Джеймс Бёрк - Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени
Ричардсон был анестезиологом и, как все медики того времени, увлекался опытами с карболовой кислотой. Он установил, что в замороженном виде она вызывает онемение кожных покровов, но одновременно разрушает их. Однажды на балу его знакомая капнула духами ему на лоб, и Ричардсон невольно прислушался к ощущению холода, которое вызвало испарение. Этот случай подтолкнул его к созданию распылителя эфира. Эфирный наркоз был известен уже давно, а с прибором Ричардсона эфир можно было применять и как местный анестетик — например, чтобы обезболить челюсть, ногу, руку или грудную клетку.
Легко догадаться, что дальше сделал Листер. Кроме того, в лондонских театрах и на балах часто применялось такое устройство, как пульверизатор для ароматизации воздуха, и врачи, конечно, знали, что это такое. Неудивительно, что в 1871 году Листер стал применять на операциях аэрозоль карболовой кислоты, а распылителем служил усовершенствованный вариант бутылки с резиновой грушей, которую первоначально применял Ричардсон. Листер добавил новое слово в лексикон врачей-хирургов — вдобавок к командам «скальпель!» и «тампон!» они стали говорить «распыляем!». Распыленная карболовая кислота действовала очень эффективно, но вызывала жалобы пациентов (среди которых оказалась и королева Виктория), так как вызывала болезненное покалывание на коже. По этой причине в 1887 году от распылителя отказались в пользу другого, более совершенного и гигиеничного способа анестезии.
Возникновение этого способа — заслуга немецкого инженера Вильгельма Майбаха. В 1893 году Майбах работал в сотрудничестве с более известным своим коллегой, Готтлибом Даймлером. У сотрудника Даймлера была дочь с еще более известным именем — Мерседес. На новом автомобиле Даймлера, который носил имя дочери, стоял сконструированный Майбахом карбюратор, в основе которого был распылитель горючего. При помощи карбюратора в цилиндр двигателя подавалась горючая смесь из топлива и воздуха, которая воспламенялась искрой и, взрываясь, толкала поршень в цилиндре. Важнейшей деталью карбюратора выступал поплавок. Он располагался в камере, куда под действием силы тяжести или давления поступало топливо. От поплавковой камеры отходила трубка распылителя с зауженным концом, заведенная в трубу воздуховода. Когда поршень двигался вниз и давление в цилиндре понижалось, воздух устремлялся в него по воздуховоду. Благодаря разности давления, топливо вытекало из распылителя, смешивалось с потоком воздуха и попадало в цилиндр в распыленном виде. Поплавок же отмерял точный объем топлива, необходимого для впрыска. Механизм поплавковой камеры впоследствии заимствовали все производители автомобильных двигателей — он обеспечивал максимально точное для того времени соблюдение пропорций для приготовления горючей смеси.
Возвратно-поступательное движение поршня мотора Майбаха преобразовывалось во вращательное движение вала, которое передавалось шестерням и далее колесам и всему чему угодно, что должно было быстро вращаться. Столь же быстро, как вращаются лопатки турбины, которые выбрасывают раскаленный сжиганием горючей смеси воздух из двигателей нашего захваченного самолета.
Испуганно выглядывающие в окно пассажиры сидят в своих креслах по одной простой причине — они купили билеты на злополучный рейс через одну из многочисленных систем бронирования авиабилетов. Первая такая система появилась вскоре после шокирующей новости о подрыве советской атомной бомбы в августе 1949 года.
Американцы начали в панике реформировать всю систему национальной безопасности. Была объявлена обширная программа по производству атомных бомб и разработана первая компьютеризированная система из пятидесяти связанных между собой радиолокационных станций. Они расположились на северном побережье Аляски и Канады по дуге длиной пять тысяч километров — от мыса Барроу на западе до острова Баффинова Земля на востоке. Система была названа «Дьюлайн» (DEWline, где DEW — аббревиатура от Distant Early Warning System — система раннего предупреждения, англ.). Радиолокационные станции группировались в шесть секторов, каждый из которых контролировал восемьсот километров побережья. Со станций, которые могли засекать самолеты противника на расстоянии триста километров, сигналы передавались в Командный центр национальной обороны, расположенный под горой Шайенн в штате Колорадо. Теперь американские военные знали о приближении летящих через полюс советских бомбардировщиках за четыре часа. Все компьютеры системы «Дьюлайн» были связаны с командным центром, данные сравнивались и объединялись в единую целостную картину положения в небе.
Однажды весной 1953 года инженер компании «Ай-би-эм», который работал над проектом «Дьюлайн», летел рейсом авиакомпании «Америкэн эирлайнз» из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Его соседом оказался президент этой самой авиакомпании. Выяснилось, что у обоих мужчин фамилия Смит, они разговорились (невероятно, из каких случайных совпадений иногда соткана ткань паутины!), и инженер объяснил соседу принцип работы системы «Дьюлайн». Тот быстро понял, какие возможности такая сеть передачи данных откроет для авиационной отрасли. В 1962 году «Америкэн эирлайнз» ввела в строй систему по бронированию билетов под названием «Сэбер» (SABER — Semi-Automatic Business Environment Research — полуавтоматическое оборудование для коммерческих исследований, англ.), которая стала прототипом всех существующих ныне аналогов.
Система «Сэбер» связала тысячи агентств и авиакасс. Кроме того, в ней постоянно обновлялись сведения о пассажирах, выбранном типе питания, бронировании отелей и заказах на прокат машины. Что характерно, вскоре система перешла от обслуживания пассажиров еще и к обслуживанию авиакомпаний, она затронула такие аспекты, как планирование полетов, техническое обслуживание самолетов, расписание работы экипажей, обеспечение топливом. В реальном времени выполнялись функции невиданного по тем временам уровня сложности и интегрированности.
Вслед за «Сэбер» в 1966 году в аэропорту Атланты был запущен новый проект «Маяк» (Beacon) — компьютерная система регулирования движения в воздухе, организованная по тому же принципу. Вообще говоря, «Сэбер» вывела авиационную отрасль на принципиально новый уровень организации и дала жизнь сложнейшей по своему внутреннему устройству современной системе воздушного сообщения. Авиационная отрасль стала показательным примером того, какие выгоды компьютеризация сулит тем отраслям экономики, где требуется эффективное управление географически распределенными операциями.
Парадоксальность связей в исторической паутине проявляется и здесь — и система «Сэбер», и сами компьютеры как таковые не появились бы на свет, если бы не одно событие далекого прошлого. В 1798 году офицер наполеоновского экспедиционного корпуса в Египте присмотрел для своей жены шелковую шаль, из тех, что привозились в страну из Кашмира. Когда он и его боевые товарищи послали такие шали своим женам, французских модниц охватило помешательство. Жена Наполеона Жозефина купила четыре тысячи таких платков. На изготовление пары кашмирских шалей (а их ткали попарно) уходило несколько лет. Они были такими тонкими, что проходили через обручальное кольцо — в самом Кашмире шаль была традиционным подарком на свадьбу. Изначально шали посылала своим вассалам принцесса в знак благодарности за подношения. Само слово «шаль» означало «подарок».
Как только мода на шали распространилась в Париже, она тут же пришла в Англию. Шали стали копировать силами местного производства. Во Франции появились фабрики в Реймсе и Париже, а англичане наладили выпуск платков в Норвиче, Хаддерсфилде и Брэдфорде. Самая успешная британская фабрика располагалась в шотландском городе Пэйсли. По имени города стали называть и орнамент. Широко распространенные теперь галстуки и кашне «в огурцах» — это «пэйсли». Сначала для утонченных покупателей «кашмирские» шали делали из шелка или шерсти, а затем появились вариации из хлопка, предназначенные для народа попроще. К концу 1890-х годов кашмирские шали носили уже все слои населения, и они стали дежурным подарком на свадьбу. Традиционный узор кашмирских платков состоял из множества мелких деталей и был очень сложен для копирования. То, что мы называем «огурцом» в этом орнаменте, — не что иное, как еловая или сосновая шишка, традиционный для мусульман символ процветания и плодородия. (Эту пикантную деталь часто замалчивали в викторианской Англии и не менее благочестивой Америке — уж очень хорош был спрос.)
Орнамент из альбома «кашмирских» тканей. Ткани из шотландского города Пэйсли пользовались огромным спросом по всей Европе. Узор был настолько сложен, что для его изготовления требовался автоматический ткацкий станок
