлеру желанное преимущество на Западе. Напротив, не пренебрегая Дальним Востоком, нам следовало продолжать оказывать давление на страны оси: во-первых, поставками по ленд-лизу России, Англии и всем союзникам, а во-вторых, с помощью наших вооруженных сил.
Конечно, подобную стратегию нельзя было бы вести эффективно, если бы Америка ко времени нападения на Пёрл-Харбор была так же не подготовлена, как это уже не раз бывало в начале войн с нашим участием. 7 декабря 1941 года нам еще многого не хватало из того, что нужно для победы, но впервые в нашей истории значительная часть наших военных сил была в боевой готовности в момент, когда началась война.
Поставки союзникам за наличные, всего на четыре с лишним миллиарда долларов, начавшиеся еще до ленд-лиза, в 1938 году, позволили нам наладить производство самолетов и пушек, когда американского производства вооружений и военных материалов, по сути, еще не существовало. За этим последовала наша собственная оборонная программа, принятая в мае 1940 года, а потом и программа ленд-лиза, давшая новый импульс американской военной промышленности перед Пёрл-Харбором; укрепляя же нашу обороноспособность, мы помогли выстоять нашим союзникам. Правда, к моменту начала японской агрессии оружия у нас еще было недостаточно для перехода к наступательным действиям. Оружие, экспортируемое нами после 11 марта 1941 года (во многом еще на основе наличного расчета), усилило способность наших союзников продолжать сопротивление. Но им требовалась от нас еще дополнительная помощь, прежде чем мы могли перейти к наступательным действиям. Речь шла не столько об увеличении количества вооружений на фронтах, сколько о том, чтобы мобилизовать оборонный потенциал страны. Уже были построены военные заводы, они начали производить оружие, заработали судоверфи, наша армия быстро росла. В декабре 1939 года мы еще вовсе не производили танков, а в декабре 1941-го произвели их свыше 900. В 1939 году у нас было 2100 военных самолетов, а в 1941-м — 19 500. Численность нашей армии возросла со 174 000 человек на 1 июля 1939-го до 1,5 миллиона к 7 декабря 1941 года.
И это были еще только первые плоды нашей подготовки. В 1942 году объем нашего военного производства и численность наших вооруженных сил возросли многократно. Если бы нападение застало нас врасплох, без всего того, что было достигнуто благодаря поставкам за наличные, нашей программе вооружений и программе ленд-лиза, то нечего было бы и говорить о «программе победы», которую президент провозгласил в послании от 6 января 1942 года: 60 000 самолетов, 45 000 танков, 20 000 противовоздушных орудий, 800 000 тонн грузооборота торговых судов. В таком случае нам потребовался бы лишний год на то, чтобы остановить наступление врага и перейти в контрнаступление, а к тому времени такая задача могла уже стать невыполнимой.
В декабре 1941 года у нас была военная машина, необходимая для того, чтобы одержать победу в дальнейшем, но быстрое распространение боевых действий по всему огромному Тихоокеанскому региону создало для нас в тот период серьезные трудности, так как были нарушены коммуникации. Нам надо было как можно быстрее снабжать оружием и боеприпасами собственные войска, к тому же оружие срочно требовалось Голландской Ост-Индии, Австралии, Новой Зеландии, Индии, Бирме и Китаю. В то же время продолжалась война против Германии и Италии, и требовалось увеличить поставки оружия в Англию, на Ближний Восток и на русский фронт.
Помимо проблемы оружия существовала еще проблема поставок станков и оборудования для военного производства во всем мире. Военные программы США и Канады в огромных количествах потребляли станки, сталь, медь, алюминий, резину. Заводы Англии, России, Индии, Австралии — все они были расположены ближе к линии фронта, чем наши, — напряженно работали, чтобы произвести как можно больше самолетов, танков и пушек. Им тоже были нужны станки и металлы. А кроме того, была также и проблема продуктов, по-своему так же необходимых для нашей боеспособности и боеспособности союзников, как и пушки. Слишком многое тогда было необходимо.
Такого рода задачи можно было решить только на основе общей стратегии Объединенных Наций, иначе нас ждали путаница и конфликты, подрывающие шансы на победу, а вместо одной большой войны мы все были бы вовлечены в множество отдельных войн: на Тихом океане, в Китае, в России, в Западной Европе и на Ближнем Востоке.
15 декабря Рузвельт начал работу, которая через 5 недель обернулась созданием единой стратегии и советов по снабжению. Он попросил генерала Маршалла, адмирала Старка и Гарри Гопкинса составить Временный комитет для решения всех вопросов о необходимом количестве военных материалов для нашей армии и флота, а также для наших союзников, проконсультировавшись при этом с адмиралом Лэндом.
Был также создан Временный комитет по сырью под председательством У. Бэтта, а лорду Бивербруку 17 декабря была послана депеша с просьбой назначить в этот комитет британских представителей. Это была острая проблема: быстрое распространение японской агрессии уже отрезало от нас Филиппины и делало минимальной возможность спасти Малайи и даже Голландскую Ост-Индию. Мы уже почти полностью потеряли источники снабжения каучуком, 70% мирового олова, малайские нефтепромыслы и филиппинскую абаку, из которой производили манильский шпагат для нашего флота.
22 декабря 1941 года в Вашингтон прибыл премьер-министр Черчилль и привез с собой фельдмаршала сэра Дж. Дилла, маршала авиации сэра Ч. Портала, Первого лорда Адмиралтейства сэра Д. Паунда, лорда Бивербрука и других высших руководителей британских вооруженных сил и военной промышленности. Из их дискуссий с американскими коллегами родилось соглашение о создании механизма эффективной совместной стратегии.
Прежде всего президент и английский премьер назначили группу начальников совместных штабов, хотя официально об этом было объявлено только в феврале. С американской стороны это были генералы Маршалл и Арнольд, адмиралы Старк и Кинг (впоследствии Старк был заменен адмиралом Лихи, личным представителем Рузвельта). С английской стороны первоначально были назначены адмирал Литтл, генерал-лейтенант Уэмисс, маршал авиации Гаррис; фельдмаршал Джон Дилл представлял Черчилля. В задачи начальников совместных штабов входила выработка всех направлений англо-американской стратегии под общим руководством Рузвельта и Черчилля.
Начальникам штабов непосредственно подчинялся Совет распределения боеприпасов. 26 января 1941 года президент и премьер заявили, что англо-американские комиссии этого совета будут работать в Лондоне и Вашингтоне и решать вопросы распределения всех боеприпасов американского и английского производства, «направляемых в Англию, США или любым другим из Объединенных Наций, в соответствии со стратегическими нуждами». Комиссии должны были работать исходя из принципа, что «все английские и американские резервы боеприпасов должны рассматриваться как единое целое и относительно этих резервов должен осуществляться самый полный обмен информацией».
Комиссии совета были составлены из военных и морских офицеров, с гражданскими председателями в Вашингтоне и Лондоне. В Вашингтоне председателем комиссии был назначен Гарри Гопкинс, а в Лондоне — лорд Бивербрук, затем смененный О. Литтлтоном. Генерал-майор Бернс из Управления по делам ленд-лиза стал заместителем председателя в Вашингтоне.
Запросы на военные материалы для английских войск направлялись первоначально в Лондонскую комиссию Совета распределения боеприпасов, а запросы для войск под американским или китайским командованием — в Вашингтонскую комиссию. Если английские запросы нельзя было удовлетворить из собственных ресурсов, они направлялись в Вашингтон. Советские запросы направлялись в Лондон либо в Вашингтон, в зависимости от условий, сформулированных в Московском протоколе. В дальнейшем аналогичные комиссии (или комитеты) были созданы в Канаде, Австралии и Индии для нужд этих стран. Откуда бы ни поступали боеприпасы, вопрос о том, куда и кому их следует направить, всегда решался полностью на основе стратегической необходимости. Возможность покупки их за фунты или доллары не имела значения.
