Кристофер Добсон - Правда о «Вильгельме Густлофе»
Глава 22
Последняя уникальная спасательная операция была проведена утром 31 января, после того как с места катастрофы удалились все корабли за исключением одного. Старый катер береговой охраны «VP-1703» под командованием капитан-лейтенанта Ханефельда осторожно прокладывал себе путь между льдин к месту крушения. Никто из команды уже не надеялся найти кого-либо в живых, когда они наткнулись на одну из спасательных лодок, в которой лежали безжизненные тела. Старший боцман Вернер Флик прыгнул в лодку и вынужден был констатировать, что все ее пассажиры, мужчины и женщины, замерзли. Но под трупами он нашел посиневшего от холода младенца, который, казалось, еще дышал. Он поднял маленького мальчика на борт, попытки оживить его в теплой каюте увенчались успехом. Никто не знал, чей это был ребенок, и боцман усыновил его.
Холодным утром «Т-36» вошел в Засниц. Многих спасенных им людей на берег пришлось доставить на носилках. Власти распорядились выделить для них стоявший в порту теплоход «Кронпринц Улаф». Печально наблюдал за происходившим капитан Херинг. Когда последний пассажир покинул корабль, он салютовал в их честь.
Большинство из тех, кому удалось выжить, оставались в шоковом состоянии и с трудом вспоминали о том, что произошло с ними. Они беспомощно стояли на пирсе и спрашивали, что теперь будет с ними. Многие поднялись на борт госпитального судна, которое доставило их в Свинемюнде. Способных передвигаться самостоятельно высадили там на берег. Фрау Кнуст рассказала нам о том, что затем произошло.
«Мой муж был из Гамбурга, поэтому мы хотели, несмотря на бомбежки, вернуться именно туда. На вокзале мы сели в поезд. Из-за воздушных налетов все окна были выбиты. В нашем купе сидели еще одна женщина и восемь мужчин с “Густлофа”, в том числе главный инженер и несколько стюардов. На нас по-прежнему были спасательные жилеты, а у меня на ногах были лишь кроссовки. Двое полицейских зашли в наше купе и потребовали наши паспорта. Естественно, у нас не было никаких документов, удостоверяющих наши личности. У нас вообще не было ничего с собой, после всего того, что с нами произошло, мы просто не могли взять в толк, зачем эти люди требуют наши документы. Я подумала, что все происходящее похоже на сцену из плохой комедии: сейчас нас запрячут в концентрационный лагерь, поскольку мы потеряли наши бумаги на торпедированном судне. Но они этого не сделали. Они сказали, что этот поезд зарезервирован для женщин и детей, и попросту вышвырнули нас оттуда».
Пассажиры «Густлофа» вернулись в порт, где нашли добропорядочного капитана, который взял их на борт своего корабля, в скором времени отправлявшегося на запад. Он сообщил им, что слышал о предстоящей отправке в Гамбург санитарного поезда. Врач этого поезда разрешил Кнустам занять в нем место, и через трое суток они наконец добрались до Гамбурга. Это было в середине февраля.
Свинемюнде, еще до прибытия пассажиров с «Густлофа», было переполнено беженцами из Пруссии и Померании. На следующий день после гибели лайнера адмирал Дёниц проинформировал рейхсканцелярию фюрера, что город по существу блокирован двадцатью тысячами беженцев. Поскольку они мешали переброске войск из Курляндии, он считал необходимым провести еще одну массовую эвакуацию беженцев. Гитлер приказал Мартину Борману распределить беженцев по близлежащим деревням и начать их быструю эвакуацию.
После всего пережитого ужаса Эбби фон Майдель и ее младший сын Гюнтер наконец оказались на суше, в этой переполненной людьми части Балтийского побережья. Когда они шли по городу в поисках ночлега, произошла одна из тех редчайших встреч, которые могут случиться только на войне. Они встретили Бернарда, шестнадцатилетнего брата Гюнтера, отказавшегося подняться вместе с матерью и братом на борт «Густлофа». Он по суше прибыл в Свинемюнде, где до него дошли первые слухи о гибели «Густлофа». Он считал мать и брата погибшими и был невероятно счастлив, увидев их снова живыми.
Миноносец «Леве» завершил свой рейс раньше другого миноносца «Т-36». Он высадил 252 спасенных пассажира «Густлофа» в Кольберге (Померания) — в порту, который тоже находился под угрозой захвата быстро продвигавшимися русскими войсками. Во время этого короткого рейса несколько человек умерли от шока и истощения. Большая толпа жителей города вместе с беженцами собралась в порту посмотреть, как спасенные пассажиры сходили на берег и медленно направлялись в город. Они потеряли все, когда затонул «Густлоф», и не было никого, кто организовал бы для них хотя бы сбор обуви.
В связи с тем, что в катастрофе погибли и представители военно-морских сил, Цан, как военный комендант «Густлофа», должен был представить объяснение комитету ВМС по расследованию происшествий. Комитет так и не дал однозначной оценки степени его ответственности за происшедшее. Война близилась к концу, и у военно-морского командования было много других забот. Но на карьере Цана в военно-морском флоте был поставлен крест. В дальнейшем он стал коммерсантом. Он очень ожесточился и был убежден, что сделал все возможное, что его превратили в козла отпущения. Капитан Петерсен больше никогда не выходил в море и умер вскоре после катастрофы.
Сколько человек погибло при потоплении «Густлофа»? Это никому неизвестно. Ни одна попытка пересчитать всех беженцев, в действительности находившихся на борту «Густлофа», не увенчалась успехом. Старший помощник капитана Реезе доложил незадолго перед выходом в море, что на корабле было 6050 человек, но почти сразу после этого прибыли новые беженцы на маленьких лодках. Руди Ланге оценил их численность в две тысячи, так что на корабле могло находиться свыше восьми тысяч человек. Известно, что удалось спасти 964 пассажира, из которых впоследствии несколько человек скончались. Предположительно погибло минимум семь тысяч человек.
С той поры юристы спорят, правильно или нет поступили люди, потопившие лайнер? Многие немцы говорили нам, что, по их мнению, со стороны русских было подло топить корабль с таким большим количеством женщин и детей, ведь нет никаких сомнений, что в этой катастрофе погибли тысячи невинных людей. Много лет спустя был направлен запрос по этому поводу в институт морского права в Киле. Он высказал свою позицию в письме Гейнцу Шёну, историографу «Густлофа». Институт рассматривает «Густлоф» как законную цель. То обстоятельство, что он был оснащен зенитными орудиями, и на нем находились сотни специалистов-подводников, в известном смысле придало ему статус военного корабля. Хотя на борту «Густлофа» были раненые, он официально не назывался госпитальным судном.
Людям, пережившим ужас торпедирования, а также жителям балтийского побережья, вылавливавшим сотни замерзших трупов в течение многих недель после 30 января, такие выводы показались скорее научными рассуждениями.
Вильгельмина Райтш, отвечавшая за отбор девушек из вспомогательного состава на «самый надежный корабль», все еще находилась в Готенхафене. Вместе со своими подчиненными она проводила идентификацию трупов.
Глава 23
Когда началась операция по спасению людей с «Густлофа», Маринеско уводил свою лодку из опасной зоны. Немецкие и русские сообщения о том, что происходило после торпедирования лайнера, существенно противоречат друг другу. По немецкой версии «С-13» или другая русская подводная лодка атаковала, по крайней мере один раз миноносец «Т-36» и настолько серьезно угрожала тяжелому крейсеру «Адмирал Хиппер», что тот был вынужден спасаться бегством. Однако в русских архивных документах не упоминается о второй атаке подводной лодки. Все опубликованные документы говорят лишь об уходе «С-13» из опасной зоны под шквалом глубинных бомб.
После войны Редкобородов написал в одной из ленинградских газет: «Команде “С-13” пришлось пережить самые ужасные мгновения, которые когда-либо доводилось испытывать. Нас преследовали более четырех часов и сбросили 234 глубинных бомбы в отместку за потерю лайнера. В таких условиях мы в основном двигались на глубине сорока метров, но однажды были вынуждены выйти на мелководье, где толща воды составляла лишь пятнадцать метров. Только благодаря опыту Маринеско, его интеллекту и интуиции нам удалось уцелеть».
По другим сообщениям, Шнапцев, услыхав вдали разрывы первых глубинных бомб, доложил о них Крылову, который начал подсчитывать их. Он обозначал их черточками по десять штук, фиксируя на листке бумаги количество гидравлических импульсов локаторов неприятеля, которые очередями обстукивали рубку лодки. Он отмечал, как взрывы подбрасывали всех, кто находился на борту, как разбивались лампы и выходили из строя механизмы.
Однако мы знаем, что акустические приборы миноносца «Леве» отказали из-за полного обледенения, а «Т-36» имел лишь практические (учебные) глубинные бомбы. Кроме того, миноносцы были переполнены спасенными людьми, поэтому не могли атаковать подводную лодку.
