Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)
Однажды Митька уже заявил матери о своем намерении жениться на Олимпиаде. В доме поднялся такой ералаш, что хоть хватай веревку и лезь в петлю. Мать за икону - и проклинать. Сноха Аришка - нос кверху, о невестке слышать не хочет, разделом хозяйства грозит, и Иван на ее руку тянет.
Все произошло накануне престольного праздника. Иван предложил поехать на Ярташкинские хутора невесту смотреть, а Митька уперся. Пришел на конюшню к Микешке, сел на ларь и чуть не со слезами:
- Что мне делать, Микешка?
- Ежели такое дело, - выслушав его, заговорил Микешка, - я бы на твоем месте разом все прикончил...
- Как прикончить, научи! - попросил Митька.
- Пошел бы к отцу Николаю, договорился... и темной ночкой обвенчался... Что у тебя, денег нет?.. Заплатишь хорошенько...
- Ну, положим, есть у меня полсотни рублев... А больше Ивашка не даст...
- Какой же ты тогда хозяин?.. На золоте сидишь, а в кармане полушка, - сказал Микешка, не подозревая, какого жаркого огонька он подбросил в Митькино сердце.
- Я покажу, кто здеся хозяин, - пригрозил Митька.
Вечером он незаметно пробрался в дом попа. Отец Николай собирался спать. В длинной ночной рубахе стоял перед зеркалом и расчесывал густую с проседью бороду. Из другой комнаты выглянула черноволосая, с насмешливыми, такими же круглыми, как у отца, глазами девочка и с дерзким любопытством осмотрела голубой Митькин чекмень и рыжие кудри.
- Лидуха-галчонок, кшы спать, - увидев в зеркало ее улыбающееся личико, сказал отец Николай.
"И правда, на галчонка смахивает", - подумал Митька.
Он надул щеки. Девочка потешно сморщила нос и, показав забавному гостю язычок, шмыгнула за дверь. Это развеселило Митьку. Разумеется, в то время никому и в голову не могло прийти, что из этой девочки впоследствии выйдет известная русская писательница.
- Я к вам по делу, отец Николай, - откашливаясь в кулак, проговорил Митька.
- Что за дело в такой поздний час?
- Мне обвенчаться надо, да так... ну, как говорится, и все такое.
- В добрый час, хоть завтра, - зевая, ответил отец Николай.
- Тут такое дело, украдкой надо. - Митька сбивчиво рассказал всю свою историю.
- Не годится без согласия-то родителей.
- А ежели, скажем, она в положении? - соврал Митька. - Как же я могу дите свое оставить?
- Это, брат, похвально. Ничего не могу сказать... Значит, дурак Ванька на золоте помешался?.. А с матерью я потом сам поговорю... Приходите... Совет да любовь... Только жить где будете?
- Строиться начну, а покамест у ней поживем.
Спать Митька в эту ночь пришел на сеновал.
- Завтра, Микифор, чтобы лошади чуть свет дома были. Далеко поедем... Как моргну, в один момент запрягай, - приказал Митька, перед тем как улечься на кошме.
- Куды поедем, Митрий Лександрыч? - спросил Микешка.
- На кудыкину гору. Спи... Ежели кто придет меня будить, гони всех к черту... Скажи, ни в какую церкву я не пойду, слышишь?
- Слышу.
Утром, когда все ушли в церковь, Митька слез с сеновала и приказал Микешке выводить лошадей. Сам он несколько раз подходил к каменному амбару, трогал огромный висячий замок. Остановившись посреди двора, о чем-то задумался.
- Может, скажешь, куда поедем-то? - не удержавшись, спросил Микешка.
- Делай, что тебе говорят... Где у нас железный лом?
- Вон под навесом стоит... Да зачем он тебе понадобился? - не унимался Микешка, дивясь лихорадочной возбужденности молодого хозяина.
Митька бросился под навес, схватил тяжелый лом, подойдя к Микешке, глядя на него шалыми, налитыми кровью глазами, задыхаясь, проговорил:
- Ежели ты каждый раз будешь меня спрашивать, куды да зачем, то сейчас же вались к чертовой бабушке! Понял? Чтобы духу твоего тут не было! И вообще, покороче держи язык!.. Мне нужен кучер, как коршун, раз - и в небе! А ты тары-бары растабариваешь! Навоз ты конский, а не кучер! Запрягай живо!
- Да мне-то што? Я с моим удовольствием, - растерянно пробормотал Микешка и тут же подумал: "А ведь настоящий хозяин, едрена корень. Чего это он так взбесился?"
- Только не суетись и не юли. Подкатывай тарантас к анбару. Смотри, в другой раз две обедни служить не буду, - с угрозой добавил Митька и чертом посмотрел на кучера. Сам подошел к амбарной двери, оттолкнув ногой ласкавшегося желтого волкодава, привязанного на длинной цепи, сунул конец лома в дужку замка. Старые ржавые петли заскрежетали, не выдержали.
Бросив пристегивать постромки, Микешка стоял с разинутым ртом.
"Што ж он это задумал, шалопутный?" - думал кучер, испуганно посматривая на Митьку.
Тот уже вышел из амбара и торопливо надевал на плечо старую шашку. Подманив к себе Микешку, тихим, но твердым голосом сказал:
- Ежели кому про мое дело пикнешь, голову вот этой шашкой снесу, понял? Подкатывай к дверям...
Через минуту они выкатили из амбара два тяжелых бочонка, сделанных из мореного дуба, положили в пароконную бричку и закрыли пологом.
- Что это здесь такое, Митрий? - снова сорвалось у Микешки с языка.
- Еще раз спросишь, ей-богу, полосну клинком по шее... Что за человек!
- Да так с тобой можно в Сибирь угодить, - краснея от натуги и волнения, проговорил Микешка.
- Ежели ты трус, то иди к...
- Ну, нащет труса ты, хозяин, полегше... Да делай что хошь! Поехали, что ли? - берясь за вожжи, спросил Микешка.
- Валяй.
Когда выехали, Митька глухо приказал:
- Гони степью, минуя Ярташкинские хутора. В город поедем.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Возвратившись из церкви, Иван Степанов в ожидании, пока соберут на стол, вышел во двор и по прирычке бросил взгляд на амбар, но ничего подозрительного не заметил. Пристроенный Митькой замок висел на месте.
Сейфа у Степановых не было, золото они хранили в бочонках. Каждый день Иван собирался перенести бочонки в горницу, в подпол. Но там не было запора, ключ же от амбара он носил всегда с собой.
Поэтому хватились только к вечеру, когда Аришка, растолкав пьяного Ивана, попросила ключи. Ей потребовалась мука.
Погоня во главе с Иваном выехала ночью и помчалась по большому шляху. Задержаться пришлось потому, что лошади были угнаны в ночное. Кроме того, по станице прошел слух, будто Митька сбежал вместе с Олимпиадой Лучевниковой. Слух этот распустила работница отца Николая, случайно услышавшая накануне Митькин разговор с попом. Иван, сев на коня, сначала поскакал к вдове. Застав ее дома, он изругал ни в чем не повинную Олимпиаду и осрамил на всю станицу.
Тем временем Митька проехал на крепких, выносливых конях больше ста верст. Еще засветло он был в городе. Последнее время он часто ездил туда с управляющим Сухановым закупать материалы, инструменты, нанимать рабочих. Поэтому Митька знал в городе несколько постоялых дворов. В одном из них он и остановился. Передав Микешке шашку, велел ему сидеть в тарантасе и никуда не отлучаться, а сам, почистив одежду от дорожной пыли, отправился в ближайший трактир. В этом заведении он бывал вместе с Сухановым и наблюдал, как решались за расстегаями многочисленные коммерческие дела. Здесь же сбывалось тайно привезенное из степей золото. Его скупали сам трактирщик и специальные люди. Но это были подставные лица. В действительности же главным скупщиком была, как поведал Митьке в свое время Тарас Маркелович Суханов, иностранная компания, возглавляемая Хевурдом.
В трактире было малолюдно и тихо. Минуя встрепенувшихся официантов, Митька подошел к буфетчику и небрежно кинул на стойку золотой червонец. Он уже прежде приметил, что так всегда делали приходившие сюда щеголи. На Митьке была казачья одежда: широкие брюки с голубыми лампасами, заправленные в лакированные сапоги, узкий ремешок с золотым набором на шелковой сиреневой рубахе. Все это шло к его высокой статной фигуре и давало повод думать, что приехал сынок богатого казачьего атамана или прасола.
- Что прикажете? - почтительно склонив голову, спросил буфетчик. - Не угодно ли за столик?
- Красного вина налей, - ответил Митька, косясь на молодого человека с усиками, евшего с ложечки за ближайшим к буфету столиком пышный бисквит.
- Бутылочку прикажете? Стаканчик? И еще что? - ворковал буфетчик сладким голосом.
- Давай бутылку и вон этова, что тот, в черном пиджаке, ест. - Митька указал пальцем в направлении посетителя, евшего бисквит, и вдруг неожиданно спросил улыбнувшегося буфетчика: - Слушай, приятель, а ты, случаем, не знаешь, где тут англичанин Хеворд проживает, а?
- Господин Хевурд? - вежливо поправил буфетчик. - Можно показать... Вы что, приезжий?
Господин в черном пиджаке при этих словах положил на стол чайную ложечку и повернул голову в сторону казака.
- Да, только что приехал, - ответил Митька.
- Если угодно, простите... я не знаю, с кем имею честь, - продолжал буфетчик.
- Я Степанов... с Синего Шихану... с прииска...
В прошлый наезд он почувствовал, что слова "Синий Шихан" имеют прямо-таки магическую силу. Продавцы, услышав, кто покупатель, бросались показывать и упаковывать товары как угорелые. Митьку и Суханова тащили в особые помещения, угощали вином, чаем. И сейчас кушавший за столом молодой человек так быстро вскочил, словно сидел на остром шиле.
