Ганс-Иоахим Диснер - Королевство вандалов. Взлет и падение
Численность флота скорее всего была подвержена сильным колебаниям. Л. Шмидт предполагает, что морская мощь вандалов после Гейзериха снизилась и в качественном отношении [173]. И в самом деле примечательно, что Гелимер не выступил против довольно пестрого флота Велизария своими собственными кораблями. Очевидно, королевские эскадры летом и осенью 533 г. были полностью задействованы в сардинской экспедиции. Момент оказался упущенным; в любом случае, последний вандальский король до битвы при Трикамаре даже не пытался предпринять контрдействия против византийского флота. Уже сам Гейзерих демонстрировал большую сдержанность в ведении морской войны. До нас не дошло никаких сведений о сколь-нибудь крупной морской битве, и решающее значение имели скорее военные хитрости – такие, как атака брандеров в 468 г., – чем собственно военное превосходство.
Несмотря на разнообразные недостатки, вандальский военный потенциал был все же столь велик, что мог до последнего момента гарантировать «внутреннюю» безопасность в государстве. Наряду с армией существовали полицейские части, способные устранить или подавить временные волнения. Следует также учитывать и применение кавалерийских формирований в полицейских целях, как во времена религиозных гонений Гунериха. При Трасамунде, кроме того, были созданы части так называемых «vigiles» (караульных), которые восходят к римскому или остготскому образцу. О них сообщает обнаруженная в Нумидии (у Маркимени = Айн Беида) надпись, из которой можно извлечь, что эти формирования отвечали за безопасность поселений и тюрем; место находки – пограничная область Нумидии – позволяет заключить, что новые караульные войска каким-то образом использовались и для обороны границ от мавров. Во всяком случае, плохо сохранившаяся надпись не позволяет сделать никаких детальных выводов [174].
Люди, приверженные своим прежним представлениям о блеске военной мощи вандалов или других племен эпохи Великого переселения, должны быть разочарованы нарисованной здесь картиной. Государство, созданное Гейзерихом со столь большим размахом, не располагало длительным запасом прочности; оно должно было перейти от наступательных действий к обороне, но не смогло своевременно приспособиться к новым условиям. При желании можно установить несколько периодов, в которые были допущены основные просчеты. Особенно показательны начальный этап при Гунерихе, который предпочел преследования ортодоксов основательному обеспечению безопасности государства во внешнеполитической сфере, и заключительный этап при Хильдерихе, который оказался во всех отношениях неспособным к ведению войны. Гелимер за короткий срок своего правления вряд ли смог бы наверстать упущенное и был вынужден вступить в решающую битву, располагая лишь незначительным количеством войск, кораблей и укреплений. Естественно, возникает вопрос, почему ввиду количественной слабости вандалов не был сделан больший упор на «рекрутские наборы» среди мавров или провинциальных римлян. В качестве вандальских вспомогательных частей часто упоминаются мавры и берберы, но не римляне. В вандальских вооруженных силах засвидетельствовано только два офицера с латинскими именами. Вероятно, в этом отношении недоверие германцев к провинциалам никогда не улегалось; к тому же, естественно, местное смешанное население Северной Африки считалось неполноценным в военном отношении и не было пригодно для таких «блиц-походов», как предприятия против Каваона или против Сардинии.
Кроме того, короли вплоть до острой угрозы со стороны Юстиниана, пожалуй, и не задумывались о возможности значительной военной опасности. Конечно, Гелимер сразу же после узурпации реорганизовал войско и флот, так как он должен был предпринять незамедлительные действия против мавров и подготовить экспедицию на Сардинию. Таким образом, все еще оставалась возможность проведения быстрых военных действий, что облегчалось концентрацией сухопутных и морских вооруженных сил вокруг Карфагена, чей тыл образовывали «sortes Vandalorum» (наделы варваров). Очевидно, эта местность предоставляла самые наилучшие возможности для вооружения и обучения военных контингентов [175]. По этому видно, что вандалы до последнего момента умели использовать выгоды своего геополитического положения. Концентрация поселений и вооруженных сил в области северо-восточного Туниса, из которой легко можно было осуществлять контроль над островами и путями сообщения между западной и восточной частью Средиземного моря, была в крайней степени благоприятной. Поэтому можно было позволить себе потерю западной и южной пограничных областей, которые были отделены от зоны собственно вандальской колонизации промежуточной зоной провинциально-римских областей. Открытые, незащищенные границы ни в коем случае не представляли собой только недостаток. Они делали возможным разумную экономию денег и войск и подходили для затяжного ведения войны на широких пространствах, не сдерживаемого никакой пограничной стеной. Тактика «выжженной земли», о которой сообщает еще Геродот в связи с древними скифами, была задействована и Гейзерихом. Конечно, нельзя сказать, осознавали ли его преемники преимущества открытой границы, которую можно было защищать в любом месте без потери военного и политического престижа. Может быть, для них «отказ от фортификаций» был скорее реакцией на недостатки римской системы пограничных укреплений, которая в конечном итоге оказалась ошибочной или бесполезной и в Африке.
Управление и экономика
Внутренняя слабость вандальской армии, как уже было сказано, компенсировалась интенсивным развитием полицейской бюрократии. В отношении усиления полицейской системы показательна политика Гунериха, который смог осуществить свои реформы только при помощи грубой силы и, возможно, придал многим войсковым соединениям – говоря сегодняшним языком – полицейские функции. Разумеется, основа бюрократической структуры, которая регулировала отношения как германской, так и римской частей населения, была заложена уже при Гейзерихе; вскоре после окончательного завоевания Африки были созданы полицейские органы и судебный аппарат, также как и общее управление или управление налогов и финансов, при этом вандалы воспользовались римскими образцами и привлекали к выполнению этой задачи способных провинциалов [176]. Языком управления повсюду была латынь; принципиального исключения не составляла даже арианская церковь. Методы управления, о которых мы, впрочем, имеем довольно скудные сведения, также сходны с римскими, так что следует учитывать относительную многочисленность персонала, занятого в отдельных ведомствах и службах. Поэтому содержание вандальской «государственной администрации» наряду с подчиненными ей ветвями скорее всего стоило не меньше, чем содержание римской. И все-таки государство вандалов могло позволить себе такую высокую стоимость, приобретая все большее влияние на провинциальное население именно за счет многочисленного и разветвленного аппарата. В различных ветвях власти, очевидно, играла особенно большую роль служилая знать, охарактеризованная в предыдущей главе. Вряд ли она составляла все ступени администрации, однако мы видели, что она занимала господствующее положение в управлении хозяйством короля и принцев, а также и в собственно вандальской администрации; администрация, занимавшаяся делами населения провинций, проявляет скорее всего лишь определенные тенденции к образованию такого управленческого слоя.
Полицию и суд вполне имеет смысл представлять в виде единого аппарата. В рамках этих учреждений находятся чиновники, исполнители наказаний, палачи, стражники, а также рабы или другой нижестоящий персонал, в которых отчасти уже по названиям их должностей можно узнать судебных приставов, палачей или тюремщиков. Более высокие функции исполняли iudices (судьи), comites (комиты), notarii (секретари), а возглавлял эту структуру praepositus regni (канцлер империи). Особые задачи были у тайной полиции (occulti nuntii) или уже упомянутых vigiles. Характерно, что при Гунерихе полицейские органы укрепились еще больше. Наряду с войсками он в разное время привлекал к работе в исполнительной власти даже функционеров арианской церкви, которые в своем религиозном рвении могли оказаться более пригодными для борьбы с ортодоксами, чем наскучившие рутинной работой официальные органы суда и управления. Этим учреждениям в декрете от февраля 484 г. даже пришлось напомнить их обязанности, пригрозив суровым наказанием [177].
Между тем высшим судьей являлся сам король. Очевидно, он оставил за собой общее право вынесения приговора за политические проступки, что часто, при Гейзерихе или Трасамунде, играло важную роль в связи с религиозными преследованиями. Ибо каждый отказ отречься от ортодоксального вероисповедания мог рассматриваться как доказательство нелояльности, а при определенных обстоятельствах даже как государственная измена. С четкостью судебного разбирательства и суровыми наказаниями знакомят нас такие авторы-ортодоксы, как Виктор из Виты, хотя зачастую под влиянием своих ортодоксальных взглядов они, естественно, слишком строго судят вандальскую исполнительную власть. Поэтому они забывают упомянуть, что в типичном случае суды, насколько они были предназначены для рассмотрения дел романского населения, обладали определенной независимостью. Конечно, иногда при Гейзерихе и прежде всего при Гунерихе эта самостоятельность превращалась в иллюзию, если вопрос веры приобретал преимущественно политическое значение. Все-таки и при Гунерихе, несомненно, судебное производство протекало более планомерно, чем хочет это представить Виктор, сообщая о чрезвычайных жестокостях и скандальных процессах; приведенный самим Виктором (III, 3-14) декрет Гунериха своей тесной, часто дословной связью с римским антиеретическим законодательством демонстрирует, что преследование задумывалось как планомерное и легальное. Несмотря на это, превышения власти во многих публичных процессах могли возникать под влиянием арианских клириков и фанатичных масс, которые часто воспринимали мучения ортодоксов как событие, вносящее долгожданное разнообразие в повседневную жизнь. Впрочем, вандальская система наказаний демонстрирует соответствующую градацию, определявшуюся, естественно, степенью тяжести проступка. На основании римских и германских образцов и под влиянием Северной Африки и, пожалуй, Востока существовали следующие узаконенные наказания: преступников казнили мечом, сжигали на костре, топили или бросали диким зверям; применялись и иные телесные наказания, включая увечья (отрезание носа и ушей); изгнания различных степеней; штрафы, включая конфискацию; наказания позорной принудительной работой (для высокопоставленных лиц). Как уже было сказано, эти наказания присуждались и устанавливались или королем, или в соответствии с точно проведенным судебным разбирательством.
