Амеде Ашар - Плащ и шпага
- Кому угодно? - спросил он.
- Мне, - ответил один из присутствовавших, капитан с рубцом на лице. Тысяча! Да этого на войне не заработаешь и за двадцать лет!
- Что ж, вперед! - С этими словами граф Гедеон выдвинул одну из кучек на середину стола.
Настала тишина. По столу между двумя игроками покатились кости. Обе женщины, сидевшие по бокам рядом с графом Гедеоном, опираясь каждая на его плечо, напряженно заглядывали через его голову.
Сосчитав очки, граф глухо промолвил.
- Семь.
- Ну-ка, посмотрим, что будет! - воскликнула брюнетка.
Настала очередь капитана. Он бросил.
- Семь, - тоже произнес он.
- Счастье возвращается, - заметила блондинка. - Скорей бросай, чтобы оно не остыло.
- Граф бросил.
- Шестнадцать! - крикнул он веселым голосом.
Бросок капитана. И последовал ответ:
- Семнадцать.
Граф Монтестрюк слегка побледнел. Оставалась последняя кучка. Но он быстро пришел в себя и двинул вперед вторую со словами:
- В атаку пошел арьергард.
Итак, последняя надежда. У всех перехватило дыхание. Оба противника играли уже стоя. Они одновременно опрокинули свои стаканы и разом их отделили от стола.
У графа было девять очков, у капитана - десять.
- Я проиграл, - произнес граф.
Он взял мешок, напоследок тряхнул его и бросил на пол. Потом поклонился всей компании, не снимая шляпы, и твердым шагом вышел из зала.
2. Ночное свидание
Но свет на стекле окошка графини, о котором Франц говорил, что он от луны, не исчез и тогда, когда это светило закрыли тучи.
Комната графини находилась в неприступной башне, к слову сказать, никем не охраняемой.
Поэтому никто и не заметил, как из чащи деревьев, находившихся в сотне шагов от башни, осторожно вышел человек и направился по кустарникам к одному из углов башни. Подойдя к её основанию, человек вынул свисток из кармана и тихонько свистнул три раза
В ту же минуту свет в башне исчез. В окне показалась веревочная лестница с узлами на конце, брошенная затем женской рукой. Незнакомец стал подниматься по ней. Порывы ветра швыряли его из стороны в сторону, но в его движении видны были силы физические волевые, позволявшие ему упорно подниматься наверх.
Он добрался до окна. Две руки страстно обхватили его и помогли влезть. Графиня - то была, разумеется, она - дрожа упала в кресло. Он схватил её за руки и стал покрывать поцелуями.
- Боже, вы рискуете! Прошептала она в страхе, - под ногами - пропасть, кругом никого нет... Если будет беда, я её не переживу.
- Но я люблю вас! - страстно прошептал он. - Мне ли чего-то бояться? Разве я не знаю, что вы меня ждете? Разве это не к вам ведет шелковая лестница? Да у меня крылья за плечами! Ведь я к вам поднимаюсь, Луиза. Как же я люблю вас, дорогая вы моя!
Луиза обняла его за шею и, склонившись, залюбовалась им. Грудь её волновалась, на глазах показались слезы.
- А я, разве я вас не люблю? Для вас я забыла все на свете, даже самое дорогое - жизнь. И все же.. - Она запнулась. - Даже с вами я не перестаю бояться, что меня когда-нибудь постигнет наказание.
Она задремала. Молодой человек сел рядом и привлек её к себе. Она горестно склонилась к нему, опустив голову на его плечо.
- Боже, - прошептала она печально, - прошлой ночью я видела грустный сон, друг мой. Будто вы только что покинули меня. Целый день я провела в тоске... Лучше бы вы не приезжали. Я не рождена для неверности. Я не из тех, кто легко может притворяться. П ка я вас не узнала, я, хоть и жила в одиночестве и не была счастлива, все же так не страдала...
- Луиза, ты плачешь! А я готов сейчас же отдать за тебя жизнь!
Она страстно прижала его руку к сердцу.
- Мой милый, я все же не жалею ни о чем. Ведь ты благодаря мне узнал счастье. И мои слезы ничего теперь не значат. Да, бывают часы, после которых все остальное теряет смысл. Моя ли в том вина, что я тебя сразу полюбила?
И она продолжала страстно шептать ему о своей любви, как вдруг за окном раздался крик филина, облетавшего замок. Графиня очнулась и, побледнев, осмотрелась вокруг.
Ах, это ужасно! Быть беде в эту ночь. - Голос её дрожал.
- Ну что вы, птица ищет добычу. Ничего страшного.
- Сегодня я везде вижу дурные предзнаменования. Утром, выходя из церкви, я наткнулась на гроб с покойником, который несли туда. Вечером у меня лопнул шнурок на четках, и они рассыпались. Нет, это беда. Она мне грозит отовсюду.
- Какие мрачные мысли! Они у вас от вашей замкнутой монастырской жизни в этих древних толстых стенах. Вам нужен воздух королевского двора, воздух Парижа и Сен-Жермена, воздух праздников, от которых ваши красота и молодость только расцветут пышным цветом. Там вам место.
- Уж не с вами ли?
- Почему бы и нет? Вверьте мне вашу судьбу, и вы будете счастливы. Моя рука, моя шпага - ваши, сердце тоже. Имя Колиньи достаточно знатное. Для него найдется блестящее положение. А уж в нынешнее-то время! Ведь кругом назревают войны, и у дворянина все да будет возможность прославиться и составить состояние.
Луиза грустно улыбнулась:
- А мой сын?
- Я всегда приму его, как родного.
- Вы добры и великодушны, но у меня свой долг, и я ему не изменю. Моя совесть требует, чтобы я посвятила себя ребенку. Кто знает, может, когда-нибудь я одна у него и останусь. Но даже если бы меня не удерживало здесь материнское чувство, я бы все рав о не пошла за всеми. Быть женщиной, не носящей вашей фамилии, женщиной к которой вы будете прикованы вашей честностью, которая везде будет для вас помехой! ... Нет, ни за что! Только лишь мысль, что когда-нибудь на вашем лице я увижу тень сожаления... Нет, такого горя я не переживу.
Вдруг она остановилась и пристально взглянула на него.
- Что я только говорю! Ведь ваш отъезд уже близок, возможно даже завтра. Вы говорили, что вас скоро вызовут ко двору, что король снова ждет вас. Может, уже пришел приказ? Да говорите же!
- Луиза, ради Бога... - Он замялся.
- Нет, я хочу все знать. Ваше молчание для меня больней, чем правда. Прошу вас, говорите, был приказ?
- Да, а получил его вчера. У меня не хватило духу сказать вам о нем.
- Вы уезжаете?
- Я ношу шпагу, и мой долг - повиноваться.
- Когда? Завтра?
Помедлив, он произнес:
- Да, завтра.
Луиза вскрикнула. Он схватил её за руки.
- Вот он, страшный час, - пробормотал он.
- Да, страшный, - в отчаянии произнесла она, и слезы полились у неё из глаз. - Вы забудете обо мне. Война, развлечения, интриги - все это отнимет у вас время. А потом... потом и новая любовь...
- Боже, о чем это вы?
- Я останусь для вас лишь воспоминанием. Сначала, быть может, живым, раз вы меня любите. Потом все более отделенным. Наконец, и вовсе забудете обо мне. Не говорите "нет": вы же не знаете, вернетесь ли вы сюда когда-нибудь. Как далеко мы от Парижа и к к счастливы те, кто живет вблизи Компьеня или Фонтенбло! Они могут видеть тех, кого любят.
Рыдания слышались в её голосе. Колиньи упал к её ногам.
- Что прикажете мне делать? Я принадлежу вам... Прикажите мне остаться.
- И вы сделали бы это для меня?
- Клянусь, сделал бы.
Графиня страстно поцеловала его в лоб.
- Если бы ты знал, как я тебя обожаю, - произнесла она.
Но тут, отстранившись, она добавила:
- Нет! Наша честь - дороже жизни. Уезжайте, прошу вас. Только не завтра... Еще день... Эта весть об отъезде... Она разбила мне сердце. Дайте мне ещё день, и я привыкну к мысли о разлуке.
И, силясь улыбнуться, она добавила:
- Я не хочу, чтобы в своем сне вы видели бы меня такой дурною, как теперь.
И она снова зарыдала.
- Дорогая, я остаюсь! - воскликнул Колиньи.
- Нет! Нет! Не надо. Завтра я успокоюсь.
- Что ты захочешь, Луиза, то я и сделаю. Завтра я приду снова и на коленях поклянусь тебе в любви.
Он привлек её к себе. Она раскрыла объятия, и их отчаяние погасло в любви.
На рассвете Жан Колиньи спускался вниз по веревке, качавшейся под тяжестью его тела. Его шпага царапала стену башни, тормозя его, а он использовал это, чтобы, держась одной рукой за веревку, другой посылать воздушный поцелуй своей любимой. Графиня с лазами, влажными от слез, со страхом и нежностью наблюдала за ним. Вскоре он коснулся земли, бросился на траву, снял шляпу и поклонился графине. Затем быстро помчался к лесу, где его ожидала лошадь.
Когда он исчез среди деревьев, графиня упала на колени и, сложив руки, произнесла:
- Боже, сжалься надо мной!
Как раз в эту минуту граф Монтестрюк выходил из игорного зала, оставив после себя три пустых кожаных мешка. Когда он спустился вниз и пошел двором, хорошенькая блондинка - его злой гений - выглянула вниз через подоконник и произнесла:
- Какой он все же ещё молодец!
Последовавшая её примеру брюнетка добавила:
- Несмотря на возраст, у него такая статная фигура! Многие из молодых будут похуже.
Потом она обратилась к блондинке, положившей свой розовый подбородок на маленькую ручку:
- И сколько же ты получила?
