Алексей Дубровин - Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
Третий – современный период развития отечественной историографии, начавшийся с 1990-х гг. и продолжающийся до настоящего времени, совпадает с кардинальными изменениями не только в политико-идеологической сфере нашей страны, но и в теоретико-методологических основаниях исторических исследований. В сложившейся политической и интеллектуальной ситуации история Кавказской войны как бы открывается заново: публикуются монографические исследования6, появляются специальные работы по историографии7, разворачиваются научные дискуссии8.
Важной особенностью современного этапа развития отечественной историографии стало формирование крайних позиций в оценках практически всех сущностных характеристик Кавказской войны. Часть исследователей считали и считают, что для народов Северного Кавказа был возможен самостоятельный путь развития: образование государственности у отдельных этнических групп, отмечая, что для этого были потенциальные предпосылки. Позиции других исследователей диаметрально противоположны: при всей трагичности войны, утверждают они, именно она, вернее ее последствия, вывели народы Северного Кавказа из устойчивой, углубляющейся стагнации. Исходя из этих подходов, варьируется и морально-нравственная оценка российской армии. Однако в целом она сводится к признанию ее роли как исполнительнице имперских планов России.
Тем не менее, последовательное углубление в историю Кавказской войны все более расширяет исследовательское пространство этого многофакторного явления, внося принципиально значимые коррективы в сложившуюся научно-исследовательскую ситуацию. В частности, усиливается интерес к судьбам людей, участвовавших в войне, их психологическому состоянию. Настоятельной становится потребность отхода от «бледных абстрактных схем» и «воскрешения людей»9.
Таким «противоядием» стала история ментальностей, благодаря которой произошло осознание того, что это новое направление исторической науки, способно раскрыть многие ранее скрытые пласты истории Кавказской войны. В исследованиях М. М. Блиева, Я. А. Гордина, В. В. Дегоева, В. В. Лапина10, несмотря на доминирование военно-политического подхода, наметилось стремление осмыслить войну через призму этнокультурных особенностей участников, понять их мысли и чувства. Открывая по-новому роль человека, влияние его личностных качеств на ход военных действий на Кавказе, они считают необходимым изучение с этих позиций настроений и моделей поведения не только выдающихся военачальников, но и простых офицеров и солдат.
Особое значение для осмысления избранной темы имела монография В. В. Лапина, посвященная особенностям российской армии, участвовавшей в Кавказской войне11. В отдельном разделе, нацеленном на изучение командного состава, подчеркивается обособленный характер идентификационной системы офицеров-«кавказцев», имеющих специфические материальные и мировоззренческие установки, не столь выраженные у остальных представителей российских военных, дислоцировавшихся в других регионах империи.
На новый уровень осмысления в современный период вышли персонифицированные исследования, посвященные наиболее известным военным деятелям Кавказской войны. Они нашли отражение в специальных монографиях12, научно-популярных изданиях13 и обсуждались на научных конференциях14.
Заметным историографическим явлением последних десятилетий стало появление статей, посвященных мировоззренческим и поведенческим особенностям офицеров, принадлежащих к различным этнокультурным общностям15. Рост национального самосознания побудил северокавказских историков к изучению офицеров-«земляков», сыгравших важную роль в исторических процессах на Кавказе16.
Заслуживают внимания подходы к оценке Кавказской войны в исследованиях Э. А. Шеуджен17. Автор анализирует особенности отображения исторической реальности участниками войны, ее влияние на трансформацию исторической памяти народов, определяет взаимонепонимание противоборствующими сторонами позиций и мировосприятия друг друга.
Работы региональных исследователей в наибольшей мере сумели отразить уникальные материальные особенности военного быта на Кавказе. Глубокому осмыслению подверглись массовые заимствования различных элементов культуры горцев – в оружии, одежде, снаряжении, и, что особо примечательно, в духовной сфере – обычаях, традициях, нормах морали, моделях военной и бытовой жизнедеятельности18.
Созданы и первые диссертационные исследования, посвященные анализу отдельных проблем российского офицерства на Кавказе: материальным аспектам военно-бытовой повседневности, психологии комбатантов, оценке Кавказской войны современниками19.
Проведенный обзор свидетельствует о необходимости дальнейшего углубления наших знаний об особенностях ментальности участников Кавказской войны, как нового, слабо зависящего от политической конъюнктуры подхода для более полного восприятия неоднозначных событий прошлого.
Важнейшей частью научно-исследовательской работы является привлечение разносторонней источниковой базы. Характер исследуемой темы, ее ориентированность на ментальные процессы, потребовали особого подхода к формированию источниковой базы, в основу которой были положены источники личного происхождения, созданные непосредственно участниками Кавказской войны. Источники подобного вида способны восстановить атмосферу эпохи, передать свидетельства по широкому комплексу наблюдений, впечатлений, рассуждений. Кроме того, они содержат важные детали, которые отсутствовали или искажались в официальных документах или средствах массовой информации, способствуя раскрытию неявных пластов восприятия исторической реальности20.
Комплекс источников личного происхождения, непосредственно связанный с Кавказской войной, условно можно разделить на несколько групп: «мемуары», представленные «воспоминаниями», «записками» и «заметками», воспроизводящие в свободном стиле переживания и мысли авторов о происходивших событиях; «интервью-рассказы», собранные у участников событий писателями и журналистами; «дневники», фиксирующие события в строгой хронологической последовательности; разнообразная «межличностная переписка». К числу источников личного происхождения были отнесены также стихи, повести, рассказы участников событий, в литературной форме отразившие восприятие исторической реальности.
Важно подчеркнуть, что в работе привлекались источники, принадлежащие перу основных категорий офицеров и охватывающие различные этапы войны. Использовались также рассказы, оставленные простыми солдатами, а также записки путешественников и иностранцев, сражавшихся на стороне горцев. В целом были привлечены источники, созданные почти сотней авторов.
Основная часть материалов подобного рода была опубликована после завершения Кавказской войны. Великий князь Михаил Николаевич (брат императора Александра II), будучи наместником на Кавказе, обратился с просьбой к ветеранам присылать в редакцию «Кавказского сборника» свои воспоминания о боевой службе, чтобы «ожитворить дух русской армии и русского народа и служить примером для потомства»21. В результате в период с 1876 по 1911 гг. был издан 31 том, содержащий более 150 работ, большинство из которых являются воспоминаниями, посвященными Кавказской войне. Материалы о событиях на Кавказе систематически публиковались на страницах и других периодических изданий («Кавказ», «Кавказский вестник», «Кавказский календарь», «Военный сборник», «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Старина и Новизна», «Русский инвалид», «Санкт-Петербургские ведомости» и др.), некоторые из них издавались даже за рубежом.
Многих офицеров к изданию воспоминаний «подталкивало» стремление дополнить или скорректировать сведения об известных событиях, описанных другими авторами. Большинство материалов создавалось целенаправленно для публикации и, как правило, проходили тщательную редакцию авторов. Воспоминания и записки составлялись обычно спустя продолжительное время после описываемых событий на основе дневниковых записей, личных архивов и рассказов сослуживцев. При этом многие офицеры активно использовали военную документацию. В тоже время происходило расширение личных воспоминаний за счет дополнительной информации из других источников, в том числе воспоминаний сослуживцев: тем самым создавалась более насыщенная картина прошедших событий.
