Андрей Соколов - Карл I Стюарт
Когда в марте 1603 г. после смерти Елизаветы I Яков унаследовал английский престол, Карла не решились везти в Лондон, и еще больше года он оставался в Шотландии, но и затем, уже в Англии, пребывал на попечении семьи придворного Р. Кэри; его редко привозили ко двору, и никто не ожидал, что "малыш Чарльз" когда-либо будет играть какую-то значимую роль. В свои детские и юношеские годы он упорно старался преодолеть отчужденность, которую ощущал в своей семье; внимательной к нему была только мать. Старшие дети вежливо, но прохладно реагировали на его заверения в преданности, а отец практически игнорировал Карла. Свое время принц посвящал сбору монет и медалей, приобретая вкус к коллекционированию, участвовал в маскарадах и играл в войну в дворцовых парках Якова I.
Все изменилось, когда в 1612 г. неожиданно умер Генрих: надежды сконцентрировались теперь на Карле. Его начали готовить к царствованию, но Карл полагал, что ни король, ни его двор не обладают должным достоинством, а Яков I, сравнивая Карла с умершим братом, явно отдавал предпочтение последнему. Сначала Карл крайне негативно относился к Дж. Вильерсу (герцогу Бекингему) за его связь с королем. Потом это отношение изменилось - трудно сказать, то ли потому что принц понял: чтобы быть ближе к Якову I, надо дружить с Бекингемом, то ли он, как многие при дворе, попал под очарование последнего. Дружба Карла с Бекингемом укрепилась, когда в 1623 г. они совершили вместе романтическое путешествие в Мадрид, цель которого заключалась в устройстве брака Карла с инфантой Марией, дочерью испанского короля Филиппа IV. Хотя Карл увидел ее только раз в окно кареты, он почувствовал, что влюбился. После нескольких недель безуспешных попыток добиться согласия испанской стороны англичане поняли, что их проект провалился, и вернулись домой. Английские протестанты вздохнули с облегчением.
Вскоре после возвращения Карл убедил себя, что в Мадриде с ним обращались недостойно, и присоединился к прозвучавшим в парламенте требованиям о вступлении в войну, которую позднее назовут Тридцатилетней. Еще в 1618 г. правитель Палатината (Рейнского Пфальца) Фридрих V, женатый на сестре Карла Елизавете, согласился принять титул короля Богемии, что и послужило началом войны. Вскоре избранный императором Фердинанд Габсбург изгнал Фридриха не только из Праги, но и из Палатината, и к 1623 г. война превратилась в полномасштабный конфликт между католическими австрийскими и испанскими Габсбургами и протестантскими странами центральной Европы. Многие в Англии верили, что ситуация носит угрожающий характер, и призывали Якова вмешаться для спасения "протестантского дела". Все последние месяцы своего правления Яков сопротивлялся такому давлению. Именно Карл и Бекингем использовали парламент 1624 г., как инструмент давления на короля, им принадлежала инициатива осуждения в палате лордов Л. Кранфилда, графа Мидлсекса, одного из главных советников Якова I и противника войны с Испанией. Яков пророчески сказал фавориту: "Ты - дурак, потому что готовишь розги, которыми тебя высекут самого". А Карлу добавил: "Ты еще пресытишься этими парламентами". "Король был прав: принц и герцог создали фатальный прецедент, не только возродив средневековый импичмент, но что более важно, вовлекли парламент в непривычные и разрушительные действия против короны", - заметил Ч. Карлтон[19].
Какой опыт приобрел Карл в молодые годы? В современной историографии акцент делается не на преемственности между Яковом I и Карлом I; напротив, преобладает мнение, что Карл стремился во всем, осознанно или нет, действовать вопреки отцу. Это хорошо видно даже по тому, как с воцарением последнего изменился двор. Исчезли шуты и карлики, вместо не слишком скрываемых пороков превозносятся супружеские добродетели. Законом стали требования придворного этикета. Переговоры с французами, начавшиеся еще при Якове I, завершились тем, что Генриетта-Мария стала женой Карла. Сначала отношения между ними не были теплыми, но после гибели Бекингема именно она сумела утешить Карла, и королевская чета стала образцовой супружеской парой.
Любимым занятием Карла было покровительство искусству и коллекционирование. Он не жалел на это ни времени, ни средств, ни энергии. Карлом была создана одна из лучших в то время коллекций ренессансного искусства, в которой, по некоторым подсчетам, только картин было 1760. Карл и сам обладал прекрасным вкусом и легко отличал руку мастера от кисти учеников. Не случайно, для ведения переговоров с Англией в 1629 г. испанцы избрали П. П. Рубенса, который по заказу короля рисовал потолок в Уайтхолле (именно напротив этого здания в 1649 г. будет сооружен эшафот), у пуритан же такое покровительство католикам вызывало глубокие подозрения. С 1632 г. придворным живописцем Карла стал ученик Рубенса А. ван Дейк, создавший целую галерею королевских портретов. Многие из них семейные, на некоторых Карл в духе супружеской идиллии изображен за руку с Генриеттой-Марией, но для недовольных это служило лишним напоминанием, кем направляется королевская политика. Еще больше пуритан раздражала мода, завезенная из Франции и Италии - игра в маски. Карл и его королева, как раньше Яков I, сами принимали участие в изысканных пьесах, преисполненных символизмом. Появление в них королевской четы должно было символизировать восстановление порядка из хаоса - роль, которую приписывал себе Карл.
Однако дело не только в том, что при Карле изменилась придворная атмосфера. Важнее то, что своими качествами, как правитель, Карл резко отличался от своего предшественника. Он не был ученым и политическим мыслителем, как отец, но он не меньше его верил, что королевская власть от Бога. Методы же правления резко различались. Большинство исследователей придерживается мнения, что Яков I преуспевал как правитель во многом благодаря определенной проницательности в отношении людей и событий, умению выслушивать советы и критику, способности маневрировать и готовности идти на компромисс ради достижения конечной цели. Не без основания считая себя умелым политиком, он мог даже сомневаться в собственных решениях, отменять те, что оказывались непопулярными. Напротив, Карл не воспринимал и не принимал других мнений, не терпел критики, был плохим переговорщиком, не был лидером и в высшей степени неохотно отменял свои решения, даже если они оценивались его подданными крайне отрицательно. "Карла можно считать куда более привлекательным человеком, чем его отец, но как правитель он был куда хуже", - заключает К. Дурстон[20].
Воодушевление, с которым было воспринято в обществе новое царствование, было непродолжительным. Уже в первом парламенте, созванном летом 1625 г., начались трения с парламентариями. Возникновение этого конфликта в современной историографии связывается главным образом с внешней и военной политикой Карла I. Если Яков I тяготел к миролюбию и все последние годы своего правления избегал боевых действий (хотя повод для этого был существенный - его собственный зять Фридрих был лишен габсбургской коалицией своих владений), то его преемник немедленно вступил в войну с Испанией, и в октябре 1625 г. мощный флот (около 100 кораблей) был отправлен к испанским берегам для захвата Кадиса. Экспедиция, общее руководство которой осуществлял Бекингем, была безуспешной, и уже в ноябре при возвращении значительная часть кораблей погибла или получила серьезные дефекты вследствие шторма. Для тех, кто помнил подвиги Ф. Дрейка, было ясно: английский флот почти повторил судьбу испанской армады. Продолжая войну с Испанией, летом 1627 г. король вступил в войну с Францией. Хотя сам Карл I всегда говорил о себе как о защитнике протестантского дела, трудно сказать, насколько на него повлияли ухудшившиеся отношения с Генриеттой-Марией, давление Бекингема, стремившегося оградить Карла I от ее влияния, или то обстоятельство, что командир гугенотов в Ла Рошели герцог Субиз был его крестным отцом. Так или иначе, все три экспедиции в Ла Рошель (последняя - уже после убийства Бэкингэма осенью 1628 г.) закончились провалом.
Но именно эти войны побуждали Карла I требовать денег от парламента, и то, что уже первый парламент крайне неохотно реагировал на такое требование, вызвало раздражение короля. Второй парламент 1626 г. был сразу распущен Карлом I, когда в нем прозвучало требование судить Бекингема как главного виновника неудачи кадисской экспедиции. Тогда и прибегли к "принудительным займам", что оказалось действенной финансовой мерой, но вызвало протесты и обращение в суды. Тем не менее, подчеркивают историки, даже не жесткие финансовые и административные меры, как таковые, привели в 1629 г. к разрыву между Карлом I и его подданными. "Угрожающим в войнах Карла и превративших их в главный фактор для возникновения кризиса 1629 г., было то, что они полностью и очевидным образом оказались неудачными. Унижения при Кадисе и Ла Рошели оказали немедленное и разрушительное воздействие на мораль политической нации, которая не могла не видеть контраст по сравнению со славными военными экспедициями елизаветинского царствования"[21]. Такую же по сути мысль высказывал и Ч. Карлтон: "Рассматривать этот период как борьбу Карла с парламентами, значит читать историю вспять, от Великой Ремонстрации и гражданской войны; если что и было обузой для Карла в первые три года его царствования, то не парламенты, а военные экспедиции, сделавшие их неизбежными"[22].
