Джон Феннел - Кризис средневековой Руси 1200-1304
Таким образом, мы располагаем свидетельствами всех основных заинтересованных сторон: Киева, Чернигова, Волынской и Галицкой земель, Смоленска, а также, возможно, Владимира и Ростова7. Необходимо, конечно, помнить, что все эти описания создавались в первую очередь личными летописцами князей и отражали пристрастия, неприязнь и интересы каждого из них. Однако при сопоставлении этих запутанных свидетельств возникает ясная картина того, что в действительности произошло.
Как только вести о степном нашествии достигли Западного Галича, Мстислав Мстиславич, впечатленный щедрыми дарами своего тестя («кони, и вельблуды, и буволы, и девкы») и предсказаниями грядущих бедствий, созвал в Киеве, традиционном для южнорусских князей месте сбора, военный совет. Три сильнейших князя: Мстислав Мстиславич из Галицкой земли, Мстислав Романович из Киева и Мстислав Святославич из Чернигова — приняли решение о том, что русские и половцы должны двинуться на восток в степь и напасть на врага там, где встретят его, а не ожидать его появления по эту сторону Днепра («Луче ны [нам] бы есть приняти я [их] на чюжеи земле, нежели на своей»9). Основное войско пошло на юг до Заруба на западном берегу Днепра, как раз напротив Переяславля. Здесь князей встретили татарские послы, которые пытались отговорить их от сражения и убедить в том, что врагами татар были не русские, а исключительно половцы. Слова, вложенные в уста татарских послов новгородским летописцем, большей частью выдуманы и соответствуют лишь точке зре-
103 ния, слишком хорошо известной по ранним русским летописям (национальные бедствия — это следствие божьего гнева, а, значит нашествие — это «кара божья»), но тем не менее они выражают нежелание татар ввязываться в крупную войну с русскими и вторгаться в земли к западу от Днепра. «Се слышим, оже идете про-тиву нас, послушавше половьць; а мы вашей земли не заяхом, ни город ваших, ни сел ваших, ни на вас придохом, нъ придохом Богомь пущени на холопы и на конюси свое на поганыя половче; а вы възмите с нами мир; аже [половцы] выбежать к вам, а биите их оттоле, а товары емлите к собе: занеже слышахом, яко и вам много зла створили; того же деля и мы бием» ". Послы были казнены, и войско, усиленное подкреплениями из Смоленска, Чернигова и Галицкой земли, двинулось дальше на юг, к Протолочам, важнейшей переправе в самой восточной излучине Днепра, где дружину встретил второй разъезд татарских послов. Князья еще раз выслушали клятвенные заверения в том, что русские не враги татарам, и получили туманное предупреждение: «А есте послушали половьчь, а послы наша есте избили, а идете противу нас, тъ вы пойдите; а мы вас не заяли, да всем [будет судьею] Бог» 12. На этот раз русские отпустили посланников.
Переправа через Днепр, стычки и бои с татарскими заставами, девятидневный 13 переход на восток через степь, главное столкновение 31 мая на Калке (вероятно, приток реки Калмиус впадающей в Азовское море к западу от Дона), героическая последняя схватка и гибель Мстислава Романовича и двух других князей, отказавшихся отступить, когда положение разгромленных русских и половецких сил стало очевидным, измена бродников (см. прим. 22), предавших Мстислава Романовича, бегство русского войска, преследуемого татарами до Днепра, захват Новгорода Святополча на западном берегу Днепра и откат татар на восток — все эти события описаны с различной степенью точности, ясности и связности в четырех основных летописных рассказах. Несмотря на первые успехи русских передовых отрядов, русско-половецкое войско было разбито и понесло большие потери в живой силе. Нет никаких сведений о разрушенных в княжестве Южного Переяслав-ля городах или деревнях, по территории которого, по всей видимости, татары преследовали отступавших русских. В единственном месте, где татары переходили Днепр, — у брода возле Новгорода Святополча к югу от Киеваu — они убили только жителей города и не пытались захватить крепость.
Каков был размах военных действий? Почему русские потерпели поражение? Объясняется ли это военным искусством татар, элементом внезапности, неготовностью русских и половцев, меньшей численностью их войска? Источники, к сожалению, не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы. Описания сражений, как правило, даны при помощи стандартных оборотов, никаких деталей не сообщается, стиль изложения — бесстрастный, сухой, невыразительный, что тоже характерно для описания военных действий в ранних русских летописях. Количественные данные также
104 условны и явно преувеличены: 500 человек из Смоленска в основное войско, первыми через Днепр переправились Мстиславом Мстиславичем 1000 человек16, 10 000 киевлян погибло только один из каждых десяти рядовых русских воинов 18 остался жив. Так что из этих сведений ничего нельзя узнать о масштабе военных действий.
Однако некоторые косвенные данные все же обнаруживаются, дон знаем, например, сколько князей принимало участие в походе и какие земли послали свои дружины: три Мстислава (из Галицкой земли, Киева и Чернигова), по-видимому, выставили основную часть войска; кроме того, Владимир Рюрикович из Смоленска, Даниил Романович из Волынской земли, сын киевского князя Мстислава Всеволод, Мстислав Ярославич из Луцка — все приняли участие и прислали дружины. Мелкие районы Черниговского княжества (Курск, Трубецк и Путивль) тоже послали какие-то силы, были также дружины из Галича (посланные независимо от Мстислава Мстиславича), Турово-Пинска и, вероятно, из ряда других городов. Иными словами, оказывается, что если не все, то большинство южных и западных княжеств участвовало в походе, не говоря' уже о половцах, которые приняли на себя основную тяжесть первого будара татар. Подозрительно отстутствие дружин из Новгорода и Пскова, не упоминаемых ни в одном из источников, но более всего — из Суздальской земли. Одна из летописей, Ипатьевская, подчеркивает, что «Юрья же князя великого Соуждальского не бы» '9 на военном совете в Киеве. Однако местный летописец Суздальской земли сообщает, что было направлено обращение к великому князю владимирскому и что Юрий послал чисто символическую дружину на юг под началом Василька Константиновича из Ростова. Не исключено, однако, что это лишь плод его воображения и не более чем попытка спасти честь Всеволодовичей и изменить впечатление об их полной бездеятельности: «силы» Василька не встретились с союзниками, и, как только Василько узнал о разгроме, он «възвратися от Чернигова» — самая южная точка, которой он достиг, — «схранен Богомь и силою креста честнаго и молитвою [покойного] отца своего Костянтина и стрыя (дяди) своего» Юрия 20. Не стоит и говорить, что ни в одном другом источнике «вклад» Суздальской земли не упоминается. Г В летописях дается только один ключ к пониманию неудачи Русских сил, а именно в рассказе из Ипатьевской летописи, где Упоминается о «великой вражде» между тремя ведущими Мстиславами. Прямо перед последним сражением на Калке Мстислав Мсти-ЗДавич приказал Даниилу Волынскому перейти реку и ударить по позициям татар. Когда он отдавал приказ идти в бой, «Мьстиславу [Романовичу Киевскому] же и другому Мьстиславу [Святославичу. Черниговскому] седящима въ стану (в боевом лагере) не ве-ДУЩема. Мстислав [Мстиславич] же не поведа (не сообщил) има зависти ради, бе бо котора (распря) велика межю ими» 21. Даже 1 допуская направленность этой части Волынско-Галицкой летописи | пРотив Мстислава Мстиславича — в конце концов правление Мстислава в Галиче в 1219–1227 годах было больше похоже на бедствие с точки зрения тех, кто поддерживал Даниила и Василька Романовичей, — очевидно, что отсутствовало так необходимое в походе единство между тремя ведущими военачальниками. Если добавить к этому отсутствие единого командования войском, предательство бродников 22, неспособность половцев выстоять под натиском татар, неподготовленность русских и несогласованность действии многочисленных отрядов, то становится понятным (по крайней мере отчасти), почему русские потерпели поражение. i Трудно оценить людские потери хоть с какой-нибудь степенью точности. Сообщение Новгородской Первой летописи о гибели каждого десятого в русском войске является, очевидно, преувеличением, и его можно не принимать во внимание; явно легендарны и устные известия («они говорят, что…») о гибели в сражении 10 000 киевлян. Однако один из источников, Новгородская Первая летопись, дает некоторое представление о потерях, перечисляя имена погибших князей: двое из рода Ростиславичей (киевский князь Мстислав Романович и Святослав из Канева 24, вероятно, сын Ростислава Рюриковича 25), двое из Ольговичей (Мстислав Святославич из Чернигова и его сын Дмитрий), двое князей из Западной Руси (Изяслав Ингваревич и Святослав из Шумска, возможно, сын или внук Ингваря Ярославича 2б), двое, вероятно, из района Турова и Пинска (Александр из Дубровицы, убитый вместе с Мстиславом из Киева, и Юрий из Несвижа 27) и один неизвестно из какой местности, зять киевского князя Мстислава Андрей. Поскольку названные девять князей составляют половину тех, о чьем участии в битве сообщается 28, мы можем сделать допущение, что в целом потери русских были ненамного меньше половины общей численности войска.
