Игорь Додонов - Истоки славянской письменности
Однако вернёмся к разности путей развития славянской письменности, которая, возможно, зафиксирована даже мифологически.
Итак, руны людям дал бог Волос-Велес. Воплощением Велеса на земле был Одинец, у которого, кстати, был сын Двоян и внук Троян. Тот самый Троян, «векб» которого воспеваются в «Слове о полку Игореве» (странно, но почему-то считается, что это произведение древнерусской словесности говорит о временах римского императора Марка Ульпия Траяна). Теперь сопоставим славянский миф о возникновении рунического письма с мифом скандинавов на эту же тему.
Согласно скандинавской эпической песне «Рунотал» («Песне о рунах»), сотворение рун произошло в результате мистического прозрения, когда Один пронзил себя копьём на Мировом древе, ясене Игдрассиль.
Ведомо мне, что висел я на ветреном древе,
Девять целых ночей, пронзённый копьём,
Отданный Одину, себе самому;
На древе, о котором никто не знает,
Откуда корни его восходят.
Они не давали мне ни еды, ни рога питья;
Я вглядывался вниз, я ловил руны,
И сколь учил их, столь плакал…
После обретения Один передал руны богам-асам. Затем Даин передал руны альвам (эльфам), Двалин — двергам, а Алсвид — великанам-йотунам.
Тут обращает на себя внимание совпадение мотивов славянского и скандинавского преданий: руны даёт бог, но этот бог имеет земное воплощение. У скандинавов этим воплощением является земной Один (он во время прозрения был отдан себе самому, то есть Одину небесному), а у славян — Одинец. Практически одинаковые имена. Если мы вспомним, что Один восседает в Вальхалле («халла» — это зал, а «Валь», как можно думать, — это скандинавская передача имени Волос-Велес, т. е. имеем дело с залом Волоса-Велеса), учтём, что в славянских преданиях также есть предки славян боги-ясуни, проживающие в Ас-граде (у скандинавов боги-асы живут в Асгарде), то на основании такого анализа мифов возможно сделать вывод, что скандинавская (шире — германская) и славянская руника имеют общий исток. О заимствованиях говорить не приходится. А. И. Асов употребляет термин «северный исток славянских рун» (II, 9; 212).
Но раз есть северный, то должен быть и южный. В преданиях славян, как полагает А. И. Асов, идёт речь и о нём. Существует вариант мифа о возникновении рун, по которому бог Святовит поднялся к трону Всевышнего и там получил золотые руны (II, 9; 211). Но кто такой Святовит? Согласно классическим представлениям о славянской мифологии, Святовит (или Свентовит) — это бог западных славян. У последних он был высшим богом, богом богов. В то же время Святовит был связан с войной и победами, его атрибутами были меч, знамя, копья, боевые значки (II, 48; 420). Подобные атрибуты позволяют либо отождествлять Святовита с Перуном, либо думать об их глубинной связи. Тем более что у балтов к богу Перкунасу (балтийский вариант славянского Перуна) относится эпитет «святой» (II, 48; 421). Интересно, что все эти представления о данном божестве почерпнуты у двух средневековых хронистов: Гельмольда и Саксона Грамматика, для которых славяне были чужим народом, верований которого они как следует не знали. Используемые А. И. Асовым новые источники (о них мы упоминали выше) позволяют ему утверждать, что образ Святовита был известен и южным славянам (II, 8; 211). Святовита отождествляют с великаном Святогором и Алтын-богатырём. Владения последнего, Алтынское царство, располагались где-то на юге (II, 9; 211). Вот вам и южный исток славянских рун.
Но мифы мифами, а возникает вопрос: что же это за южные славянские руны, где они?
Существует письменность, памятники которой хорошо известны в научном мире, в чём-то схожая с классическими германскими рунами, — письменность пеласгов. Она недаром получила название «пеласго-фракийской руники» (II, 9; 212). Однако при чём тут славяне? Дело в том, что ряд учёных считали ранее, а некоторые считают и теперь, что пеласги — это если не сами славяне, то их непосредственные предки (Е. И. Классен, А. Д. Чертков, Ю. Д. Петухов, Г. С. Гриневич, А. И. Немировский). К числу этих учёных можно причислить и языковеда Б. В. Горгунга, поскольку, по его мнению, трипольцы входили в число языковых предков славян (II, 24; 54). Археологически же прослеживается родственность пеласгов и трипольцев. Кроме того, исход трипольцев из Среднего Поднепровья по времени точно согласуется с появлением на Балканах, на островах Эгейского моря, в том числе на Крите, пеласгов (II, 24; 54–55). То есть, другими словами, пеласги — также языковые предки славян (они — те же трипольцы).
А. И. Асов сомневается, что пеласги были славянами, но полагает, что пеласгийская культура и письменность древним славянам могли быть знакомы (через фракийцев) (II, 9; 214–215).
Как бы то ни было, но рассмотреть вопрос о пеласгийской рунике мы должны.
И северные, и южные славянские руны имели своих исследователей.
Остановимся сначала на истории исследования северной руники.
Событие, о котором мы сейчас поведём речь, открыло тему славянских рун как таковую. Но обстоятельства этого события, как это ни странно, позже способствовали её закрытию.
Итак, где-то между 1687 и 1692 годами пастор деревни Прильвиц Нойстрелицкого округа герцогства Мекленбург (деревня находилась на месте разрушенного в XI веке славянского города Ретра) Самуил Фридрих Шпонхольц при работах в саду нашёл большой бронзовый котёл с множеством предметов языческого ритуала: блюдами, ножами и копьями для жертвоприношений, а также фигурками богов. По законам того времени всё найденное в земле Мекленбурга принадлежало великому герцогу Мекленбургскому, и находки надлежало сдать в герцогский замок.
Вместо этого Шпонхольц спрятал их у себя, а после его смерти в 1697 году его вдова продала древности златокузнецу Пельке из Нойбрандербурга, который приобрёл их в надежде на то, что в бронзе предметов содержатся помимо меди ещё серебро и золото. Остатки этих металлов действительно присутствовали там в очень небольшом количестве, но их извлечение из расплава оказалось нерентабельным. Расплавив пару фигурок и не получив из них благородных металлов, Пельке забросил находки. После его смерти клад отошёл его зятю, внуку по брату пастора Шпонхольца, носившему фамилию деда. А после смерти внука, жившего в том же Нойбрандербурге, коллекция из 66 предметов отошла его жене и сыну, тоже златокузнецу, Шпонхольцу-младшему. От него о древних сокровищах узнал местный врач Гемпель, который приобрёл у вдовы 46 предметов. Остальные 20 предметов приобрёл суперинтендант из Нойстрелица Маш.
Доктор Гемпель в 1768 году первым опубликовал в Альтоне и Ростоке заметки о находках, рассказав, в какое время они были обнаружены, и описав их. В том числе поведал и о рунических надписях на них, приведя эти надписи в латинской транскрипции (II, 58; 165).
Поскольку коллекция появилась на глаза общественности спустя почти сто лет после находки, возникли сомнения в её подлинности. Однако в том же 1768 году пастор Зензе выступил в защиту находок, разъяснив, что древности являются языческими святынями. Его поддержали также Тадель и приходской священник Генцмер. Для разрешения спора А. Г. Маш купил у Гемпеля все его находки и тем самым объединил в своих руках всю коллекцию. Призвав придворного художника Д. Вогена, он предложил ему скопировать фигурки, сделать из рисунков гравюры и проиллюстрировать ими свою монографию, которая вышла в Берлине в 1771 году под пышным заголовком «Богослужебные древности ободритов из храма Ретры на Толенцском озере. Точнейшим образом скопированные с оригинала в виде гравюр Даниелем Вогеном, придворным живописцем Стрелица герцогства Мекленбургского, вместе с разъяснениями господина Андреаса Готтлиба Маша, придворного священника, консистория, советника и суперинтенданта Мекленбургского Стрелица». Заметим, что благодаря Машу и приглашённому им Вогену мы вообще можем знать, что представляла собой эта коллекция, так как она не сохранилась. В 1945 году коллекция погибла в разрушенном советской артиллерией дворце герцога Мекленбургского. Каким-то чудом сохранилась одна статуя. Она, говорят, выставлена в краеведческом музее в городе Шверин (II, 9; 362–363).
Маш явился, по существу, первым исследователем ретринских рун. В своей монографии он описывает Ретру, опираясь на сообщения Титмара Мерзебургского, Адама Бременского и Гельмольда, излагает историю заселения Мекленбурга, уделяет значительное внимание самой коллекции, в частности, пытается читать рунические надписи на фигурах богов. При этом Маш отнюдь не считал эти надписи славянскими. По его мнению, племя редариев, населявших Ретру, было германским, имеющим некоторую славянскую примесь. Поэтому и его прочтения опирались на немецкий язык. Он лишь привлекал некоторые славянские слова, ибо, как было сказано, не отрицал у редариев некоторой славянской примеси. Как писал сам Маш: «Первые народы (населявшие Мекленбург. — И.Д.) бесспорно, говорили на подлинном древнем немецком языке» (II, 58; 171). Другими словами, Маш вовсе не исследовал руны славян, а полагал, что исследует один из вариантов германской руники.
