Сергей Цветков - Князь Рюрик и его время
В.Л. Янин еще в 1956 году пришел к выводу, что торговые связи между восточными и южнобалтийскими славянами осуществлялись непосредственно и являлись "по существу внутриславянскими связями, развивавшимися без заметного участия скандинавов"»[197].
В.В. Фомин также утверждает, «что к балтийской торговле скандинавы имели либо опосредованное, либо самое незначительное отношение. Возникнув как чисто славянское явление, объединяющее балтийских и восточных сородичей, она лишь со временем втянула в свою орбиту какую-то часть скандинавов, преимущественно жителей островов Борнхольма и Готланда. В.М. Потин, ссылаясь на нумизматические свидетельства, отмечает, что путь из Южной Балтики на Русь пролегал именно через эти острова, "минуя, — констатирует ученый, — Скандинавский полуостров…" Клады на этих островах, добавляет он, "носят следы западнославянского влияния…"»[198]. То есть как раз те острова оказались в русле международной торговли, где еще в вендельское время существовали кельтские поселения, основанные именно для этих целей (рис. 53—54).
Рис. 53. Древнейшие в Европе клады диргемов (дирхемов) (по В.И. Кулакову) Рис. 54. Клады куфических монет конца VIII—IX вв. в Восточной Европе (по А.Г. Иванову): а — клады начального периода обращения дирхема (до 833 г.), б — клады второго периода обращения дирхема (833-900 гг.)Данные выводы подкреплены и заключениями лингвистов. «Н.М. Петровский, проанализировав новгородские памятники, указал на наличие в них бесспорно западнославянских особенностей. Д.К. Зеленин, в свою очередь, обратил внимание на балтославянские элементы в говорах и этнографии новгородцев. Исходя из этих фактов, оба исследователя пришли к выводу, что близость в языке и чертах народного быта новгородцев и балтийских славян можно объяснить лишь фактом переселения последних на озеро Ильмень. (Кстати сказать, одна из рек Южной Балтики носит название Ильменау. — С.Ц.) Причем Зеленин полагал, что "Roots — Ruotsi можно связывать с именем древнего прибалтийского народа Руги. Этим именем называлось славянское население острова Рюгена или Руяны". С.П. Обнорский отметил западнославянское воздействие на язык Русской Правды, объясняя это тем, что в Новгороде были живы традиции былых связей со своими сородичами…»[199].
Еще С.А. Гедеонов писал о заселении Северо-Западной Руси выходцами с южнобалтийского побережья. Теперь его выводы подтверждает массовый археологический и антропологический материал. «По заключению археологов, южнобалтийская керамика "в древнейших горизонтах культурного слоя" многих памятников Северо-Западной Руси (Новгорода, Изборска, Старой Ладоги, Луги, Белозера и других). На посаде Пскова она составляет, например, более 81%, в Изборске более 60%. Причем значительное место в ней занимает лепная керамика, являющаяся, по мнению специалистов, одной из наиболее ярких этнических индикаторов, к тому же изготовлена она из местного сырья. В 1960-х гг. В.Д.Белецкий широкое присутствие южнобалтийского керамического материала в раскопках Пскова объяснял тем, что сюда переселилось славянское население "из северных областей Германии… "Затем В.М. Горюнова, характеризируя западнославянские формы раннекруговой керамики Новгорода и Городка-на-Ловати, пришла к выводу, что "керамика этих форм не имеет корней на Северо-Западе и, скорее всего, принесена сюда выходцами с южного побережья Балтики"»[200].
Если все указывает на Южную Балтику, как на прародину славян Северной Руси, то как объяснить появление скандинавских находок? Говорят ли они о присутствии скандинавов или об импорте? В. В. Фомин совершенно обоснованно заключает: «На фоне громадного южнобалтийского материала, обнаруженного на территории Северо-Западной Руси, абсолютно теряются малочисленные и чаще всего случайные скандинавские вещи, попадавшие туда в ходе торговли и военных действий. К тому же подавляющее большинство самого незначительного количества скандинавских находок в Восточной Европе, включая Новгород и Киев, относятся ко второй половине X — началу XI в., т. е. они позже призвания варягов и варяжской руси как минимум на сто лет»[201]. Это вполне согласуется с данными скандинавских саг, которые знают двух князей Руси: Владимира и Ярослава — именно при них скандинавы и появляются на Руси в качестве приглашенных дружинников.
Касается Фомин и полного отсутствия скандинавских названий городов Руси. «И это тогда, когда скандинавские названия в огромном количестве сохранились в тех местах Западной Европы, куда действительно устремляли свои набеги норманны, и где они действительно оседали»[202]. А топонимика всегда была и есть одним из важнейших признаков присутствия на данной территории конкретного этноса.
Эти выводы подтверждает и недавнее сенсационное по своей сути открытие каменной крепости на мысу, образованном впадением р. Любша в Волхов, расположенной недалеко от Старой Ладоги, сделанное археологом Е. А. Рябининым. Любшанское городище, судя по всему, было тоже основано выходцами с западнославянских земель, на что указывает и сама конструкция крепости и ряд археологических находок. Да и топонимически находятся аналоги — южнобалтийский Любек. Огромный интерес вызывает роль этой крепости, основанной, видимо, в начале VIII века, именно в торговой деятельности. «Представляет интерес занятие древних любшанцев обслуживанием судоходного пути, который в это время только начал свое функционирование на Великом волжском пути из Балтики в Восточно-Европейскую равнину и далее на Кавказ, Закавказье и Арабский Восток. При раскопках найдена многочисленная серия (около 50 экз.) железных корабельных заклепок и их заготовок. Значимость их обнаружения заключается в том, что такие детали в корабельной технике использовались для соединения деталей крупных морских судов. Далее выходцы из Балтики должны были оставлять свои корабли в удобной гавани и плыть затем на мелких речных судах»[203] (рис. 55).
То есть найдено не только одно из самый древних на Северо-Западе Руси укрепленное торгово-ремесленное поселение, основанное выходцами опять же скорее всего с берегов Балтийского моря, которое выполняло важнейшую функцию промежуточного морского и речного порта, где товар перегружался с судов морского типа на речные суда. Одно это свидетельствует о необыкновенно развитой уже в те времена торговле, да еще с применением столь высоких технологических приемов. К тому же этот факт говорит о мирном характере торговли и ее достаточно сильной монополизации славянами. Хорошо разветвленные речные пути Северной Руси, осложненные множеством порогов и системой волоков, требовали применения особых, более мелких речных судов особой конструкции, чем применяли те же западные славяне на море. Корабли викингов, видимо, не очень-то хорошо могли ходить по нашим порожистым рекам в отличие от западноевропейских рек. То, что товар в городке на Любше, а впоследствии, и в Ладоге, перегружался из морских судов в речные, говорит, прежде всего, не только об особой стратегической важности этих городов для всей международной торговли, а в первую очередь о монополизации этой торговли славянами и русами. А имея такую монополию на международную торговлю, кто же к ней подпустит чужаков скандинавов? Даже если они могли попробовать захватить власть силой.
Рис. 55. Любшанское городище. Корабельные заклепки, такелажный крюкВедь простой военный захват этих городов практически ничего не давал завоевателям. Дальше, вниз по Волхову, где уже скоро начинались первые пороги, морским судам уже было двигаться тяжеловато, к тому же надо было не просто знать сложную систему волоков, которая также охранялась укрепленными городищами, а и иметь соответствующее оборудование. Может быть, благодаря этому мы практически ничего не знаем о водных сражениях русских с захватчиками, поскольку применение морского флота ими было обречено на неудачу. Морское нападение было возможно только на крепость на Любше и Ладогу, но никак невозможно на Псков, Изборск, Белозеро и многие другие города Древней Руси, в отличие от городов балтийских славян, нападения на которые именно с моря засвидетельствовано многочисленными источниками. Именно поэтому северную часть пути «из варяг в греки» и Великого волжского пути было труднее захватить. Скорее всего, именно этот фактор вызвал перенос своей резиденции Рюриком из Ладоги в Городище, ставшее предшественником Новгорода и получившее у археологов название Рюриково городище.
Но, судя по всему, древние любшанцы не только обслуживали прибывающих западнославянских купцов (на территории этого Городища совсем нет скандинавских находок), но и активно занимались торговлей сами, возможно, используя для этого собственные ювелирные изделия, о чем свидетельствуют находки «литейно-ювелирного характера», причем в очень большом количестве, и «такая концентрация находок, связанных с литейно-ювелирным производством, пожалуй, не имеет аналогий на остальных раннесредневековых памятниках Восточной Европы»[204]. Хорошо было организовано и железоделательное и железообрабатывающее производство с применением уже хорошо нам известных по кельтскому миру технологий обработки железа и стали, и производство стеклянных бус (рис. 56).
