Джон Феннел - Кризис средневековой Руси 1200-1304
Что касается половцев, то первое татарское нашествие и битва на Калке фактически положили им конец как силе, с которой следует считаться на южных и юго-восточных границах Руси. Правда, хан Котян, как сообщается, принимал участие в военных действиях на западе Руси в 1225 и 1228 годах, помогая сначала Мстиславу Мстиславичу, а затем Даниилу 29, и половцы помогли Ольговичам вернуть Киев в 1235 году. Но это были два исключительных случая, и к середине 30-х годов XIII века преобладанию половцев в южнорусских" степях, по всей видимости, пришел конец30.
Судя по всем доступным источникам, первое татарское нашествие незначительно повлияло на русские княжества. Суздальская земля вообще не была затронута, то же самое относится к Новгороду и Пскову. Соотношение сил на юге осталось в точности таким же, как и прежде: Мстислава Киевского и Мстислава Черниговского заменили соответственно Владимир Рюрикович Смоленский и Михаил Всеволодович. Мстислав Мстиславич и Даниил Романович крепко засели у себя в Галицкой и Волынской землях.
Но вот что нам кажется совершенно необъяснимым — это отсутствие признаков обеспокоенности у летописцев того времени В конце концов, это был новый враг, первый новый враг, появившийся в южных степях за последние полтора столетия. Правда, в Суздальской и Новгородской летописях описания событий 1223 го-
106 да предваряются риторическим введением, в котором видно замешательство автора по поводу происхождения захватчиков и цитируется так называемое «Откровение Мефодия Патарского» («Тако бо Мефодии речет, яко къ скончанью временъ явитися тем, яже загна Гедеон, и попленять всю землю от встока до Ефранта и от Тигръ до Понетьскаго моря, кроме Ефиопья» 31), но эти слова цитировались и раньше одним из составителей раннекиевской Начальной летописи 32. Целью летописцев было при помощи этого введения привлечь внимание к безбожию половцев («Много бо зла твориша ти оканьнии половци Русьскои земли, того рати всемилостивый Бог хотя погубити безбожныя сыны Измайловы куманы [половцы]»), а не предупредить русских князей о новой степной угрозе.
Печальные события 1223 года оставили у русских ощущение,
что татары как бы растворились в степи. «Татари же възвратив шася от реки Днепря; и не съведаем, откуду суть пришли и кде ся деша опять: бог весть, отколе приде на нас за грехы наша» 33. Рус ские __р_асвдшди происшедшее как еще одно степное нашествие,
которое_по. крайней мере принесло ту пользу, что нейтрализовало,
половцев. Прошло четырнадцать лет, прежде чем новый враг снова''
появился у порога.
Период передышки 1223–1237 годов
На Руси период между двумя татарскими нашествиями был во многом схож с первыми двадцатью тремя годами XIII столетия. Вряд ли его можно назвать эпохой роста или процветания и уж, конечно, не временем мирного объединения. Правда, счастливое исключение составил северо-восток Руси, где годы, последовавшие за смертью Всеволода III, не были омрачены бесконечными стычками: Владимир, Ростов, Ярославль, Юрьев Польский не были вовлечены в междоусобные войны. Киев оставался в руках князя из рода Ростиславичей, Владимира "Рюриковича, с того момента, когда он в 1223 году сел на этот престол вместо своего дяди, и до 1235 года. Рязань, правда, тоже не страдала ни от междоусобных войн, ни от" внешних нападений Новгород же оставался яблоком раздора между княжескими родами; местные боярские группировки продолжали бороться за власть. Большая часть этого периода была отмечена распрями между братом великого князя Юрия Ярославом из Северного Переславля и новоявленным победителем из возрожденного Чернигова Михаилом Всеволодовичем. В результате за несколько лет, предшествовавшие второму татарскому нашествию, многие князья и большинство южных княжеств: Киевское, Черниговское и, особенно, Галицкая земля — были вовлечены в жестокую непрекращающуюся междоусобную борьбу, которая ослабила их политически и сделала два из них, Черниговское и Киевское, легкой добычей для любого захватчика.
Источники ставят перед нами новые проблемы по сравнению с
107 *
предыдущим периодом. Две основные летописи, из Суздальской земли и Новгорода, как обычно, несут на себе отпечаток узкой ограниченности и отражают либо интересы князей Владимира и Ростова, либо местный новгородский подход. Правда, в них есть фрагменты, как и в более поздних летописях, выражающие интересы других центров: Северного Переславля, например (местная летопись которого доведена до 1214 года), и иногда Чернигова и Киева Но не сохранилось и следа от летописания Рязани, Смоленска и Южного Переяславля этого периода. Для изучения их истории мы можем только положиться на случайные и косвенные замечания летописцев Суздальской земли и Новгорода того времени, но при этом должны тщательно оценивать каждое сообщение, учитывая политические интересы летописца. Описывая события на юго-западе Руси, Ипатьевская летопись рисует нам большей частью несвязную и тенденциозную картину борьбы за власть между русскими, венграми и поляками и постепенного возвышения двух героев летописца, Даниила и Василька Романовичей, и их полного утверждения в Волынской и Галицкой землях.
Суздальская земля в 1223–1237 годах явно демонстрировала значительно большую политическую сплоченность, чем любое другое из княжеств. Возможно, это связано с тем фактом, что она не принимала участия в событиях 1223 года, не понесла потерь в живой силе, не лишилась своих князей и не испытывала значительного внешнего военного давления — единственным противником суздальцев была мордва, населявшая территорию между Волгой и низовьями Оки к востоку от Мурома и Рязани, против которой Юрий время от времени предпринимал небольшие карательные походы 34. Не исключено, что своей стабильностью Суздальская земля обязана мудрой политике или счастливой звезде своего великого князя — Юрий крепко держался в седле в течение всего этого периода. Никто, за исключением, может быть, в какой-то момент его брата Ярослава, не оспаривал его первенства. Три племянника Юрия на севере, Василько Ростовский, Всеволод Ярославский и Владимир Угличский, не причиняли ему беспокойств и без колебаний подчинялись его воле. Они ходили с Юрием или его братом Ярославом в походы 35, вступали в династические браки, задуманные для расширения политического влияния великого князя 36, а однажды один из них принял правление в отдаленном княжестве 37. И с братьями у Юрия почти не было проблем. О самом младшем, Иване, мы знаем только, что он участвовал в 1226 году в походе против мордвы со своим старшим братом Святославом. Последний княжил в своей вотчине в Юрьеве Польском в течение всего этого периода, исключая год или около того, проведенный в Южном Переяславле, куда его послал Юрий в 1228 году 39. Только однажды покой Юрия был потревожен — это произошло в 1229 году из-за его брата Ярослава, который, «усумнеся [в намерениях] брата своего Юргия слушая некыих льсти», привлек на свою сторону трех князей из Ростова с целью «противитися» Юрию. Поскольку единственные сведения об этом внутреннем конфликте мы нахо-
108 дим в личной летописи Юрия, то невозможно выяснить, что послужило причиной этого или какие формы приняло «сопротивление» Так или иначе, вскоре ссора была улажена. Юрий созвал в Суздале совет («снем»), на котором Ярослав и три его племянника «целоваша крест» в знак преданности Юрию, признавая его «отцом собе и господином» 40,— т. е. произнесли те же слова, с какими в 1203 году Роман Волынский и Галицкий обратился к Всеволоду III. Связи Юрия с Новгородом относятся к первым годам рассматриваемого нами периода. Они упоминаются только в Новгородской летописи (личная летопись Юрия, Лаврентьевская, об этом молчит), но эти сообщения имеют столь обтекаемую форму, что можно только гадать, что же на самом деле происходило и каковы причины этих событий. Напомним, что зимой 1222/23 года восьмилетний сын Юрия Всеволод, посланный княжить в Новгород в 1221 году, «побежа в ноць утаивъся, из Новагорода, с всемь двором своимь». Всеволода заменил его опытный брат Ярослав, который (вероятно, в результате ссоры с местными властями) также покинул город в конце 1223 года. Снова был послан Всеволод, и снова он бежал «в ноць, утаивъся, с всем дворомь своимь» 41. На этот раз Юрий предпринял более серьезные шаги по отношению к непокорному городу. Он соединился со своим сыном в Торжке; с ним пришли его брат Ярослав, его племянник Василько из Ростова и его шурин Михаил Всеволодович из Чернигова 42. Юрий, Василько и Михаил явились каждый с дружиной, что позволило им вести переговоры с позиции силы. Юрий потребовал выдачи ряда новгородских бояр — тех, по-видимому, кто действовал против Всеволода и Ярослава. Новгородцы отказались, заявив, что они готовы «умрети за святую Софию (Новгородский собор) о посаднице о Иванце о Дмитровици». В результате был достигнут компромисс. Никто из бояр выдан не был, а новгородцы согласились заплатить дань и принять к себе князем Михаила 43. С тех пор Юрий перестал иметь какие-либо дела с Новгородом. В последовавшие девять лет борьба за этот город разворачивалась между Ярославом из Северного Переславля и Михаилом Черниговским. Юрий, если судить по его летописи, больше не стремился посадить своего сына в Новгород.
