Сергей Павлюченков - Военный коммунизм в России: власть и массы
Крестьянство, которое еще весной бурлило и бунтовало против большевиков, подрывало боеспособность Красной армии и колокольным звоном встречало колонны с погонами на плечах, буквально через пару месяцев обратило весь свой гнев на «освободителей». Виной тому все те же отношения крестьян с властью. Не сложились они у них с колчаковским режимом и деникинским правительством прежде всего по вопросу о земле. Кто обещал землю, тот и был властелином деревни, а Деникин ностальгически обращался к 1917 году, провозглашая, что земля возвращается прежним владельцам, впредь до решения Учредительного собрания. Результатом не замедлило сказаться то, что он сам с тревогой отмечал в приказе от б июня 1919 года:
«По дошедшим сведениям, вслед за войсками при наступлении в очищенные от большевиков места являются владельцы, насильственно восстанавливающие, нередко при прямой поддержке воинских команд, свои нарушенные в разное время права, прибегая при этом к действиям, имеющим характер сведения личных счетов и мести»[223].
Деникин призывал прекратить насилие с той и другой стороны и провидчески заключал:
«Иначе порядку не скоро суждено восстановиться, взаимное ожесточение будет расти, авторитет и популярность армии падать, вместо одного насилия появится другое, население не будет видеть в войсках Добровольческой армии избавителей от произвола, а пристрастных заступников за интересы одного класса в ущерб другим»[224].
Кроме того, военная администрация Деникина не сумела наладить удовлетворительное снабжение частей, и это привело к тому, что армия самоснабжалась, применяя при этом те же реквизиции по типу большевистских, допуская прямые грабежи и насилие. Добрармия Деникина была переименована крестьянами в «грабьармию». Ожесточение крестьян росло, они уже не видели разницы между двумя воюющими сторонами и отказывались поддерживать недавних освободителей. Появилось массовое уклонение от мобилизации в ряды белой армии. В ответ следовали самые жестокие репрессии — расстрелы, повешения, результаты белого режима быстро и катастрофически дали себя почувствовать, негодование крестьян росло с неописуемой быстротой. Деникинский Осваг получал сводки из губерний, показывавшие полную гибель всех начинаний Добровольческой армии. Крестьяне организовывались и вновь брались за оружие. На Украине крестьяне массами вливались в ряды армии Махно, который на Екатеринославщине контролировал огромную территорию и несколько раз занимал сам Екатеринослав.
На Махно следует остановиться особо. Если говорить о том, кто из военных и политических деятелей гражданской войны наиболее близко стоял к интересам крестьянства, то безусловно в первую очередь следует указать на Махно. Украинские крестьяне его почти боготворили, между тем проросшие вокруг его имени всевозможные слухи и пристрастные отзывы создали такие непроходимые дебри, что добраться до истинной характеристики легендарного батьки очень трудно. Задача еще усложняется тем, что в течение гражданской войны Махно несколько раз круто менял свою ориентацию, изменяя отношение к себе Советской власти, когда соответственно изменялось и содержание отзывов о нем со стороны большевиков и их противников. Интересную рекомендацию Махно представил Ленину Антонов-Овсеенко в докладе от 18 июля 1919 года:
«Махно. С конца марта передан Южфронту. Убежденный анархист, лично честный парень, за спиной которого совершалась всякая пакость. Мог быть великолепно использован нами, если бы мы имели недостающий нам аппарат. Утвержденный бригадным командиром 3-й бригады Заднепровской дивизии, отданный под начало Дыбенки, Махно постепенно преобразовал свои части. Комитеты в частях были уничтожены, введены политкомы, но они оказались слабоваты, командного состава не было, поставить правильно снабжение мы не могли по общим причинам, и части Махно оставались в переходящем состоянии. Но некоторые из них дрались с казаками превосходно, и нет сомнения, еще бы долго отстаивали свой район, если бы у них были патроны (к итальянским винтовкам, которыми многие у них были вооружены, патронов им не дали, хотя они и были переданы 2-й армии)»[225].
Подобную характеристику Махно и его частей подтверждал и представитель Наркоминдел РСФСР на Украине Д. Ю. Гопнер в докладной записке Чичерину от 20 июля 1919 года. Второй по значимости причиной потери Донецкого бассейна он указывал на «авантюру» вокруг Махно и несвоевременное объявление войны «партизанщине». На попытку гуляй-польских анархистов созвать очередной, 3-й съезд лагерю Махно была открыто объявлена война под предлогом подготовки им восстания против Советской власти. После этого последовала кампания в печати о том, что махновцы — это банда пьяных громил, не признающих дисциплины и приказов, рассадник антисемитизма.
Гопнер пишет, что в периферии махновской армии немало подонков и бандитов, но «махновцы даже значительно беднее этими элементами, чем наши, так называемые, „регулярные“ украинские красноармейские части»[226]. «Вспомним, какой громадный фронт держался партизанами Махно, вспомним многочисленные отзывы беспристрастных работников-коммунистов о том, с каким самоотвержением махновцы дрались по всему фронту и в частности против казаков., Мариуполь и Волноваха три и четыре раза брались ими. Лучшие махновские отряды с отчаянием отстаивали эту линию, выполняя все боевые приказы, отступая перед давлением противника лишь шаг за шагом, пока не были почти поголовно истреблены»[227]. Это было тогда, когда Деникин, не встречая сопротивления разбегавшихся частей Красной армии, подвигался к Харькову, когда нередко командный состав Красной армии со всеми штабами и даже комиссарами массой переходил на сторону белых. Махновская армия, специально лишаемая необходимых боеприпасов и подкрепления, оставалась единственной сражающейся единицей, не считая особых коммунистических отрядов, также в одиночестве отстаивавших свои позиции.
Гопнер указывал на екатеринославских и александровских коммунистов, как инициаторов кампании травли против Махно, их уязвленное самолюбие. Но те действительно имели веские причины в любом случае враждебно относиться к Махно, поскольку до своего союза с Красной армией он жестоко потрепал нервы и кое-что другое Советской власти и коммунистам Екатеринославщины, защищая крестьянские интересы, уничтожая продовольственные отряды, организуя грабежи советских запасов в своем районе. Они искали случая разделаться с гуляй-польской вольницей хотя бы и руками казаков и Добровольческой армии.
Союз Махно с большевиками, с Красной армией был непрочен, он нарушался несколько раз. Махно до конца был верен только одному — защите интересов трудового крестьянства. Коммунисты, попадавшие в Гуляй-Польский район, с удивлением отмечали, что беднейшие крестьяне говорили о батьке Махно с большой долей гордости. Удивление понятно, поскольку коммунисты, как и белые, не рисковали без особой нужды входить в черту «владений» Махно и имели весьма смутные, искаженные антимахновской пропагандой представления о царящих там порядках. И белые и красные не раз объявляли ему войну, которая, как правило, заканчивалась неудачей, поскольку как те, так и другие совершенно упускали из виду, что война идет не с Махно, а со всем крестьянством Восточной Украины.
В районе своего влияния Махно с помощью самих крестьян уничтожил всех кулаков-мироедов, остались только середняки и беднейшее крестьянство. Середняк засевал до 20 десятин и имел до 4 лошадей. Тотчас после взятия какой-либо деревни махновцы созывали собрание, на котором население, за исключением богачей, выбирало Совет. На Совет возлагалась обязанность следить за порядком и исполнением приказов Махно. Затем население снабжалось оружием, набиралось пополнение. Его войска были прекрасно вооружены, конный состав превосходен, никто не передвигался пешком, и это давало армии Махно невероятную мобильность и возможность в любой момент со свежими силами вступать в бой. Как свидетельствовали очевидцы:
«Дух армии можно назвать превосходным, так как она состоит исключительно из добровольцев»[228].
Махно боролся против немцев, гетманских, петлюровских, деникинских войск, несколько раз вступал в союз и опять принимался воевать с советскими войсками. Рядовых пленных махновцы обезоруживали и отпускали, если те не изъявляли желания присоединиться, что случалось весьма часто. Судьба же командного состава, как правило, была печальной.
В течение всей гражданской войны анархист Махно пользовался полной поддержкой восточноукраинских крестьян. Бакунин не напрасно считал русского мужика прирожденным анархистом, этот анархизм он вырабатывал в тяжелой борьбе за существование с государственным гнетом. Крестьянин, хозяйство и потребности которого в значительной степени натурализировались в период военной и революционной разрухи, уже абсолютно не видел никакой надобности в государстве, которое являлось к нему исключительно в образе прод., воен. и прочих комиссаров с их непомерными требованиями, угрозами, отсидками в холодных амбарах и расстрелами. На митингах заезжим агитаторам мужики кричали:
