Алексей Югов - Шатровы (Книга 1)
Перемолвиться наедине с Матвеем ему, хозяину, было легко и просто. Укоров по поводу содержания листовки не высказал никаких. Только предостерег.
Кедров встревожился:
- Да! По-видимому, и впрямь на моем следу, старая ищея! Досадно: должностью сей я, признаться, дорожу... Не вовремя. Ужасно как не вовремя!
И - как бывало с ним нередко - странной какой-то усмешкой, и угрюмо-острой, и удалой, прорезал смертный, удушливый мрак сказанных затем слов:
- Могут и "столыпинский галстук", по совокупности, как говорится, деяний, затянуть на шее... Что ж! Примеряли, и не раз: у покойника выбор был большой, только материал все один и тот же - пенька!
Арсений Тихонович невольно содрогнулся:
- Бог с тобой, Матвей! И в шутку бы не смел говорить такое!.. Коснись меня - не до шуток бы мне было!
Кедров с любопытством посмотрел на него, словно бы новое что увидал в лице старого друга.
- Да ну? Неужели бы испугался, дрогнул?! Не верю. Не таким тебя знал!
Арсений Тихонович понял, о чем он, Матвей, этими вот словами напоминает ему, и невольное чувство мужественной гордости за свершенный тогда отчаянно-смелый свой поступок в который раз поднялось в его сердце!
И в то же время захотелось объяснить Матвею, что не трусость, нет, а, как бы это сказать, теперешняя его жизнь - могучая, в полном расцвете сил, зрелости, - жизнь, приблизившая к нему вожделенное воплощение его заветных мечтаний, - она, конечно, дороже ему сейчас, чем тогда.
Он и сказал это Кедрову. А закончил так:
- Ты понимаешь, трагедия моя в том, что умри я сейчас - рухнет все, все рухнет, мной созданное, на что я всю жизнь свою, и волю, и ум кладу! Ведь знаешь же ты скорбь мою: что нету мне, что не взрастил я себе наследника крепкого!
Кедров распрямился, тряхнул кудлатой, с проседью головой, сверкнул стеклами очков.
- Понимаю, Арсений! Я вполне тебя понимаю. Ну, а мне-то ведь легче с жизнью расстаться: взрастил я себе наследников крепких. Да и немало!
Июльский день долог. Об этом и напомнил Башкину хозяин, когда тот сразу после чая заторопился уезжать. Но инженер заупрямился: надо быть в городе засветло. Напомнил шутку хозяина:
- Мотор-то, в самом деле, не овсяной, вдруг поломка ночью какая-нибудь, вот и насидимся в этой глухомани. Ночевать? Нет, Арсений Тихонович, никак нельзя: сейчас завод без хозяина - все равно что дитя без матери. Ты же знаешь, у меня военные заказы!
Он прихватил с собою Кошанского. Киру Ольга Александровна отпросила погостить.
...Во главе картежной четверки Арсений Тихонович уселся за столик с зеленым сукном. В широко распахнутые окна кабинета дышал прохладою Тобол.
Горничная принесла целый ящичек непочатых колод. И знаменитый "банчок" начался!
Азарт разгорался. Становому везло дико. Когда он держал банк, то груда ставок - зеленых трешниц, синих "пятиток" и красных десяток, вперемешку с серебряными рублями, все прирастала и прирастала, и тщетны были все усилия лесничего сорвать банк.
Шатров пошутил:
- Настоящий Сибирский банк!
Срывал мелкие куши лесничий. Плоховато шло у Матвея Матвеевича. В чудовищном проигрыше был хозяин. Но это ничуть не влияло на его радушное и веселое настроение. Шатров смеялся, шутил, ораторствовал:
- Теперь что, господа: перед Россией распахнуты ворота победы! Вот-вот рухнет Турция. Шутка ли, наша Кавказская армия уже далеко за Эрзерумом. Трапезунд пал. Мы в Константинополь пешечком придем. Я не сомневаюсь!
На это как бы в задумчивости и нараспев отозвался ему Матвей Матвеевич, слегка пощелкивая ногтем по вееру своих карт:
- Я тоже... я тоже... не сомневаюсь: пешечком, пешечком... прямо в Царьград!
Дюжинами стояли бутылки охлажденного пива - частью в ведре с ледяными осколками, частью на полу и на закусочном столике возле распахнутого в березу окна.
Закусывали черной зернистой икрой, рокфором и наряду с этим самой что ни на есть простецкой закуской: мелкими, густопросоленными кубиками ржаных сухариков, - любимая сибирская к пиву!
Время от времени то один, то другой покидали карты и прохлаждались пивом. Иногда вдвоем, а то и все четверо.
Вот лесничий со стаканом пива в руке стоит вместе с Шатровым у столика. Силится дотянуться другой рукой до березовой ветви, сорвать листочек. И вдруг рассмеялся, оставив свою попытку.
Шатров удивленно спросил:
- Ты чего, Семен Андреич?
И лесничий - сквозь смех:
- Вспомнил, как ты здорово у него из-под руки Елочку-то мою увел. Он уже и руку занес, этот ферт, обнять, - тю! - дама его вдруг исчезает! Была - и нету. Вот тебе и танго! А я прямо-таки дрожал весь. Стою и думаю: а хорошо бы сейчас подойти, да и дать ему в морду. Только то меня удержало, что у твоей Ольги Александровны мы на именинах, в твоем доме... Нет, классно ты ее увел!
Обеими руками он благодарно и радостно потряс руку Шатрову.
Случилось это в самом конце мая, ровно два месяца тому назад.
Перед самым рассветом, верхом на взмыленной лошади, прискакал с новокупленной, компанейской мельницы Костя Ермаков. Временно он посажен был там Шатровым за управляющего и плотинщика.
Страшным стуком в глухие шатровские ворота он разбудил всех.
Ночной сторож-старик с деревянной колотушкой, успевший где-то крепко прикорнуть в своем тулупе, долго ворчал, кряхтел, силясь вытянуть тяжелый затвор и подворотню.
Наконец распахнул перед всадником ворота.
- Эка тебе нетерпячка! Хозяев разбудишь. Нет - подождать?
- А мне хозяин и нужен. А и незачем было тебе подворотню вынимать, ворота распахивать: я - на вершной, мог бы и в калитку коня провести. Иди, старина, досыпай!
Шатров обеспокоенно встретил нарочного. Он хорошо знал своего любимца: спокоен, сметлив, расторопен, но отнюдь не тороплив; и уж если Костя Ермаков среди ночи пригнал верхом за сорок верст, то, значит, и впрямь что-нибудь стряслось на новокупленной мельнице. Оказалось, нет, не стряслось еще. Но бревенчатый старый сруб тепляков, где махают тяжко-огромные подливные колеса, вращающие жернова, - сруб этот может вот-вот рухнуть - подмыло угол. А завались тепляк - неизбежна поломка валов, на которых насажены маховые колеса, а это значит: мельницу придется остановить на все лето. Вот и прискакал.
Шатров не на шутку встревожился: будь эта мельничонка только его, шатровская, куда ни шло: все равно не миновать ее перестраивать, вернее строить на ее место новую, по-шатровски: чтобы - турбина, вальцовка, электричество, - новая тысяча киловатт! Но сейчас-то даже и не о том речь, а о том, что крупная авария может разразиться, придется понести убытки. Представить только, как расстроится новый, непрошеный компаньон его - лесничий! Человек жадно ждет доходов от мельницы, а тут вдруг такая прорва, и изволь опять вкладывать средства! А Елена Федоровна, бедняжка?! И ведь, по существу, она является его компаньоном по мельнице...
Надо немедленно принять меры.
По внутреннему телефону Шатров тогда позвонил в людскую и приказал конюху заложить в легкий ходочок любимую выездную - красавицу Гневную. Наскоро подкрепившись, он взял с собою небольшой погребец, и особо фляжку кахетинского. Не забыл и свой надежный бельгийский пистолет на восемь пуль. Ехать решил один, без кучера: дорога была знакомая!
Косте он приказал без промедления возвращаться обратно, дав ему наставления.
Путь на новокупленную мельницу лежал через казенный бор, и это было очень кстати, что никак не миновать было лесничества.
Он застал их обоих дома. Кратко изложил суть надвигавшейся беды. Но и успокоил: сказал, что если он успеет предотвратить падение тепляков, то предстоящие расходы он возьмет на себя.
Лесничий повеселел. Прощаясь, Шатров пошутил:
- Вот, дорогая Елена Федоровна, по должности вашего управляющего, я счел долгом уведомить вас обо всем и какие меры надлежит в этом случае предпринять. Учитесь. Ну, будьте здоровы, до свидания. Я мчусь. Надо успеть - по холодку!
И в этот миг лесничий остановил его:
- Вы на паре?
- Нет, но на Гневной!
- О! Знаю: зверь! Эта в кою пору домчит и двоих. Я задержу вас, Арсений Тихонович... Ёлка, собирайся. Да поскорее! Поедешь с Арсением Тихоновичем на свою мельницу. Тебе надо знать. Когда еще представится такой случай! Вы не против?
Что было делать! Шатров любезно склонил голову, хотя и досадовал страшно: знал он эти дамские сборы! "Теперь попадем в самый зной!"
Лесничий, привыкший мешаться во все хозяйственные домашние дела, вплоть до дойки коров, приказал было горничной собрать им в дорогу чего-нибудь поесть, но Шатров остановил его суетню, сославшись на свой дорожный погребец.
Не забыл он показать хлопотливому супругу и пистолет свой:
- Без этой обороны не езжу: мало ли что! Так что будьте спокойны за вашу "ёлочку": в полном здравии будет доставлена на свою мельницу часов этак через шесть. Под надежной, как видите, охраной: я хотя и не военная косточка, но из своего любимого браунинга за сто шагов в березку не промахивался! Однако нам надо поторапливаться: хоть половину пути сделать бы до зною!
