Уинстон Черчилль - Как я воевал с Россией
Большевистское перемирие и последовавшее вслед за ним заключение мира с центральными державами произвели огромное впечатление в России. В тот самый день, когда были приостановлены военные действия (2 декабря 1917 г.), генералы Корнилов, Алексеев и Деникин подняли на Дону контрреволюционное знамя. Все они пробрались в это убежище к лояльным казакам обходными путями и не без опасности для жизни. Здесь, окруженные простым и преданным населением, эти военные вожди явились центром притяжения для всех наиболее благородных элементов старой России.
Но на чем был основан их политический авторитет? Императорский режим был дискредитирован во всех классах общества. В России ничто не могло устоять перед двумя лозунгами: «всю землю крестьянам» и «всю власть Советам». Но тем не менее целость и неприкосновенность России и обязательства ее перед союзниками, от соблюдения которых зависело ее доброе имя, звучали внушительно и повелительно. Правда, идеи эти были дороги лишь для отдельных лиц, разбросанных по огромным фронтам и обширным внутренним территориям. Но боевой клич был подхвачен, перенесся через степи и горы, и решительно всюду, — среди всех классов, в каждом городе и в каждой деревне, — нашлись те, кто услышал этот клич.
Формирование и подвиги русской добровольческой армии могут составить тему исторической монографии, которую с благодарностью прочтут все боевые товарищи русских в Британской империи, во Франции, в Италии и в Соединенных Штатах, а равно и в мелких государствах, ныне окончательно обеспечивших свою свободу. Во второй половине 1918 г. русская добровольческая армия среди переменных успехов гражданской войны значительно расширила границы той территории, на которую распространялась ее власть. Впрочем, мы не можем говорить здесь сколько-нибудь подробно о ее приключениях и достижениях. На первых порах велись бесконечные споры и господствовал беспорядок, но тем не менее создалось чувство общения с внешним миром, на котором и покоился авторитет контрреволюционных вождей. Сотрудничество с союзниками скоро приняло практические формы.
Еще 23 декабря 1917 г. военные представители Верховного союзного совета постановили, что все национальные войска в России, решившие продолжать войну, должны поддерживаться всеми средствами, какие только имеются в нашем распоряжении. В Сибири один из союзников мог действовать, преимущественно перед всеми прочими, чрезвычайно быстро и энергично. Япония была расположена поблизости, располагала сильными и свежими силами, была вполне готова к выступлению и непосредственно заинтересована в нем. Но против ее выступления выдвигались веские аргументы. Если бы Япония выступила против России, то большевики, при поддержке русского народа, могли бы заключить прямой союз с Германией против союзников.
Японцы были не прочь выступить и обнаруживали готовность взять под свой контроль значительную часть сибирской магистрали, но говорили, что участие в этой экспедиции американцев будет встречено в Японии недоброжелательно. 31 декабря британское правительство вступило в переговоры по этому вопросу с президентом Вильсоном. Соединенные Штаты высказались как против индивидуальной интервенции Японии, так и против совместной интервенции Америки и Японии. Японцев оскорбило такое отношение, которое на первых порах чувствовало себя обязанным разделять британское правительство. Японцы считали, что им нужно поручить все решительно интервенционистские выступления во Владивостоке, на которые изъявят согласие союзные державы, ибо укрепление враждебного германского влияния на берегах Тихого океана было бы непосредственной угрозой Японии.
В конце января британское правительство, при поддержке французского, решило предложить Японии действовать в качестве уполномоченного союзных держав. Президент Вильсон по-прежнему противился всякой интервенции и в особенности индивидуальному выступлению Японии. С другой стороны, японцы требовали, чтобы в том случае, если Япония будет уполномочена на выступление державами, она получала от Америки помощь деньгами и военным снаряжением.
* * *Вскоре союзники получили поддержку оттуда, откуда они менее всего ее ожидали. В России вдруг обозначилась иностранная сила, единственная в своем роде по характеру и происхождению. После объявления войны многие чехословаки, проживавшие в России, поступили добровольцами в русскую армию. Отряд чехословацких военнопленных записался в сербскую добровольческую дивизию на Добрудже. Кроме того чехо-словаки в больших количествах дезертировали из австрийской армии и присоединялись к своим соплеменникам, сражавшимся в рядах русской армии, еще в первые месяцы войны и в особенности после победы Брусилова на реке Стырь в 1916 г. Люди эти находились под руководством почтенного профессора Масарика, который бежал из Австрии и в 1914,1915 и 1916 гг. проживал в Лондоне на положении беженца. Проф. Масарик не только поддерживал идею чешской национальности, но и стремился к созданию значительного чехословацкого государства. Узы между ним и чешскими добровольцами покоились исключительно на разуме и чувстве, но благодаря своей высокой моральной выдержке люди эти превозмогли все страдания этого исключительного времени.
Чешские солдаты, отрезанные от своей родины и семейств огромными расстояниями, войной, бесконечным хаосом и, наконец, преступлениями, формально совершенными ими против австрийского правительства, прекрасно понимали свои национальные интересы и все значение союзнической борьбы и ни в какой степени не поддавались влиянию местных русских элементов. Царское правительство включило чехо-словаков в русскую армию и дало им самостоятельную военную организацию, но не совсем доверяло лояльности этих иностранцев, отвергших власть своего законного повелителя.
Как только началась русская революция, проф. Масарик отправился в Россию, добился объединения всех чехословацких боевых единиц в один отряд и дал им национальное красно-белое чешское знамя. Благодаря его хлопотам в Париже, отряд был признан частью союзной армии. С момента заключения Брест-Литовского мира отряды эти, полностью сохранившие свое вооружение, предоставили себя в распоряжение союзников для дальнейшего ведения войны. Отличаясь конечно гораздо большей численностью и некоторыми своеобразными особенностями, они походили на шотландских стрелков Людовика XI, ирландскую Сарсфильдскую бригаду и швейцарскую гвардию Людовика XVI. Подобно всем этим войскам, они жили совершенно самостоятельной жизнью, отрезанные от родины и родного им быта, окруженные чужим народом, чувства которого их не трогали и привычки которого их не привлекали. Но, в противоположность своим предшественникам, они были связаны с великим мировым делом, от которого они ни на йоту не отклонялись. Они совместно изучали ход военных операций, постоянно занимались гимнастическими упражнениями и отличались ярким сознанием интересов своей группы.
Когда после подписания Брест-Литовского трактата русские перестали бороться с германцами, чехословацкая армия потребовала, чтобы ее перебросили на Западный фронт. Большевикам также очень хотелось, чтобы чехословацкие отряды оставили Россию. Большевистский главнокомандующий дал чехам разрешение на свободный выезд, гарантированный соглашением между союзниками и Советским правительством. Это соглашение состоялось в Москве 26 марта. Самым надежным путем была сибирская магистраль, и чехи начали двигаться по ней через Пензу, Челябинск и Самару. Когда они начали путешествие, их было 42 500 чел., но в дальнейшем состав их пополнялся чехо-словацкими военнопленными, и в конце концов общая численность отряда достигла почти 60 тыс. чел.
26 мая 1918 г. первый эшелон чехословацкой артиллерии прибыл в Иркутск. Согласно договору с большевиками, у чехов осталось только 30 карабинов и несколько гранат для личной самозащиты. Когда поезд вошел на станцию, чехи оказались лицом к лицу с большим, намного превосходящим их отрядом красногвардейцев. Им было приказано в 15 минут сдать все оставшееся у них оружие. Пока чехи, почти сплошь безоружные, обсуждали положение на железнодорожной платформе, из станционного здания по ним был открыт пулеметный огонь. Но чехи не уступили. Со своими 30 карабинами и ручными гранатами чехи не только разбили наголову своих противников, но и взяли их в плен и обезоружили.
Снабженные отобранным оружием, через несколько дней они разбили другие отряды, высланные против них местным Советом, и сообщили о происшедшем в штаб-квартиру.
После этого все чешские отряды перестали сдавать оружие и во всех местах, где они стояли, перешли к активной самообороне, а вскоре и к энергичной контрактаке. Их разбросанность придавала им теперь чрезвычайную силу. 11 тысяч чехов уже прибыло во Владивосток, остальные все еще были разбросаны вдоль Транссибирской магистрали и по ее подъездным веткам на всем протяжении от Уральских гор до Тихого океана. 6 июня 1918 г. они уже владели всеми железнодорожными станциями между Омском и Красноярском. Их сотоварищи, оставшиеся в Европейской России, действовали столь же успешно. Они быстро захватили все главные железнодорожные сообщения между Пензой на западе и Нижнеудинском на востоке. 28 июня они захватили Владивосток, а б июля двинулись из Никольска к Харбину и Хабаровску. Иркутск они взяли 13 июля.
