Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна
Пост главы Правительства, прежде занимаемый Сталиным, по традиции давал право председательствовать на заседаниях Политбюро. Он был более ответственным, чем должность секретаря ЦК. На освободившееся место по неосмотрительности Берия предложил утвердить Хрущёва.
Маленков, новоиспечённый председатель Совета министров, стал неформальным лидером партии. Хрущёв, возглавив партийный аппарат, стал третьим лицом государства. Распределив портфели, Маленков объявил собравшимся о наиболее важном решении «узкого кабинета», о котором «забыл» упомянуть Хрущёв:
«Бюро Президиума ЦК поручило тт. Маленкову, Берия и Хрущёву принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок»[134].
В день смерти Сталина был сформирован правящий триумвират. Булганин, сравнительно молодой (с 1948 года), член Политбюро из обоймы первых вождей выпал и удовлетворился возвращением в кресло министра Вооружённых сил. В новом правительстве эта должность стала именоваться министр обороны СССР.
В первую очередь «нововеликую тройку» беспокоил архив вождя, который незамедлительно надлежало почистить.
Интересны воспоминания Серго Берии. Он пишет, что в дни болезни Сталина Хрущёв неоднократно приезжал к ним на дачу и уговаривал отца возглавить министерство внутренних дел (именно этим Хрущёв пугал Булганина). Берия отказывался, считая для себя достаточным пост первого заместителя председателя Совета министров.
Интригуя, Хрущёв заигрывал с Берией, демонстрируя дружеские отношения, и в конечном итоге сумел обвести его вокруг пальца.
Читатель вправе спросить: зачем приведены длинные отрывки из воспоминаний Хрущёва? Не лучше ли коротко пересказать? — Нет, не лучше. Волкогонов и Млечин пересказывали, добавляя несуществовавшие диалоги, вольно или невольно искажая исторические события.
Хрущёв — единственный из четырёх свидетелей ночного застолья, оставивший письменное описание памятной ночи, и один из главных свидетелей, рассказавший о последних днях жизни Сталина. Почти все версии сталинской смерти строятся на его показаниях. Какие бы ни возникали сомнения в искренности его слов, их нельзя игнорировать.
Из воспоминаний Хрущёва видно, что будущий обвинитель Сталина относился к нему с подобострастием, а по характеру был интриганом и склочником. Не Берия, а Хрущёв виновен в запоздалом прибытии врачей. Находясь возле умирающего Сталина, Хрущёв думал не об избавлении от тирана, на совести которого миллионы невинных жертв. Он жалел Сталина и страшился перемен, зная, что они могут привести его на скамью подсудимых. Жалости к детям репрессированных, которые росли без родителей, у него не было. О том, чтобы распахнуть ворота лагерей (Хрущёв не был наивным человеком и пачками подписывал смертные приговоры), он не думал. Ему было не до этого. Даже будучи на пенсии, он не решился приписать себе мысли о невинно осуждённых. Он не беспокоился о жене Молотова, которую, кстати, Берия освободил на следующий день после похорон Сталина, не дожидаясь юридического закрытия дела. Он не инициировал то, что не успел сделать Берия, — не освободил арестованных вместе с Полиной Жемчужиной по делу Еврейского антифашистского комитета Анну Аллилуеву (родную сестру жены Сталина) и Евгению Аллилуеву (жену Павла, родного брата Надежды Аллилуевой). Обе женщины вышли из тюрьмы в апреле 1954-го после обращения их детей к Молотову.
Хрущёв, плясавший гопак на сталинских посиделках, на роль Брута не потянул — он осмелился поднять руку на Цезаря лишь после его смерти.
Берия, который в день похорон Сталина начал десталинизацию страны (об его речи на похоронах поговорим позднее), начавший массовые реабилитации политзаключённых и освобождения из тюрем, замедленные и приостановленные после его ареста, по прошествии многих лет оставался для Хрущёва страшным врагом. Хрущёв испугался реформ Берии. Дважды Хрущёв повторяет пугающие слова «начало конца»:
«Если Берия получит госбезопасность — это будет начало нашего конца. Он возьмёт этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. <…>
Чувствовал, что сейчас Берия начнёт заправлять всем. А это — начало конца. Я не доверял ему, не считал уже его коммунистом»[135].
Хрущёв не желал перемен. Поэтому возле постели умирающего Сталина, когда он заподозрил Берию в отходе от коммунистической идеологии, начался заговор Хрущёва. Чтобы читатель мог в этом убедиться, пришлось не пересказать, а привести обширный отрывок из откровений человека, который сохранил Советский Союз.
Рассказывая о Берии, который якобы собирался устроить новый 37-й год или «даже похуже» (неужели может быть хуже?), Хрущёв признал, что именно Берия предложил назначить его секретарём ЦК. С этой должности он начал восхождение к посту единоличного главы государства и не удержался от создания собственного культа личности.
Какие выводы можно сделать, читая мемуары Хрущёва? Первый: заговора против Сталина не было — он умер естественной смертью. Второй: заговора Берии не было. И третий: был заговор Хрущёва, который боялся обвинений в пособничестве террору и, не дожидаясь смерти Сталина, начал борьбу за власть. Ему потребовалось четыре месяца, чтобы убедить Маленкова в том, что реформы Берии представляют смертельную опасность для коммунистического режима и «старой гвардии» Политбюро. Благодаря его бдительности Советский Союз и Варшавский договор не были похоронены в 1953 году и «дожили» до 1991 года.
Версия Глебова против версий, приведенных Авторхановым
Какая принципиальная разница между версией Глебова и версиями, суммированными Авторхановым?
По трём версиям Авторханова (первая — рассказ Эренбурга, вторая — Пономаренко и шестая — старых большевиков), бунт произошёл в присутствии Сталина. В одном случае на заседании Политбюро, в другом — Президиума ЦК КПСС. Версия старых большевиков напоминает детективный роман: заговор спланирован Хрущёвым, Берией, Маленковым и Булганиным, которые пьянствовали всю ночь со Сталиным, а затем подручная Берии сделала ему смертельный укол.
Согласно четвёртой версии, после внезапного инсульта Берия добил Сталина, введя яд.
Во всех вышеприведенных версиях был личный контакт Сталина с заговорщиками — или у него на даче, или на заседании Политбюро (Президиума ЦК КПСС). Они активно противодействовали его планам, и это привело к коллапсу в присутствии заговорщиков. По первым двум версиям, Берия был единственным сторонником Сталина, в четвёртой и шестой он главный бунтовщик.
Третья версия (принадлежащая Гарриману, ссылающемуся на Хрущёва) и пятая (основанная на мемуарах Хрущёва) не столь «революционны». Обе свидетельствуют, что вечер прошёл в дружеском застолье и Сталин был в хорошем настроении. Инсульт случился неожиданно, после того как гости разъехались по домам. Нет ни нервного обсуждения, спровоцировавшего инсульт, ни заговора, приведшего к гибели. Естественная смерть.
По Глебову, заседание Политбюро состоялось по поручению Сталина, но в его отсутствие. Сталин был уверен в безропотной исполнительности своего окружения и доверил ему запустить маховик репрессий. Он не ожидал, что кто-либо посмеет ему перечить. В одиночку все они были трусами, в его отсутствие они осмелели. По Глебову, сговор был, но не с целью физического устранения. Сталину лишь доложили о несогласии с его мнением. Инсульт произошёл в отсутствии заговорщиков.
По Глебову, во время застолья 28 февраля, выпив для храбрости, четвёрка сообщила Сталину, что поставленное на голосование решение о депортации евреев в Сибирь не набрало достаточного количества голосов. Сталин вспылил, наорал: «Я вас всех в бараний рог скручу!» и всех выгнал. Оставшись один, он продолжал себя накручивать. Хотя, может, и испугался — такое, по воспоминаниям Жукова, было с ним в первые дни войны. Когда в июне 1941 года он скрылся у себя на даче и растерянные члены Политбюро приехали к нему просить возглавить Комитет Обороны, он побледнел, решив, что они намереваются его арестовать.
Нам неведомо, о чём думал Сталин ранним утром 1 марта 1953 года. Он покинул гостей в полном здравии; взбешённый и гневный — версия Глебова; «в очень хорошем расположении духа» — версия Хрущёва, подтверждаемая охраной. Возможно, если бы не правило «никто без вызова не смеет зайти в его комнаты», медицинская помощь пришла бы вовремя. В критический момент он остался один. Время, отведенное для спасения, было упущено. Но так ли это? Говорить это о человеке, пережившем два микроинсульта и получившем третий, весьма проблематично.
Версия Волкогонова
Советский Союз рухнул, раздавленный горбачёвской гласностью. Опубликованы книги, ранее недоступные, приоткрылись архивы, предоставив «избранным» авторам преимущественное право распоряжаться дозированной информацией. Ограничения породили поток спекуляций. Появилось несколько новых версий. Они собраны в главе «Ложь и вымысел о смерти Сталина».
