Джалал Баргушад - Обнаженный меч
Лучи утреннего солнца, пробившись через щель между желтыми шелковыми занавесками, не могли согнать следы переживаний с хмурого лица Ругии. Она то румяна с пудрой смешивала, то к зеленой краске86 добавляла ярко-красную87, хотела создать новую-краску. Но, убеждаясь, что получаются неприятные цвета, откладывала все в сторону.
Ругия, расправив тонкие, черные брови, сжала подкрашенные, созданные для поцелуев губы с присущей молодости охотцей засмотрелась в зеркале на себя: "Что у меня хуже, чем у нее?" И вдруг вздрогнула: "Ой, откуда это пятнышко на моем лице? Может, старею? Нет уж, старость Ругия не подпустит к себе. В Золотом дворце еще не было красавицы, равной мне. Между Гаранфиль. и мной разница в один-два года. Однажды разлюбят и ее. И она станет увядшей розой в опочивальне халифа Гаруна".
Ругия хоть и была грустной, но не поддалась унынию. Она быстренько так натерлась индийскими румянами88, что даже в увеличительное стекло невозможно было заметить пятнышко на лице. Ругия подумала про себя: "несчастная я, надо же мне и себя малость привести в порядок. Пусть Гаранфиль еще немного поспит, ее потом принаряжу. Дай-ка гляну, идет ли мне новое платье?"
Ругия надела длинное красное платье, которое сшила сама из тав-ризской камки. Казалось, она была невестой, которую вот-вот поведут в дом жениха: "Да... Что ни надену, все мне к лицу! Женщина должна быть в теле, не то что Гаранфиль. Если халиф чуть посильней обнимет ее, она и сознание потеряет". Ругия самодовольно покрутилась перед зеркалом, задрав гораздо выше колен подол платья, хитро подмигнула себе: "Я же говорю, женщина должна иметь счастье. Где же ты, счастье?! Ха... ха... кажется, я схожу с ума".
Ругия, мурлыча песенку, еще покрутилась перед зеркалом. Как же красивы были ее белые, полные стройные ноги: "Ах, судьба!.. Хорошо сказано: все, подобно красоте Сакины, пройдет". Когда работорговец Фенхас привел меня сюда, все придворные засматривались на меня. Даже стольник халифа Абу Нуввас, сравнивая меня со своей возлюбленной Джинан, сочинял любовные стихи.
Моё к тебе влечение
дитя новорожденное,
но уцелеть и вырасти
не суждено ему!
В тебя, в тебя я целился
и стрелы слал любовные,
но ударялась каждая
о камень - почему?
Ругия всплакнула: "Что со мной?" Она поморгала длинными ресницами, сердце затрепетало, ее веселое улыбчивое лицо подернулось печалью: "Ах, когда певица на пиру исполнила эти стихи, халиф Гарун чуть сознания не лишился. Где эти счастливые дни? И куда подевались те ласки? И где же те сладостные мольбы? Ныне халиф, завидев меня, отводит глаза. Будто я - ночь, и он зате-теряется в моем мраке... В те времена и главный визирь Гаджи Джафар на пирах вытягивал свою длинную шею в мою сторону. Но очень боялся своей Аббасы. Если бы он перестарался, Аббаса дала бы ему толченый алмаз и отправила бы к праотцам. В год, когда Зубейда хатун заболела лихорадкой и отправилась на тав"-ризский эйлаг, халиф был похож на прислуживающего мне раба-негра. Вот этим золотым поясом халиф сам повязал меня в первую ночь, когда посетил меня. Чем тоньше стан, подобно моему, тем больше нравится халифу. Горе той девушке, которая чуток поправится. Не пойму, что нашли эти мужчины в тонком стане? Не дам я себе полнеть, поправляться. И эти двенадцать ниток жемчуга мне подарил халиф. И каждая жемчужина величиной с горошину". Ругия, шаловливо оглядев в зеркале свои подсурмленные глаза, высунула язык: "Я красивей, или Гаранфиль? Конечно, я! Гаранфиль так изнежена, что под дыханием халифа Гаруна быстро увянет. Боже, вдруг черт подшутит над халифом и на пиру не Гаранфиль, а я понравлюсь ему. Тогда она может покончить с собою!" Ругия покачала головой, и ее завитые волосы рассыпались и обвили ее стройный стан: "Длинные ноги халифа, подобно ногам разгоряченного Белого слона, подаренного халифу его другом, французским королем Карлом Великим, на одном месте не стоят. А вдруг ноги поведут халифа в мою сторону? Пусть приводят, пусть лопнет со злости, кто хочет, а мне что!.. Ведь у кого на лбу что аллахом написано, тот то и увидит. Больше предназначенного съесть невозможно. Эх, когда-то поэт Абу Нуввас уподоблял халифа легендарному герою арабов Антаре89, а меня Абле! Кажется, все это была сном, да пусть молится Гаранфиль на Исхака90. Он сделал из нее певицу. Сколько лет этот знаменитый музыкант учил ГаранфильГ А меня кто обучал? Распутники-учителя музыки Фенхаса. Камни им на головы! Все они подлаживались ко мне. Не добились своего. От зависти подсунули зелье, испортили мне голос. Потом решила стать танцовщицей. Из-за того, что малость располнела и это не получилось. В конце концов стала наряжалыцицей. И это не плохое ремесло. Гляди, и Зубейда хатун, и Мараджиль хатун не могут без меня обойтись. На днях для Зубейды хатун сшила из красного хутанского шелка чахчур. Очень понравился ей. Где увидишь новинку, знай, что это началось с Зубейды хатун. А Мараджиль хатун не такая. Она одевается по старинному сасанидскому обычаю.
Солнце уже клонилось в сторону развалин Медаина. Ветер гнал корабли, плывущие по Тигру. В дворцовом саду, объятом сумерками, пели птицы. Гаранфиль все еще была в дворцовом саду. Ругия, подойдя к окну, приподняла край занавески. Гаранфиль, выспавшись среди цветов, раскачивалась на сетчатых качелях, подвешенных к финиковым пальмам возле бассейна из белого мрамора. В руках она держала книгу. Солнечные блики, пробившись сквозь густую листву, играли на задумчивом лице Гаранфиль и придавали разные цвета фонтанам, вырывающимся из пастей золотых львов. Иногда блики эти, отражаясь в брызгах воды, светились радугой над головой Гаранфиль. Девушка на качелях словно бы улетала в бесконечную даль южного неба. Птицы весело щебетали и шумно перепархивали с ветки на ветку. Ветер разносил аромат цветов по всему саду и сдувал редкие пожелтевшие лепестки. Они, покружив, падали на Гаранфиль. Яркие златокрылые бабочки бесшумно вились вокруг девушки. Гаранфиль не замечала всего этого. Она была в своем мире.
Ругия, высунувшись в окно, окликнула ее:
- Гаранфиль, не хватит ли нежиться? Нам скоро надо быть на пиру.
Гаранфиль подняла свои карие глаза в сторону окна. Ругия, помахав ей рукой, завистливо улыбнулась:
- Жду, иди скорее!
Гаранфиль неохотно сошла с качелей и, опустив голову, семенящим шагом поднялась в уборную женской половины.
- Где же ты?
Ругия, широко раскрыв руки, обняла Гаранфиль и оживленно показывала ей разложенные у зеркала драгоценные камни, украшения, краски, только что сшитые шелковые наряды:
- Счастливица, все это - твое...
Гаранфиль печально стояла у зеркала. Она даже краешком глаза не глянула на блиставшие вокруг драгоценности. Бриллиантовый пояс, охватывающий ее стан, казался ядовитым змеем, что готов был ужалить ее. Изумрудный браслет представлялся ей страшнее кандалов, в которые были закованы руки ее тети Баруменд. А ножные бубенчики, превратившись в оковы, мучили ее. Гаранфиль хотелось сорвать с себя эти золотые оковы и выбросить в дворцовый сад:
- Сестрица Ругия, не сердись на меня, но я на пир не пойду. Этими драгоценными кандалами похотливый халиф Гарун похитил невинность сотен таких же, как я, несчастных девушек! Ненавижу дыхание этого старого черта. Не пойму, как я до сих пор могла жить в этом дворце. Халиф доставляет много мучений нашим.
Ругия растерялась. Схватив Гаранфиль за руку, она взмолилась:
- Одумайся, сестрица!.. Не то мой труд пойдет насмарку! Я же искупала тебя в бассейне, наполненном верблюжьим молоком, после утреннего намаза натерла благовониями. А потом омыла тебя дождевой водой и уложила спать в саду, чтоб у тебя был бодрый вид. Не упрямься! Идя на свидание, надо быть веселой. Ты ведь будешь петь на пиру. Если халиф Гарун узнает, что противен тебе, даруя рабам свободу, не вспомнит про меня. Подумает, что и я приложила к этому руку. Все мои надежды на тебя...
- Ах, сестрица! - глубоко вздохнула Гаранфиль, - хоть я и искупалась в верблюжьем молоке, надушилась в золотой ванне, омылась дождевой водой, все же сердце мое не успокоилось, Сколько ни закрывала глаза, сон не приходил. Только читая "Калилу и Димну", слегка вздремнула. И то приснилось мне, что люди Абдуллы вновь схватили тетю Баруменд. Халиф Гарун узнал, что Баруменд - мать Бабека и приказал палачу положить ей на голову мессопотамских жуков. Закричала я и проснулась. Попробуй после этого заснуть! Палач сбрил длинные волосы тети Баруменд, наложил ей на голову жуков. Тетя так крикнула, что я вся задрожала. Страшный был сон. А Салману халиф выкалывал глаза. Не пойму, что это за кошмар мне приснился! Лупоглазый Абу Имран, отрубив голову Бабеку, повесил на Баба чинаре...
- Сестрица, клянусь духом пророка Ширвина, сон всегда наоборот истолковывают, - Ругия принялась успокаивать Гаранфиль. - Когда мне снятся кошмары, я всегда бегу к дворцовому звездочету. И он начинает гадать по звездам. И так хорошо истолковывает... Хочешь - завтра пойдем, он и твой сон истолкует.
