Светлана Плетнева - Половцы
Так, между полами был разделен скот. Женщины ведали козами, овцами, коровами и получаемыми от них продуктами, мужчины — конями и верблюдами. Женщины делали войлок и ставили жилища, мужчины занимались изготовлением для «домов» деревянного остова и деревянных повозок. В целом же, как мы видим, женщины по дому и в быту были заняты значительно больше, чем мужчины. Оба автора рассказывали об обычаях татар и монголов, но жизнь кочевых обществ всех эпох, как мы уже говорили, мало разнится, особенно при условии близости стадии кочевания.
Рассмотрим общественные отношения половцев, характерные для второй стадии кочевания. Многочисленные набеги на соседей и далекие походы, несомненно, приносили в степь громадные богатства, но обычно они попадали в руки руководителей похода — аристократов, а рядовые воины получали немного. При неудачном походе, смерти главы семьи, падеже скота, наконец, весьма разорительных набегах русских воинов в степь, а также и грабительских набегах кочевников друг на друга рядовое население степи разорялось полностью и попадало в зависимость от богачей. Резкое экономическое разделение общества неизбежно приводило к превращению родовой аристократии в феодальную знать. Кочевание родовыми куренями было заменено аильным, т. е. семейным. Правда, аилы богачей иногда были столь же крупными,
как ранее были курени, но состоял аил не из более или менее равных экономически семей, а из одной семьи (двух-трех поколений) и ее многочисленной «обслуги», в которую входили и бедные родственники, и разорившиеся соплеменники, и военнопленные — домашние рабы.
В русской летописи такие большие семьи именовались чадями, а сами кочевники, вероятно, определяли ее словом «кош» — «коч» (кочевье). Вполне вероятно, что именно от этого термина попало в русские летописи и фольклор «сказочное» название «кощей» (в сказках это всегда ярый враг русского богатыря).
В XII в. аил-«кош» стал основной ячейкой половецкого общества. Аилы не были равновелики, а главы их не были равноправны. В зависимости от экономических и внеэкономических причин (в частности, принадлежности семей к родовой аристократии) все они стояли на разных ступенях иерархической лестницы. Одним из заметных внешних атрибутов власти кошевого в семье был котел (казан). Интересен в этой связи факт нахождения в погребениях богатых воинов XII — начала XIII в. кованых или клепаных из медных полос небольших котелков (многие из них имели явно символ ическое значение, поскольку практически использовать их было нельзя). Русский летописец в один из редких периодов мира с половцами (в 1201 г.) писал о самом крупном тогда половецком хане Кончаке, что этот могущественный властитель может котел на плечах перенести через Сулу (ПСРЛ, II, с. 716). Сказано это было в виде комплимента силе Кончака. Однако же перенести обычный котелок не только через Сулу, но и через Днепр мог любой человек. В чем же дело? Очевидно, Коичак был кошевым такого большого подразделения, что его котел для прокормления всех его людей должен был быть огромным. И тем не менее могучий Кончак мог его перенести! Хан и действительно не раз переходил Сулу в набегах на Переяславское княжество. Характерно, что летописец неоднократно называет его «поганым кощеем», т. е. кошевым. Таким образом, самый сильный хан был прежде всего кошевым. Следует учитывать также, что, несмотря на феодальную иерархию, понятие рода (куреня) не исчезло ни из общественных институтов, ни из хозяйственных градаций. В кочевнических обществах всех времен очень сильна была так называемая вуаль патриархальности, поэтому курени — родовые организации — сохранились в виде анахронизма в половецком обществе. Кошевой самой богатой, а значит, я влиятельной семьи и был главой рода, т. е. нескольких больших семей. Так, например, в летописи говорится, что Кончак в 1172 г. пришел на помощь князю Глебу «с родом своим», видимо целым куренем. В другом источнике — «Сказании о пленном половчанине» — сообщается, что основной герой повести, отпущенный из русского плена, «иде в дом свой и созва весь род свой и племя...» (Сказание..., с. 73), а в «Житии черноризца Никона» даны сведения еще об одном половце, который «крестися и быс мних и с родом своим» (Житие..., с. 96).
Однако род-курень был единицей «промежуточной»; объединяющей аилы организацией была орда. Дело в том, что даже большой курень или аил не мог кочевать в степях в полной безопасности. Нередко аилы сталкивались из-за пастбищ, еще чаще происходил угон скота (барамта), а то и захват веж и пленных жаяждущими скорого и легкого обогащения удальцами. Необходима была какая-то регулирующая власть. Она вручалась выборным путем на съезде кошевых главе наиболее богатой, сильной и влиятельной семьи (вместе с тем и куреня, к которому она принадлежала). Так аилы объединялись в орды.
Очевидно, глава орды получал высший титул — хан. В русской летописи этому соответствовал титул князя. Мы знаем, что летописцы называли князьями и правителей больших княжеств, и владетелей небольших уделов. Только киевский князь именовался великим князем. У половцев же великим назван только Боняк (правда, в речи Кончака, призывавшего своих воинов к мести и к походу на Русь), О сыне же самого Кончака Юрии было сказано «больший всех половцев». Поэтому по данным русской летописи мы не можем разобраться в высшей титулатуре половцев.
В первой половине XII в. через степи проезжал еврейский купец Петахья, оставивший «путевые записки», в которых он, естественно, писал и о половцах, в частности об их социальном устройстве:
«Куманы не имеют общих владетелей, а только князей и благородные фамилии» (Петахья).
По существу, он написал то же, что и русский летописец, разделив всех степных аристократов на две социальные группы. Возможно, что в первой половине XII в., когда половецкие объединения были сильно «потрепаны» русскими походами в степь, социальные градации у половцев действительно несколько стерлись и не бросались в глаза «сторонним наблюдателям». Однако нам представляется возможным использовать для анализа половецкой иерархии позднейшего времени еще один источник, а именно Codex Ciimanicus (Половецкий словарь). В нем титулу хана соответствует в латинской колонке слов «imperator», а в персидской «шах». Следующий за ханом, согласно Словарю, титул «солтан» («гех» — по-латыни). Этот титул большинству исследователей представляется поздним, возникшим в золотоордынское время, тем более что и сам Словарь многие датировали началом XIV в. Однако в конце XII в. в «Слове о полку Игореве» этот титул упоминается в обращении киевского князя к Ярославу Осмомыслу: «...стрелявши с отня злата стола салътани за землями...» Считалось, что в данном случае имелись в виду турецкие султаны, против которых, возможно, могли ходить галичане в числе участников одного из крестовых походов. Мне кажется, что факт упоминания этого титула в двух источниках, имеющих прямое отношение к половцам, позволяет нам все же говорить о существовании его у половцев. Вероятно, они и были главами отдельных орд. Иногда в летописи указывается, что в плен попало несколько «лепших князей» половецких. Может быть, этим определением отделял летописец солтанов от следующего указанного в Словаре титула «бег» (princep — по-латыпи). Беги (беки)— главы крупных кошей. Русские называли их князьями, иногда «уньшими князьями». Наконец, «бей» — самый низший половецкий аристократический титул (благородные фамилии, по Петахье) переводился на латынь словом «baron». Русский летописец именовал их, по-видимому, «добрыми мужами», а позже (в конце XII в.) появилось еще одно определение — «господчичи», также относящееся к этому титулу. Следует еще упомянуть «княжичей», о которых неоднократно писали летописцы, перечисляя половецких аристократов. Так же именовали они и юных сыновей своих (русских) князей, не получивших еще «уделов». Вероятно, и у половцев это были дети ханов, солтанов и беков, не ставшие еще главами собственных аилов.
Такова была иерархия аристократической части половецкого общества. Именно в память о них возводили родичи богатые святилища с каменными статуями. Статуи изготовлялись преимущественно в двух канонических позах: стоящими и сидящими. Характерно, что мужские стоящие статуи обычно изображались с оружием (саблями, луками, колчанами), на сидящих его не было никогда. На поясе у них помещались только ножи и кошельки. Объяснить это различие можно, видимо, разницей в общественном положении предка при жизни. Умершие, изображенные стоя с оружием, были воинами, которые, возможно, погибли в битве; сидящими же изготовлялись статуи аристократов, не участвовавших по той или иной причине в военных действиях, умерших «естественной» смертью.
Мы уже говорили, какую огромную роль играли женщины в общественной жизни половцев. Об этом прежде всего свидетельствует большое количество сооруженных в их память статуй. Их было даже больше мужских — во всяком случае, сохранилось их больше. Женщины, как и мужчины, изображались стоящими и сидящими. Следует отметить, что стоящие, как правило, были одеты в более роскошные платья и сопровождались большим количеством вещей на поясе, что, безусловно, подчеркивает их более высокое положение в обществе. Не исключено, что в результате гибели мужа в походе его жена становилась на какое-то время главой коша. Вот ее после смерти и изображали в виде стоящей фигуры, а обычных жен богатых и знатных кошевых — сидящими. Характерно, что единственная дошедшая до нас статуя жепщи-ны-амазонки (с саблей, колчаном, луком) изображена стоящей (как и стоящие мужские статуи).
