Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы
Некоторые интеллектуалы, считавшие себя глубоко интересующимися советской политикой и культурой, такие как Вальтер Беньямин, отмечали внутреннее противоречие между официальным нейтралитетом культурного обмена и той ролью, которую должно было играть Общество друзей, являясь площадкой для советско-германского взаимного интеллектуального обогащения. Вскоре после возвращения из поездки в Москву в 1927 году, размышляя по поводу основания Франко-советского общества дружбы, Беньямин выразил надежду, что основатели Общества выйдут за рамки того, что он пренебрежительно называл «безобидным конвейером культурных отношений». Этому последнему он противопоставлял «исключительно политический факт знакомства с интеллектуальной повесткой дня России». В любом случае он превозносил берлинское Общество друзей как «очень удобное информационное общество»{226}. Беньямин страстно желал иметь доступ к новейшим, откровенно политизированным направлениям культуры Советской России, а не к полуофициальному нарочитому отделению культуры от политики.
Открыто просоветская природа Общества друзей существенно влияла на то, какие цели ВОКС ставил перед этой организацией — они заметно отличались от задач, стоявших перед его менее близкими в политическом и идеологическом отношении партнерами. Одной из таких постоянно повторявшихся установок было распространять благоприятное мнение о советских достижениях в культуре и особенно в науке, а также в строительстве социализма советского типа в целом. Возможности, предоставляемые Обществом друзей, подразумевали оказание влияния на культурную элиту, мировоззрение интеллигенции и, как это часто обозначалось, на «мобилизацию общественного мнения» в Европе. Что же касается нелевых политиков и националистов, то в отношении них устремления советской стороны, напротив, были направлены не столько на открытую культурную пропаганду, сколько на влияние в сфере международной политики, на нейтрализацию враждебности со стороны политически значимых фигур в кризисных ситуациях, на сбор информации, установление тайных контактов, а также проникновение в среду закрытых для советского влияния общественных групп.
В отличие от ассоциации Хётча Общество друзей являлось культурной организацией декоративного типа, предоставлявшей большевикам возможность закулисно руководить ею. В советской культурной дипломатии существовали квалифицированные специалисты-практики, владевшие искусством управления подобными организациями с помощью создания секретной цепи управления, возглавлявшейся либо специально подобранным руководителем, либо уступчивым президиумом. На протяжении десятилетий этот modus operandi оставался предпочтительным для ВОКСа в отношениях с обществами дружбы. В случае с Германией ситуация была изначально легче, чем с другими странами, поскольку Барон был членом КПГ, человеком, близким к Луначарскому. До 1933 года Барон являлся главным доверенным лицом ВОКСа, а в роли связных между ними выступали сменявшие друг друга уполномоченные ВОКСа в германском посольстве. Источники показывают, что в 1924 году Каменева часто контактировала с Бароном, иногда возражая немецким авторам его журнала, рекомендуя своих немецких информаторов и советуя Обществу открыть специализированные отделения{227}. В период расцвета Общества друзей Каменева поддерживала прямые контакты с его активистами, а также с входившими в Общество ключевыми фигурами.
Вклад ВОКСа в деятельность германского Общества друзей СССР был организационным и финансовым. Из Москвы ВОКС организовывал лекции, культурные мероприятия, поездки советских культурных и политических деятелей, а также серьезно способствовал публикации в «Новой России» статей известных советских авторов по вопросам культуры и «социалистического строительства». Более того, ни журнал, ни Общество не смогли бы существовать без прямых финансовых субсидий ВОКСа. В жизни Общества и журнала была целая вереница финансовых кризисов. В середине 1924 года в связи с одним из этих кризисов уполномоченный ВОКСа Гольдштейн указывал Каменевой: «Как я уже неоднократно писал Вам, такое общество на свои собственные средства существовать не может»{228}.
Несмотря на все свои дирижистские устремления, ВОКС был вынужден постоянно скрывать и ограничивать применение имевшихся у него рычагов влияния, чтобы поддерживать видимость столь ценимого «нейтралитета» Общества друзей. Секретный надзор, осуществлявшийся на расстоянии, и сопровождавшая его опора на местных эмиссаров неизбежно приводили к недоразумениям. После 1925 года Общество друзей вступило в период застоя, и изначально тесное сотрудничество Барона с ВОКСом было свернуто. В конце 1925 года Каменева жаловалась советскому послу в Германии Н.Н. Крестинскому на то, что, несмотря на финансирование в твердой валюте через ВОКС, Барон все еще не удосужился (а возможно, и уклонялся от этой обязанности) представить действительный объединенный отчет о деятельности Общества друзей{229}. Что еще хуже — как выяснилось, немалое число тех, кто записался в «друзья» СССР, не принимали никакого участия в делах Общества, и поэтому (как и во многих советских «общественных» организациях) там было немало «мертвых душ». В конце 1920-х — начале 1930-х годов в разных городах Германии было создано четырнадцать региональных отделений Общества, но, как с горечью писал в 1933 году в письме заместитель руководителя ВОКСа, «большая часть их существовала только на бумаге». В Мюнхене местное отделение Общества якобы использовалось неким баварским предпринимателем для набора желающих отправиться в организуемые «Интуристом» поездки, а Барона обвиняли в том, что он при этом даже не знает точного числа членов Общества в Берлине и других местах{230}.[15] Барон, ранее занимавшийся издательской деятельностью, значительную часть своего времени, как сообщалось, посвящал выпуску печатного органа Общества «Новая Россия»{231}.
Упоминавшийся выше Левит-Ливент, энергичный и проницательный референт ВОКСа по Центральной Европе, занявший эту должность в марте 1929 года, писал о своих замыслах одновременно омолодить Общество и сохранить контроль над ним, а именно: заменить старых верных сотрудников в президиуме такими фигурами, как Таут, Пискатор и Генрих Манн; сделать распространение журнала Общества коммерчески выгодным, чтобы субсидии из Москвы были больше не нужны; сместить Барона. Однако последний сопротивлялся, отказываясь сменить членов президиума в период между 1925 и 1933 годами, а без «надежных исполнителей» на местах все подобные замыслы оставались лишь «фантазиями». Поскольку в конце 1920-х — начале 1930-х годов в германской политике наметился поворот вправо, все чаще и чаще раздавалась критика способности Барона и основных членов Общества друзей, стоявших у его истоков, влиять на общественное мнение Германии{232}. До 1933 года в СССР то и дело возобновлялись дискуссии о необходимости замены Барона, чего, однако, так и не произошло.
В свете растущих проблем, связанных с созданием организации, которая оставалась бы значимой в Германии и одновременно контролировалась бы из Москвы, оптимистичные заявления ВОКСа перед советскими партийными и государственными органами о неуклонном росте Общества друзей выглядят по меньшей мере фантастичными. Например, в одном раннем документе содержится смелое и весьма типичное утверждение, что «мы» гарантируем «руководящее влияние» коммунистов в Обществе либо через его членов, либо через представителей ВОКСа{233}. Однако несмотря на подобную риторику, Каменева, понимая со всей очевидностью, насколько уязвимым было Общество друзей на самом деле, не настаивала на замене Барона. Она желала, чтобы и овцы были целы, и волки сыты, т.е. хотела разработать такую схему эффективного контроля со стороны ВОКСа, которая позволила бы сохранить автономию Общества, но не дала бы возможности Коминтерну и КПГ переманить Общество для достижения временных политических целей. Со своей стороны, КПГ не считала Общество принадлежащим к ее структуре, но рассматривала его как «находящееся на самой отдаленной периферии нашей зоны влияния»{234}.
Трудности контроля, с которыми сталкивался ВОКС, усугублялись тем, что дипломаты советского посольства в Берлине (включая и сотрудников ВОКСа, работавших в Германии) были гораздо более озабочены тем, чтобы склонить на свою сторону влиятельных представителей нелевых кругов, чем привлечь сочувствующих «друзей». В конце 1924 года помощник-референт Каменевой Р. Веллер докладывал в Москву, что представитель ВОКСа А.А. Штанге и другие сотрудники посольства почти не обращают внимания на Общество друзей, говорят о нем «с раздражением» и не оказывают ему никакой поддержки:
