Николай Шпанов - Поджигатели. Цепь предательств
- Эрни сказал, что это доказало.
- Позови ее сюда!
Фрау Эмма окончательно смутилась.
- Ее нет дома... Ее увезли в полицию, - едва слышно проговорила она.
На лбу Шверера вздулась вена.
- Эрнста ко мне!
- Он уехал... с нею...
Воротник душил генерала. Он резко повернуло" и пошел к себе.
- Но, Конрад, - растерянно крикнула Эмма, - ведь Эрни же знает, что он делает!
Генерал не обернулся.
16
Эгон подъезжал к Берлину.
Когда поезд уже громыхал над домами, Эгон решил не останавливаться у родителей. Он взял у кондуктора список гостиниц и, раскрыв его наугад, попал на букву К. Бросилось в глаза набранное жирным шрифтом: "Кайзерхоф". К чорту! Он не желает швырять деньги ради сомнительного удовольствия провести два дня в обществе всеимперского "хайляйфа". Если это прежде было стеснительно, то теперь, вероятно, просто невыносимо. Дальше: "Город Киль", Миттельштрассе, 22. Два шага от вокзала, самый центр. Пусть будет "Город Киль"!
То малозначащее обстоятельство, что Эгон остановился в гостинице, сделало вдруг его отношения с домом более простыми и легкими. Даже не без радостного чувства он набрал на диске номер отцовского телефона. Генерала не было дома. Эгон сказал матери, что заедет вечером.
Потом позвонил Бельцу и выразил желание повидаться. Бельц назначил свидание в погребке Роммеле на Шарлоттенштрассе.
Эгон понял, почему Бельц избрал именно это место - студентами они провели там немало хороших часов! Много воды утекло с тех пор. Интересно знать, какими путями пошла жизнь остальных товарищей по университету? Кто из них нашел свое место в нынешней жизни?
Эгон пришел в подвал Роммеле первым. Самого дядюшки Роммеле уже не оказалось в живых. Его дочь с трудом поддерживала заведение: с тех пор как ввели принудительную сдачу крестьянами продуктов государству, фройлейн Роммеле не может предложить посетителям даже простой отбивной котлеты, не говоря уже о ливерных сосисках, создавших когда-то заведению славу среди студентов.
- Увы, господин доктор, картофель - единственный натуральный продукт, который я могу предложить!
- Запах масла, запах говядины, морковного гарнира, печеных яблок! Всё запахи, одни запахи! - насмешливо проговорил Эгон. - Поройтесь-ка хорошенько. Кладовая, как женское сердце: если покопаться, всегда окажется местечко для более осязаемого, чем запахи. Да не забудьте приготовить ваш картофельный салат.
- Да, конечно, господин доктор: картофельный салат!
- Он сопутствовал нашей юности. Но мы сдабривали его надеждами на жизнь. А нынешняя молодежь имеет перед собою только прямую дорогу к смерти.
- Хайль Гитлер! - громко раздалось у дверей. - Кому это предстоит шествовать в пропасть небытия, чорт побери?!
Фройлейн Роммеле замерла в испуге. Эгон, узнав Бельца, расхохотался. Друзья радостно поздоровались.
Когда сели за столик, Бельц наклонился к Эгону:
- Ты напрасно пускаешься в откровенности.
- Кому это здесь интересно?
- Теперь, дитя мое, в Берлине не существует мест, где бы что-нибудь кого-нибудь не интересовало. Хотя бы эту старую козу... Фройлейн. Парочку светлого и картофельный салат.
- А мы пытались изобрести что-нибудь изысканное, полагая, что салат тебе будет не по нутру.
- Когда хочешь снова стать на часок молодым... Впрочем, я свезу тебя в одно местечко, где нам подадут такое!.. - Бельц причмокнул. - Останешься доволен. Кстати, почему ты без орденских ленточек?
- Я, друг мой, человек глубоко штатский.
- Тот, кого учили убивать, никогда не разучится делать это...
- К счастью, это неверно. Что за таинственный кабак, куда надо ходить в орденах?
- Не кабак, а казино! Точнее говоря, ложа военного ордена.
Приняв от фройлейн Роммеле салат, Бельц подождал, пока она удалилась.
- Часть, где я служу, ничего общего не имеет с армией в обычном смысле. Я не просто командир эскадры, я что-то вроде магистра ордена. Ты еще ничего не слышал о "птенцах Манфреда"? Ты, видимо, действительно далек от армии.
- К счастью, да.
- Не советую говорить так. Даже мне.
- Есть люди, которым, вероятно, хочется верить, даже зная, что верить нельзя никому.
- У меня такой веры в людей нет.
Бельц задумался, сдувая в сторону пивную пену. Он не спеша отпил и облизал губы.
- Какая разница с тем, что думали мы все тогда! - воскликнул Эгон, грустно покачав головой. - Помнишь, как мы торопились жить, когда со дня на день ждали: завтра позовут и нас!..
- Чего ты хочешь? Чтобы в таком положении, когда человек знает, что девяносто девять из ста за то, что его размелют на котлеты, он занимался самоусовершенствованием, изучал Канта, что ли?
- Кроме Канта, существует...
- Э, брось! В такие дни существует одно - жадность. Успеть отведать всего, прежде чем ты стал покойником.
- В общем все это было довольно противно, - неожиданно проговорил Эгон. - Я стараюсь не думать над такими вещами.
- А мне за последнее время пришлось кое над чем задуматься. Меня назначили командиром одной специальной эскадры.
- Этих самых "птенцов Манфреда"?
- Вот именно! - Бельц постучал ножом по тарелке. - Давай-ка расплатимся. Повторять салат даже ради студенческих воспоминаний нет никакого смысла.
Эгон расплатился. От него не ускользнула жадность, с которою фройлейн Роммеле взяла деньги. Если вспомнить, как в этом же самом подвальчике отец нынешней хозяйки открывал кредит студентам!..
Приятели с чувством облегчения вышли на свежий воздух.
- Где ты остановился? - спросил Бельц.
- На Миттель. Два шага отсюда.
- Сделай одолжение, зайдем! Ты вденешь в петлицу ленточки. "Железный крест" у моих рыцарей все-таки котируется.
- Можно подумать, Ульрих, что ты огорчен отсутствием возможности угробить еще десяток человек в промежуток между двумя войнами.
- Мне, ты знаешь, жаловаться не приходится. Тот, кто работал в "цирке" Рихтгофена, имел достаточно полный мешок.
- Нашел чем хвастать.
- Даже поваренок мнит себя героем, потому что умеет кое-как прирезать петуха. Почему же не гордиться человеку, который может с ручательством сунуть в мешок всякого, встреченного на воздушной дороге, а? - самодовольно воскликнул Бельц.
По дороге домой Эгон узнал кое-что любопытное о так называемых "москитах", о которых ему вскользь сказал когда-то генерал Бурхард. Основным отличием "москитов" от обычных истребителей было то, что они, помимо пушечного вооружения, имели торпеду, укрепленную под фюзеляжем. Для безошибочного поражения противника в бою "москит" должен был сблизиться с ним на дистанцию торпедного выстрела, производимого, а сущности, в упор. Девять шансов из десяти было при этом за то, что и сам "москит" должен погибнуть в такой атаке.
"Москиты" считались Герингом ударной "безошибочной" силой. Имелось в виду со временем замелить в них живых летчиков управляемыми по радио пилотами-роботами.
Своеобразие "москитных" частей заставило формировать их из добровольцев. Нагромождение ритуально-мистических фокусов сделало то, чего не могли бы достичь шовинистические лозунги. Патроном ордена числился барон Манфред фон Рихтгофен, а великим магистром - "воздушный маршал" Третьей империи Геринг.
Командование первою "москитной" эскадрой было вверено полковник-лейтенанту Ульриху фон Бельцу.
Своему другу Бельц по секрету признался, что не обольщается храбростью своих "птенцов".
Пока Эгон переодевался у себя в номере, Бельц спросил, что он предпочитает: доехать до цели на автомобиле или лететь.
- Я давно перестал быть энтузиастом воздушных путешествий, но если это далеко...
- Шестьдесят километров.
- Давай слетаем. По крайней мере, не задавая вопросов, я буду знать, куда меня везут.
- Пари на пару "Купферберга" - ты не определишь даже направления полета.
- Если бы ты не был старым приятелем, я счел бы это оскорблением!
Пронизав город по стреле Фридрихштрассе, таксомотор обогнул колонну на Бель-Альянсплатц и стал кружить в закоулках, застроенных новыми неуютными домами. Скоро он остановился у ворот Темпельгофа. Бельца здесь знали. Друзья миновали гражданский аэропорт, не предъявляя пропуска. Только у последнего ангара, на вид ничем не отличающегося от остальных, но отгороженного от них забором из медной сетки, их остановили. Эгон с первого взгляда оценил назначение сетки: электрическая изгородь. Это было ему знакомо по аэродромам военных заводов. Повидимому, здесь начинались владения Геринга. Из ангара выкатили самолет. Хотя и помеченный знаками гражданской авиации, он был достаточно хорошо известен Эгону как скоростная военная машина одной из последних моделей. Через минуту Эгон и Бельц были в кабине.
Самолет стремительно побежал по бетону дорожки и, совершив короткий разбег, оторвался от земли.
