KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений". Жанр: История издательство -, год -.
Перейти на страницу:

Напряженность в отношениях двух соседних держав сохранялась и в последующие годы, выразившись, в частности, в форме своеобразной «войны титулов». Она началась зимой 1530 г. (а не в 1531 г., как полагал Л. Коланковский) и продолжалась до весны 1532 г. Еще в конце октября 1529 г. в грамоте, посланной в Литву с Б. Голохвастовым, титул Сигизмунда был написан полностью, а уже в послании королю от 17 февраля 1530 г. Василий III именует его сокращенным титулом: «король полский, и великий князь литовский и жемотцкий и иных»41.

Напрасно Л. Коланковский усматривал в пропуске в господарском титуле наименования «русский» притязания Василия III на древнерусскую столицу — Киев42. Во-первых, этому противоречит хронология: сокращение королевского титула московская сторона стала практиковать с февраля 1530 г., а слухи о намерении Василия III захватить Киев появились в 1531 г. и усилились, как мы увидим, во второй половине 1532 г., когда московская дипломатия уже вернулась к употреблению полного титула Сигизмунда. Во-вторых, легко убедиться, что «уменьшение» титула литовского господаря состояло вовсе не только в пропуске слова «русский»:

Полный титул (1529, 1532 гг.) Сокращенный титул (1530—1531 гг.) «великому государю Жигимонту, королю полскому и великому князю литовскому, рускому и прусскому, жомотцкому и иных»43(выделено мной. — М. К.). «Жыгимонту, королю полскому и великому князю литовскому и жемотцкому и иных»44.

При этом каждый случай сокращения королевского титула имеет в посольской книге свою мотивировку: «А тител убавлено того деля, что король писал не сполна…, не написал «милостью божиею» и «великого государя», — или: «тител умалено по предним грамотам, что король наперед того писал имя великого князя не сполна»45. Таким образом, в данном случае имело место взаимное умаление титула. Безусловно, это свидетельствует о натянутых отношениях обеих сторон, но не дает оснований говорить о чьих-либо территориальных претензиях.

В начале 1530-х годов власти Великого княжества Литовского вновь испытывали тревогу по случаю возможного нападения Москвы. Но если в 1528 г. вторжение ожидалось на полоцко-витебском рубеже, то теперь опасались похода Василия III на Киев. История неосуществленной киевской экспедиции вполне заслуживает особого обстоятельного исследования, здесь же мы ограничимся лишь необходимыми краткими замечаниями.

Впервые о грозящей Киеву опасности идет речь в послании Сигизмунда I литовским панам-раде, написанном примерно в середине 1531 г. Молдавский воевода (Петр Рареш. — М. К.) писал король, «з Московским и с царем Перекопским змову вделал на том», что, если поляки начнут против него войну, «тогды Московский мает под замок его милости Киев подтягнути и на голову его добывати, а з другое стороны поганьство татаре мают теж у панство его милости увоити воевати, где ж тое змовы их знаки походят»46. Таким образом, намечались контуры широкой антиягеллонской коалиции с участием Москвы, Молдавии и Крыма, и «знаки» такого альянса действительно были налицо: возникший в 1529 г. русско-молдавский союз имел явную антиягеллонскую направленность; к началу 1532 г. к нему временно примкнул и хан Саадет-Гирей47. Летом и осенью 1532 г. участились известия о намерениях Василия III в отношении Киева, причем эти намерения, похоже, стали воплощаться в конкретных мероприятиях по подготовке к походу. Королю доносили, что «великий князь Московъский людей конъных и пешых к Чернигову прыслал и дерево готовати им казал, хотячы замок собе от Киева у семи милях… на Десне на горе Остры робити, а ещо к тому мають к ним люди прибылые быти…»48. Информаторы называли и дату, когда «Мосъковъский сам и з людми своими маеть под замок… Киев быти»: «на день святого Юрья… ув осень»49, то есть 26 ноября.

Король отдал ряд распоряжений по укреплению обороны Киева50, но нападения так и не последовало. Причину, вероятно, надо искать в занятости московского правительства проблемами восточной политики. Действительно, в 1530—1531 гг. все силы и внимание Москвы привлекла к себе Казань51, а в мае 1533 г. пришла весть о готовящемся крымском набеге; этот набег пришлось отражать в августе того же года52. Некоторая передышка выпала лишь в 1532 г. — начале 1533 г., и именно тогда, очевидно, велись упомянутые выше приготовления к походу на Киев, однако большого размаха эти приготовления получить не могли, ибо и в относительно спокойный период 1532 г. — весны 1533 г. приходилось держать крупные силы на южных рубежах для отражения возможного нападения крымцев53. Показательно, что после 1528 г. при жизни Василия III разряды не зафиксировали ни одного случая сосредоточения войск на литовском рубеже: подготовка к походу на Киев была, вероятно, прервана в самом начале.

Тем не менее киевская тревога 1531—1532 гг., как и более ранняя витебская 1528 г., служит индикатором той напряженной атмосферы, которая царила в те годы в пограничных городах Великого княжества Литовского, постоянно ощущавших над собой угрозу московского нападения, кроме того, хотя большая война в последние годы правления Василия III так и не началась, но «малая война» — пограничные стычки и наезды, разбой и т.п. — велась непрестанно. Жалобами на пограничные «шкоды» пестрят посольские дела сношений Русского государства с Литовским за конец 20-х — начало 30-х гг. XVI в. Причем интересно обратить внимание на то, какая именно территория являлась в те годы ареной наиболее острых конфликтов и споров.

Еще во время переговоров 1526—1527 гг. о продлении перемирия — сначала в Москве, а потом в Вильне — литовская сторона жаловалась на «кривды», учиненные ей наместниками и помещиками из северских городов (Гомеля, Стародуба) и Великих Лук; спор возник из-за северских волостей (Олучичей, Маслова десятка, Крюкова десятка): каждая сторона считала их своими; состоявшийся 25 декабря 1526 г. в Стародубе порубежный съезд не удовлетворил литовские власти54. Во время приема в Москве зимой 1527/28 г. литовского посланца И. Ячманова снова звучали взаимные протесты против наездов и территориальных захватов на границе между Стародубом и Гомелем, с московской стороны, и Пропойском, Чичерском, Горволем — с литовской55. Посланный в Литву в феврале 1529 г. Ф. Г. Афанасьев должен был протестовать против того, что «королевы люди… у Стародуба вступаютца в Попову Гору, в Маслов десяток, в Крюков десяток и в иные волости и села, через перемирные грамоты… а на Луках вступаютца в Озерскую волость и в иные волости и села»56. Аналогичный протест по поводу указанных стародубских волостей был заявлен литовским послам М. Яновичу и В. Чижу, прибывшим в Москву в августе того же года; в свою очередь послы жаловались на гомельского и стародубского наместников, воевавших Речицкую, Горвольскую, Кричевскую, Чичерскую и иные «королевы» волости57. На тех же позициях стороны оставались и в последующие годы.

В 1529—1531 гг. заметное место в отношениях между двумя государствами занял вопрос о проведении порубежного съезда для размежевания спорных земель в Великих Луках (с Полоцком) и Стародубе (с Речицей). Сроки проведения этих съездов несколько раз переносились, и они так и не состоялись, причем обе стороны старались вину за их срыв возложить друг на друга58. Литовские послы, прибывшие в марте 1532 г. в Москву для возобновления перемирия, выставили условием его заключения уступку Василием III в пользу короля Чернигова, Гомеля, Поповой Горы, Дрокова, но это условие было великим князем отвергнуто59.

Таким образом, основными районами столкновения территориальных притязаний двух соседних держав оказались великолуцкий рубеж и северская «украина». Не случайно именно они стали в период войны 1530-х гг. главной ареной боевых действий: конфликт, приведший к войне, вызревал на протяжении 20-х — начала 30-х гг. Что касается Северщины, то здесь уже в начале 1530-х гг. по существу велась пограничная война, отличавшаяся от «большой войны» только масштабом операций и тем, что в конфликт были пока вовлечены лишь местные силы во главе с наместниками той и другой стороны. Между тем эти стычки порой приобретали весьма серьезный характер. Так, в начале весны 1531 г. кричевский державца В. Б. Чиж доносил королю о набеге на управляемую им волость, в котором участвовало «несколко тисяч людей» во главе с Иваном Ботвиньевичем60.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*