Илья Эренбург - ЧЕРНАЯ КНИГА
III
Одесса была превращена в застенок, терроризирована, залита кровью, покрыта виселицами. Одесские газеты, издаваемые румынами, были наполнены изуверским бредом о ”еврейской опасности”, о том, что, по словам фюрера, в Новой Европе скелет еврея будет редкостью в музее археологических древностей.
В такой обстановке каждое слово сочувствия, обращенное к евреям, каждый соболезнующий взгляд, каждый глоток воды и корка хлеба, поданные еврейскому ребенку, грозили смертью русским и украинским людям. И все же, и русские, и украинцы, рискуя жизнью, помогали евреям: прятали в подвалах целые семьи, кормили их, одевали, лечили.
”А только скажу спасибо вам, Шура, и вам, товарищ Чмир, что прятали нас. Вы, наши покровители, ежедневно читали приказы зверей — немцев и румын, чем вам грозит прятание нас. И все-таки, рискуя жизнью своей, вы это делали. Спасибо вам”, — пишет Рабинович. Он написал незабываемые страницы обвинительного акта о зверствах румынско-немецких оккупантов в его родном городе.
Елизавета Пикармер спаслась от смерти только благодаря тому, что в лагере смерти ее случайно увидела русская женщина, отдыхавшая в санатории, где Пикармер была сестрой-хозяйкой.
Украинец Леонид Суворовский, инженер одного из одесских заводов, приобрел широчайшую известность среди еврейского населения Одессы. Суворовский не только предостерег своих знакомых евреев, чтобы они не шли на объявленную румынами регистрацию, но поселил многих в своей квартире, превратив ее в подлинный штаб, где по ночам изготовлялись фальшивые русские паспорта для десятков еврейских семейств. С помощью своих русских и украинских друзей Леонид Суворовский укрывал и содержал двадцать две еврейских семьи, для чего днем продавал папиросы и даже собственное платье. В конце концов, Суворовский был арестован немецко-румынскими властями и приговорен военно-полевым судом к семи годам каторги. Но еще накануне ареста Суворовский успел дать прибежище спасенным им еврейским семьям у своих друзей.
Яков Иванович Полищук, в самом центре города, в недостроенном доме, с группой лиц, которым он доверял, вырыл обширный подвал, в котором два года скрывалось 16 еврейских семейств. С опасностью для жизни, ночью Полищук приносил туда продукты. Все 16 семейств были спасены.
Андрей Иванович и Варвара Андреевна Лапины, старики, прятали в своих комнатах еврейских детей. Когда опасность сделалась слишком явной, Лапина отправила детей в надежное место, в деревню. Арестованная, она словом не выдала их местонахождения. Варвара Андреевна Лапина была расстреляна.
Константин Спаденко, украинец, портовый рабочий, совершил с товарищем несколько смелых нападений на одесскую тюрьму, где были заключены тысячи евреев. Некоторых из них удалось переправить к партизанам.
Степная равнина не могла служить защитой партизанам, но земля укрывала их в своих недрах. Заброшенные каменоломни, знаменитые одесские катакомбы, были превращены в партизанские гнезда, соединенные между собой подземными ходами.
Румыны и немцы со страхом ощущали у себя под ногами эту полную угрозы почву. Люди оттуда производили взрывы зданий, нападали на тюрьмы, оттуда шла месть.
Две сестры Канторович, Елена и Ольга, две еврейские девушки, их брат, его товарищ У кули, работник почтамта (грек) и еще несколько человек образовали сплоченную группу борьбы с оккупантами. Дважды арестованные ”по обвинению в еврействе” и дважды вырвавшиеся на волю, сестры Канторович связывались с партизанскими отрядами ближних и дальних катакомб. В подвале своей городской квартиры Елена и Ольга скрывали радиоприемник и пишущую машинку. Сводки Совинформбюро распространялись по городу непостижимым для оккупантов образом.
Сводки проникали в трамваи, булочные, кино, даже в тюрьму, куда их приносили в печеном хлебе и в складках одежды. В этой смертельно опасной работе наряду с еврейскими девушками и юношами плечом к плечу стояли русские и украинские их товарищи..
Школьнику Льву Рожецкому, прошедшему все круги фашистского ада, ”видится памятник” над знаменитой богдановской ямой, одной из ям в лагерях смерти... Этому памятнику жертвам фашизма он посвятил стихи:
Кто бы ни был ты, остановись,
Приблизься, путник благородный,
К могиле сумрачно-холодной,
На лоне грусти осмотрись,
Объятый гневом и волненьем,
Слезою не тумань очей.
Испепеленный прах людей
Почти безмолвным поклоненьем.
Румыны и немцы не жалели сил для того, чтобы превратить советскую Одессу в город Антонеску, столицу пресловутой Транснистрии. Но город не покорился, он жил, и боролся, и победил вместе со всей страной.
НЕМЕЦКО-РУМЫНСКИЕ ЗВЕРСТВА В КИШИНЕВЕ (МОЛДАВИЯ).
Автор Л. Базаров[17].
***
ЧЕРНОВИЦЫ В ПЕРИОД НЕМЕЦКО-РУМЫНСКОЙ ОККУПАЦИИ.
Сообщение Е. Гросберг. Подготовил к печати Л. Гольдберг.
4 июля первые германо-румынские войсковые части вступили с разных сторон в Северную Буковину; 6 июля они уже были в Черновицах. Одним их первых шагов гитлеровского Главного командования было объявление еврейского населения Буковины вне закона. По деревням и местечкам прокатилась неслыханная до того волна погромов. Так, в местечке Гзудак было около 470 еврейских семейств; все они были убиты, за исключением трех человек, которым удалось бежать. Во многих деревнях не осталось в живых ни одного еврея. В Черновицах было убито свыше 6000 человек.
Румынский крестьянин Корда Никола, работавший во время румынской оккупации на резиновой фабрике ”Кадром” в Черновиках, рассказывал, что в его родной деревне Волока не осталось в живых ни одного еврея.
В некоторых селах отдельным евреям удалось спастись, благодаря соседям, прятавшим их в погребах и на сеновалах.
Когда, наконец, в Буковину прибыли немногие представители гражданских властей, оставшиеся в провинции в живых евреи были частично перевезены в местечко Сторожинец, частично в Баюканы. Оттуда вскоре их отправили в лагеря, расположенные вблизи этих местечек. Там они оставались несколько дней (в Сторожинце — 11 дней), подвергаясь нечеловеческим издевательствам. Затем лагеря были распущены, а евреи загнаны в гетто.
В Черновицах, где было около 60000[18] евреев, мужчин и женщин хватали на улицах, извлекали из домов и уводили в полицию, откуда их группами, от 50 до 300 человек, гнали под конвоем на различные работы. Румынские дамы, постепенно наводнившие город и занявшие еврейские квартиры, приходили в полицию, где им предоставляли по 20-30 евреев или евреек для уборки квартир ”от грязи, оставленной большевиками”. Очень много евреев было передано германской комендатуре, угнавшей их на строительство железнодорожного моста через Прут. Многие погибли в волнах бурной реки, но еще больше погибло от бесчеловечного обращения и истощения. Магазинов в городе не было, одни только хлебные лавки. Но евреям хлеб не продавали.
Одним из первых распоряжений румынского Национального Банка был приказ об обмене советских денег по определенному паритету. Но у евреев, когда они приходили в разменную лавку, деньги просто-напросто отбирались, а взамен им ничего не выплачивали.
Ежедневно по утрам, когда евреи шли на работу, их встречали полицейские патрули, задерживали, не обращая внимания на удостоверения с мест работы, жестоко избивали их, тащили в полицию и только оттуда, уже под конвоем, отправляли на работу.
Спустя несколько недель был издан приказ о том, что все евреи обязаны носить на левой стороне груди заплату со ”звездой Давида”. Эта звезда фактически ставила евреев вне закона: заметно усилились нападения, так как преступники были уверены в своей безнаказанности. Евреев, захваченных без звезды или носивших ее не на предписанном месте, угоняли в концлагеря... Тогдашний губернатор Буковины, генерал Галатеску издал даже специальный приказ, широко распространенный и опубликованный в местной прессе. Генерал требовал, чтобы звезда была крепко пришита за все шесть концов и носилась на положенном месте, так как наблюдалось, что некоторые евреи недостаточно выпячивают звезду и даже время от времени снимают ее.
Нищета среди еврейского населения все возрастала, большинство голодало в буквальном смысле слова, кормясь исключительно подачками сердобольных соседей... Работать евреи должны были безвозмездно. Одни врачи имели право заниматься своим делом, причем на их вывесках должно было быть четко обозначено ”еврей”. Лечить неевреев евреям-врачам было строго запрещено. В синагогах нельзя было совершать богослужений, а городская синагога было сожжена, как только германо-румынские войска вошли в город.
