Алексей Дубровин - Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
При работе с данными источниками необходимо учитывать, что тщательная подготовка рукописей к изданию, стремление выполнить «социальный заказ» не могли не сказаться на содержании: авторы, как правило, стремились избегать негативных эпизодов, что значительно изменяло не только эмоциональную окраску восприятия, но и искажало отображение исторической реальности.
Не меньшее значение имело выяснение личности автора, учитывая, что значительное число офицеров публиковали свои работы анонимно или использовали псевдонимы. В результате нередко одни и те же воспоминания публиковались под разным авторством. В частности, в процессе обработки источников было установлено, что материалы «Из дневника Кавказца», опубликованные в 1897 г. в «Кавказском сборнике», а затем переизданные в 2000 г. в сборнике «Осада Кавказа» под псевдонимом «П.К.», принадлежат Н. Н. Стреллоку, издавшему в 1870 г. в «Военном сборнике» работу «Из дневника старого кавказца»22.
Особую ценность для исследования представляют дневниковые записи. Регулярный характер ведения записей позволил в ряде случаев восстановить хронологическую последовательность событий, воссоздать будничную повседневность жизни офицеров, некоторые интимные подробности переживаний, как правило, отсутствующие в других источниках. В этом плане особенно интересными оказались личные дневники Д. И. Лукомского и Н. В. Симановского. Они не предназначались авторами для публикации и были введенные в научный оборот более чем через сто пятьдесят лет со дня их составления23.
Одним из самых многогранных источников личного происхождения является переписка, представленная эпистолярным наследием Е. Басина, А. А. Бестужева-Марлинского, Э. В. Бриммера, М. С. Воронцова, М. Ю. Лермонтова и др.24 В отличие от «воспоминаний» и «записок» они изначально не подразумевали публичного оглашения, а потому вобрали в себя свидетельства, раскрывающие скрытые пласты ментальности. В них можно найти мнения авторов по самому широкому спектру вопросов.
К особому виду источников личного происхождения были отнесены стихи, песни, рассказы, повести, художественно стилизованные воспоминания офицеров (А. А. Бестужева-Марлинского, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого и других), в яркой и образной форме отразившие эмоциональную сторону восприятия окружающей действительности25.
Важно отметить, что, несмотря на объем и разнообразие источников личного происхождения, проанализированных в данной работе, их значимость и информативность, учитывая присущий им субъективизм оценок, возникла настоятельная потребность привлечения источников других видов: законодательных актов, делопроизводственной документации, статистических источников, извлеченных из архивных коллекций и тематических сборников.
Законодательные акты позволили осмыслить существовавшее в Российской империи отношение к армии как важнейшей государственной структуре, понять систему управления и регламентации практически всех сфер жизнедеятельности, в первую очередь, взаимодействие между ведомствами, военнослужащими, командирами и подчиненными26.
Не меньшее значение имеют материалы делопроизводстве: приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания, именные указы, рапорты27. Данная категория источников объединяет разнообразные документы, характеризующие различные стороны исследуемой проблемы. Помимо юридической регламентации деятельности офицеров они раскрывают многие, в том числе и неофициальные, особенности характера службы, специфику боевых действий, содержат описания военно-бытовых аспектов жизни офицеров.
Значимый объем делопроизводственной документации был извлечен из фондов Государственного архива Краснодарского края28. Особую ценность представляют формулярные списки и документы, раскрывающие биографии офицеров; журналы военных действий, характеризующие соответствующую сферу их жизнедеятельности.
В работе широко привлекались архивные материалы, опубликованные в тематических сборниках29. В них вошли приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания, разносторонние статистические данные об офицерском составе подразделений Кавказского корпуса, списки личного состава, данные о потерях и боевых наградах. В работе были использованы семейный архив Раевских и личные собрания документов М. С. Воронцова30. В результате появилась возможность ввести в научный оборот достаточно представительный «набор» источников от записок и переписки до военной документации, которая по различным причинам откладывалась в частных архивах.
Особый корпус источников составляют так называемые «полковые истории», представляющие собой пространные документированные летописи боевых подразделений. Их авторами преимущественно были военные историки, служившие в соответствующих воинских формированиях. Красочные и разносторонние описания событий они подкрепляли внушительными приложениями: делопроизводственной документацией, формулярными списками, статистическими данными, выдержками из воспоминаний, текстами полковых песен, стихов и иного литературно-художественного творчества представителей подразделений, иллюстрациями военно-бытовой повседневности. Основной упор в подобных работах делался на характеристике полковых командиров, как создателей «духа полка». Во многих полковых историях приводятся примечательные факты их боевой деятельности, описывается стиль руководства и даже некоторые оригинальные привычки.
Как уже говорилось, Кавказская война является довольно сложным историческим феноменом. Несмотря на более чем полуторавековой опыт ее изучения, в отечественной исторической науке не утихают споры по многим ее сущностным характеристикам: таким как хронологические рамки, периодизация, причины, последствия войны, характер боевых действий.
В соответствии с наиболее распространенной точкой зрения, под Кавказской войной обычно понимают военные действия российской императорской армии, направленные на присоединение горных районов Чечни, Дагестана, а также Черкесии. В таких условиях ее хронологические рамки ограничиваются 1817—1864 гг.
Однако еще современники описываемых событий часто вносили в это понятие другое содержание. Так, термин «Кавказская война» впервые был введен известным российским военным историком, публицистом и высокопоставленным офицером, участвовавшим в войне на Кавказе Ростиславом Андреевичем Фадеевым в его фундаментальной работе «Шестьдесят лет Кавказской войны», изданной в 1860 г. Примечательно, что в этой и других работах сам автор указывал, что обширность региона, этническая пестрота и разнообразие природных условий определили то, что война на Кавказе представляла для России совокупность множества мелких локальных войн: «война в восточных горах», «война в западных горах», «черкесская война», «шапсугская война», «мюридисская война» и т. д. Кроме того, помимо обобщенного термина «Кавказская война» автор употребляет ее аналог – «Горская война». Разнились и ее хронологические рамки от 1817—1864 до 1801—1864 гг.
Сложность феномена боевых действий России на Кавказе в интерпретации последующих историков выразилась в некотором размывании термина. Появились и другие альтернативные наименования: «Кавказские войны», «покорение Кавказа», «завоевание Кавказа», «умиротворение Кавказа», «война на Кавказе». В конце ХХ в. появился даже термин «Русско-Кавказская война». Помимо этого звучали мнения о расширении географии и хронологических рамок боевых действий за счет включения в них новых регионов Кавказа (в частности Кабарды).
С учетом существующих противоречий было принято решение о расширении хронологических рамок исследования по сравнению с традиционной датировкой войны (1817—1864 гг.). В данной работе автор охватывает события с 1763 по 1864 г.
Отправной точкой стало основание российскими властями крепости Моздок. Данное событие ознаменовало начало планомерного строительства крепостей и укреплений на сопредельной территории России и Кавказа (Азово-Моздокская, Кубано-Черноморская, Кизлярская и другие линии) и начало системного поступательного расширения российских владений в регионе. Одновременно происходило пропорциональное увеличение численности российских войск.
Конечная дата соотносится с официальным завершением Кавказской войны в 1864 г., когда Россия установила прочную власть над всем Кавказом.
Выбранный промежуток времени позволяет более целостно оценить процесс изменения ментальности российских офицеров, участвовавших в боевых действиях на Кавказе в период его присоединения к России. Он в наибольшей степени соответствует планомерной эскалации конфликта и эволюции «кавказской ментальности» российских войск. Ведь «погружение» российского военного сообщества в «кавказские реалии» произошло гораздо раньше разворачивания боевых действий в горных районах Чечни, Дагестана и Черкесии. При этом признается, что именно в 1817—1864 гг. наблюдалась наивысшая форма эскалации конфликта, а также тот факт, что война в перечисленных районах заметно отличалась от присоединения Предкавказья, Кабарды, Осетии, Ингушетии или Закавказья.
