Николай Манвелов - На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго
Стоит добавить, что чиновники считались на кораблях людьми даже не второго, а скорее — третьего сорта. Дело в том, что практически все они были выслужившимися на склоне лет в офицеры матросами и унтер-офицерами, что не придавало им в глазах строевых офицеров никакого уважения.
Вот что писал на этот счет Гаральд Граф (рассказ относится к его кадетским годам):
«Было на “Пожарском”[141] и еще несколько достопримечательных личностей. Среди них два чиновника, выслужившиеся из матросов, — шкипер и артиллерийский содержатель. Еще в давно прошедшие времена такие чиновники получали на флоте прозвище “петухов” и жили в особой кают-компании, которая соответственно и называлась “петушиной ямой”. На “Пожарском” она помещалась под офицерской кают-компанией и, так как была уже за броневым поясом, не имела бортовых иллюминаторов, и свет попадал через узкий и глубокий, как колодец, световой люк. Конечно, среди нас находились озорники, которые не забывали поддразнивать ее обитателей, крина “Петухи, хорошо ли вам там” или подражая петушиному “ку-ка-ре-ку”. Этих двух чиновников никогда не было видно на палубе, и только по праздничным дням, после обедни, во время торжественного поздравления командиром всего экипажа они вылезали на шканцы и становились на левый фланг офицерского фронта. Причем одевались они в очень короткие сюртучки и какие-то удивительной формы треуголки, на которые мы всегда заглядывались и находили, что как они, так и сами их обладатели поросли мохом».
Но были и другие чиновники, «сидевшие» на кораблях на административных должностях и знавшие способы улучшить свою жизнь до весьма высокого уровня. И снова слою Гаральду Графу, уже произведенному в мичмана и назначенному на старый винтовой транспорт «Артельщик»:
«Это был хозяйственный, умный и хитрый мужик, который сумел пробить себе дорогу во флоте и отлично приспособился. Отбыв положенное время матросом, он сдал экзамен на чиновника и “медленно, но верно” дошел до чина коллежского асессора[142], что для него было большой карьерой. Угождая начальству, проявляя рвение к службе и обладая природной сметкой, он сделался полезным человеком, которого ценили и награждали. Теперь, уже в преклонном возрасте, он мнил себя “штаб-офицером”[143] и с гордостью носил ордена, которых имел до Святого Станислава 2 ст. включительно. Зимою всегда гулял в николаевской[144] шинели, с высоким бобровым воротником. Эта шинель, а также вообще внушительная осанка вводила иногда многих нижних чинов, особенно в темноте, в заблуждение, и они не только отдавали честь, но и становились во фронт, что он принимал не без явного удовольствия.
Это была наружная сторона, но была еще и другая, не менее важная, материальная, которую он всегда помнил и в которой достиг больших успехов. Все тут было, и “безобидное” использование казны, и финансовые обороты, и торговые операции. Незаметно появился капиталец, домик, затем другой и дачка; правда, все это только “на всякий случай”. Он стал полнеть, хорошо одеваться, завел лошадку и был не прочь покутить, даже усы и волосы подкрашивал, чтобы казаться моложе. Своего единственного сына вывел в армейские кавалерийские офицеры и поощрял в держании фасона. Но тут-то, кажется, ошибся, так как тот стал перебарщивать и всегда был в долгах. Бедный папаша, которому это вначале даже льстило: “мол, выходит совсем, как у настоящих господских сынков”, потом хватался за голову, так как сыночку грозило увольнение из полка или отцу приходилось порастрясти свои капиталы».
Ластовые и рабочие экипажи были упразднены еще в третьей четверти XIX века, а их офицеры были переведены по Адмиралтейству либо по Корпусу инженеров морской строительной части. Но память о них осталась. Более того, «ластовыми» продолжали звать офицеров, которые служили на различных портовых должностях. В глазах большинства корабельных офицеров «ластовые» почти поголовно были малообразованными любителями спиртного.
Вот что писал об отставном ластовом подполковнике и такелажмейстере[145] Санкт-Петербургского порта Поздееве (имя сего офицера нам, увы, неизвестно) автор воспоминаний князь Язон Туманов[146]:
«ластовые офицеры уже отошли в область прошлого, и поэтому следует сказать о них несколько слов. Корпус ластовых офицеров состоял из произведенных в офицеры унтер-офицеров и боцманов флота и предназначался исключительно для службы в порту и экипажах. Это были достойнейшие люди, прошедшие суровую школу морской жизни, тончайшие знатоки своего подчас довольно сложного дела, но вне узкой сферы своей специальности они не знали ничего. Большинство из них были бывшие баталеры, пошкиперы и боцмана и занимали должности заведующих портовыми складами, служили на плавучих средствах порта, заведовали такелажными и парусными мастерскими, плавучими кранами и т.п., чины, имели они сухопутные, причем доходили лишь до чина капитана, на котором застревали до предельного возраста, после чего производились в подполковники с увольнением в отставку с мундиром и пенсией, но обычно оставались на своих насиженных местах, продолжая службу по вольному найму.
Таковым был... подполковник в отставке Поздеев. Сколько ему было лет — я думаю, он и сам этого в точности не знал: может быть 55, может быть 65, а может и больше. Сухой кряжистый старик, с лицом цвета мореного дуба, со щетинистыми седыми усами, хриплым голосом и большим носом-дулей, цвет которого предательски указывал на пристрастие его хозяина к напиткам крепостью не ниже 40°. Спрошенный однажды, за обедом…, какое вино он предпочитает, с полной откровенностью и чувством собственного достоинства Поздеев ответил, что из легких виноградных вин он предпочитает коньяк.
Большой знаток своего дела, он выполнял очень тонкую работу, манипулируя такими грубыми предметами, как 100-тонный неуклюжий кран и броневые плиты. Работа, без сомнения, тонкая: подвести плиту вплотную к борту таким образом, чтобы броневые болты пришлись бы как раз против просверленных для них в борту дыр, — манипуляция в трех плоскостях, причем малейшее отклонение в одной из них сводило на нет всю работу».
Возможно, правда, что ластовый подполковник Поздеев был выдуманным либо собирательным образом. В списках ластовых экипажей такого офицера не было. Кроме того, ластовых экипажей к началу XX века не существовало уже около 40 лет, а обладатель чина подполковника должен был быть к тому времени уже глубоким старцем.
«Прорыв» в производстве нижних чинов в офицеры произошел в годы царствования императора Александра Второго. Так, 20 апреля 1870 года император утвердил «Правила о производстве нижних чинов морских команд из одной статьи в другую, в унтер-офицерские чины и в офицерские и гражданские чины». Обратимся к соответствующему разделу.
К экзамену на офицерский («классный») чин допускались унтеры, прослужившие в этом звании не менее 12 лет. Помимо желания кандидата в офицеры, для допуска к испытанию требовалось соизволение начальства, а также наличие конкретной вакансии. Отметим, что унтер-офицеры производились в прапорщики по Адмиралтейству, а боцманы — в подпоручики по Адмиралтейству. В том случае, если таковая вакансия открыта не была, унтер-офицеры по итогам экзамена производились в коллежские регистраторы (низший гражданский «классный» чин) с увольнением в отставку.
Решение о допуске к экзамену принимали для служащих центральных учреждений флота непосредственные начальники, а для служащих портов — их главные командиры.
Бывало и обратное — офицера за некие проступки разжаловали в матросы. Обычно с формулировкой «за неприличные офицерскому званию поступки».
11 мая 1829 года 36-пушечный фрегат Черноморского флота «Рафаил» между Босфором и турецкой крепостью Сизополь в густом тумане попал в самый центр турецкой эскадры, состоявшей из 16 вымпелов, включая шесть линейных кораблей, два фрегата, пять корветов и два брига Командир корабля капитан 2-го ранга Семен Михайлович Стройников (по иронии судьбы, ранее он командовал легендарным бригом «Меркурий») был лично храбрым человеком, кавалером ордена Святого Георгия 4-й степени за выслугу лет и Золотого оружия. Как и требовал Морской устав, он собрал офицеров на военный совет, где было принято решение драться до последнего. Однако команда, по словам старшего офицера, погибать не хотела и попросила сдать фрегат. Каково было решение команды на самом деле и почему ее послушались офицеры — нам неизвестно. И снова ирония судьбы — офицеры фрегата были временно помещены на линейный корабль «Реал-бей» — один из преследователей все того же «Меркурия».
Реакция императора Николая II на сдачу «Рафаила» была крайне жесткой. В указе, изданном по данному печальному поводу, были следующие слова;
