Алексей Толстой - Стихотворения (сборник)
* * *
____________
(*) Господи, сжалься над нашими душами!
Имей сострадание ко всем нам (нем.).- Ред.
[ВЕЛИКОДУШИЕ СМЯГЧАЕТ СЕРДЦА]
Вонзил кинжал убийца нечестивый
В грудь Деларю.
Tот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:
"Благодарю".
Тут в левый бок ему кинжал ужасный
Злодей вогнал,
А Деларю сказал: "Какой прекрасный
У вас кинжал!"
Тогда злодей, к нему зашедши справа,
Его пронзил,
А Деларю с улыбкою лукавой
Лишь погрозил.
Истыкал тут злодей ему, пронзая,
Все телеса,
А Деларю: "Прошу на чашку чая
К нам в три часа".
Злодей пал ниц и, слез проливши много,
Дрожал как лист,
А Деларю: "Ах, встаньте, ради бога!
Здесь пол нечист".
Но все у ног его в сердечной муке
Злодей рыдал,
А Деларю сказал, расставя руки:
"Не ожидал!
Возможно ль? Как?! Рыдать с такою силой?
По пустякам?!
Я вам аренду выхлопочу, милый,
Аренду вам!
Через плечо дадут вам Станислава
Другим в пример.
Я дать совет царю имею право:
Я камергер!
Хотите дочь мою просватать, Дуню?
А я за то
Кредитными билетами отслюню
Вам тысяч сто.
А вот пока вам мой портрет на память,
Приязни в знак.
Я не успел его еще обрамить,
Примите так!"
Тут едок стал и даже горче перца
Злодея вид.
Добра за зло испорченное сердце
Ах! не простит.
Высокий дух посредственность тревожит,
Тьме страшен свет.
Портрет еще простить убийца может,
Аренду ж - нет.
Зажглась в злодее зависти отрава
Так горячо,
Что, лишь надел мерзавец Станислава
Через плечо,
Он окунул со злобою безбожной
Кинжал свой в яд
И, к Деларю подкравшись осторожно,
Хвать друга в зад!
Тот на пол лег, не в силах в страшных болях
На кресло сесть.
Меж тем злодей, отняв на антресолях
У Дуни честь,
Бежал в Тамбов, где был, как губернатор,
Весьма любим.
Потом в Москве, как ревностный сенатор,
Был всеми чтим.
Потом он членом сделался совета
В короткий срок...
Какой пример для нас являет это,
Какой урок!
* * *
НАДПИСИ НА СТИХОТВОРЕНИЯХ
А. С. ПУШКИНА
ПОДРАЖАНИЕ
("Я видел смерть: она сидела...")
. . . . . . . . . . . .
Прости, печальный мир, где темная стезя
Над бездной для меня лежала,
Где жизнь меня не утешала,
Где я любил, где мне любить нельзя!
Небес лазурная завеса,
Любимые холмы, ручья веселый глас,
Ты, утро - вдохновенья час,
Вы, тени мирные таинственного леса,
И всe - прости в последний раз!
Ты притворяешься, повеса,
Ты знаешь, баловень, дорогу на Парнас.
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
. . . . . . . . . . . .
Приди, меня мертвит любовь!
В молчанье благосклонной ночи
Явись, волшебница! Пускай увижу вновь
Под грозным кивером твои небесны очи,
И плащ, и пояс боевой,
И бранной обувью украшенные ноги...
Не медли, поспешай, прелестный воин мой,
Приди, я жду тебя: здоровья дар благой
Мне снова ниспослали боги,
А с ним и сладкие тревоги
Любви таинственной и шалости младой.
По мне же, вид являет мерзкий
В одежде дева офицерской.
ИЗ ПИСЬМА
Есть в России город Луга
Петербургского округа.
Хуже б не было сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.
Город есть еще один,
Называется он Мглин,
Мил евреям и коровам,
Стоит Луги с Новоржевым.
ДОРИДЕ
Я верю: я любим; для сердца нужно верить.
Нет, милая моя не может лицемерить;
Все непритворно в ней: желаний томный жар,
Стыдливость робкая-харит бесценный дар,
Нарядов и речей приятная небрежность
И ласковых имен младенческая нежность.
Томительна харит повсюду неизбежность.
ВИНОГРАД
. . . . . . . . .
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.
Мне кажется, тому немалая досада,
Чей можно перст сравнить со гроздом винограда.
ЖЕЛАНИЕ
("Кто видел край, где роскошью природы...")
. . . . . . . . . . . . .
И там, где мирт шумит над тихой урной,
Увижу ль вновь, сквозь темные леса,
И своды скал, и моря блеск лазурный,
И ясные, как радость, небеса?
Утихнут ли волненья жизни бурной?
Минувших лет воскреснет ли краса?
Приду ли вновь под сладостные тени
Душой заснуть на лоне мирной лени?..
Пятьсот рублей я наложил бы пени
За урну, лень и миртовы леса.
На странице, где помещено обращенное к Е. А.
Баратынскому четверостишие "Я жду обещанной тетради...".
Толстой написал:
Вакх, Лель, хариты, томны урны,
Проказники, повесы, шалуны,
Цевницы, лиры, лень, Авзонии сыны,
Камены, музы, грации лазурны,
Питомцы, баловни луны,
Наперсники пиров, любимцы Цитереи
И прочие небрежные лакеи.
АКВИЛОН
Зачем ты, грозный аквилон,
Тростник болотный долу клонишь?
Зачем на дальний небосклон
Ты облако столь гневно гонишь?
. . . . . . . . . .
Как не наскучило вам всем
Пустое спрашивать у бури?
Пристали все: зачем, зачем?
Затем, что то - в моей натуре!
ПРОРОК
. . . . . . . . . . . .
"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей!"
Вот эту штуку, пью ли, ем ли,
Всегда люблю я, ей-же-ей!
ЗОЛОТО И БУЛАТ
Все мое,- сказало злато;
Все мое,- сказал булат;
Все куплю,- сказало злато;
Все возьму,- сказал булат.
Ну, так что ж?- сказало злато;
Ничего!- сказал булат.
Так ступай!- сказало злато;
И пойду!- сказал булат.
В. С. ФИЛИМОНОВУ ПРИ ПОЛУЧЕНИИ
ПОЭМЫ ЕГО "ДУРАЦКИЙ КОЛПАК"
. . . . . . . . . .
Итак, в знак мирного привета,
Снимая шляпу, бью челом,
Узнав философа-поэта
Под осторожным колпаком.
Сей Филимонов, помню это,
И в наш ходил когда-то дом:
Толстяк, исполненный привета,
С румяным ласковым лицом.
АНЧАР
. . . . . . . .
А князь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы,
Тургенев, ныне поседелый,
Нам это, взвизгивая смело,
В задорной юности читал.
ОТВЕТ
. . . . . . . . . . .
С тоской невольной, с восхищеньем
Я перечитываю вас
И восклицаю с нетерпеньем:
Пора! В Москву, в Москву сейчас!
Здесь город чопорный, унылый,
Здесь речи - лед, сердца - гранит;
Здесь нет ни ветрености милой,
Ни муз, ни Пресни, ни харит.
Когда бы не было тут Пресни,
От муз с харитами хоть тресни.
ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ СТАТУЯ
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет водэ, изливаясь из урны разбитой:
Дева над вечной струей вечно печальна сидит.
Чуда не вижу я тут. Генерал-лейтенант Захаржевский,
В урне той дно просверлив, воду провел чрез нее.
* * *
КОЗЬМА ПРУТКОВ
ЭПИГРАММА 1
"Вы любите ли сыр?"- спросили раз ханжу,
"Люблю,- он отвечал,- я вкус в нем нахожу".
[1854]
ПИСЬМО ИЗ КОРИНФА
ГРЕЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Я недавно приехал в Коринф...
Вот ступени, а вот колоннада!
Я люблю здешних мраморных нимф
И истмийского шум водопада!
Целый день я на солнце сижу,
Трусь елеем вокруг поясницы,
Между камней паросских слежу
За извивом слепой медяницы;
Померанцы растут предо мной,
И на них в упоенье гляжу я;
Дорог мне вожделенный покой,
"Красота, красота!"- все твержу я...
А когда ниспускается ночь...
Мы в восторгах с рабынею млеем...
Всех рабов высылаю я прочь
И... опять натираюсь елеем...
[1854]
ИЗ ГЕЙНЕ
Вянет лист, проходит лето,
Иней серебрится.
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться.
Погоди, безумный! снова
Зелень оживится...
Юнкер Шмидт! честное слово,
Лето возвратится.
[1854]
ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ИСПАНЦЕМ
Тихо над Альямброй,
Дремлет вся натура,
Дремлет замок Памбра,
Спит Эстремадура!
Дайте мне мантилью,
Дайте мне гитару,
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.
Дайте руку верную,
Два вершка булату,
Ревность непомерную,
Чашку шоколаду.
Закурю сигару я,
Лишь взойдет луна...
Пусть дуэнья старая
Смотрит из окна.
За двумя решетками
Пусть меня клянет,
Пусть шевелит четками,
Старика зовет.
Слышу на балконе
Шорох платья... чу!
Подхожу я к донне,
Сбросил епанчу.
Погоди, прелестница,
Поздно или рано
Шелковую лестницу
Выну из кармана!
О сеньора милая!
Здесь темно и серо...
Страсть кипит унылая
В вашем кавальеро.
Здесь, перед бананами,
Если не наскучу,
Я между фонтанами
Пропляшу качучу.
И на этом месте,
Если вы мне рады,
Будем петь мы вместе
Ночью серенады.
Будет в нашей власти
