Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)
Уважение к коренным африканцам - важнейшая особенность личности Давида Ливингстона. Это хорошо подчеркивает такой, казалось бы, незначительный факт: Ливингстон в отличие от большинства европейских путешественников, своих современников, сохранил все местные названия встреченных им географических объектов, впервые попавших благодаря ему на географическую карту. Исключением был грандиозный водопад на Замбези, названный им Викторией.
Но именно здесь и поныне особенно чтут африканцы память их друга великого путешественника. В то время как в нынешней Замбии, как и в других молодых независимых государствах Африки, уничтожались памятники, поставленные колонизаторами колонизаторам, здесь, на берегу Замбези, открыт мемориальный музей Ливингстона. Его имя носит и известный во всем мире этнографический институт в столице Замбии - Лусаке. Немало африканцев и людей разных стран сегодня специально сворачивают со своего пути, чтобы посетить скромную, но не забытую могилу в Читамбо, где покоится сердце знаменитого путешественника.
Книга Вотте в русском переводе выходит с небольшими сокращениями. Они касаются преимущественно частных эпизодов путешествий, описанных иногда с обилием мелких деталей, повторяющих уже упомянутые ранее перипетии, характеристики и т. п. В ходе редактирования текста приведены к современным нормам и единообразию некоторые географические названия, этнографическая номенклатура.
Несколько примечаний, помещенных нами в конце книги, в основном комментируют вопросы истории исследования посещенных Ливингстоном районов Африки, дополняя сведения книги некоторыми данными географического характера. Читателю, который захочет подробнее ознакомиться с путешествиями Ливингстона и вообще с "ливингстоновским периодом" изучения Африки, можно рекомендовать указанные выше русские переводы книг Ливингстона и выпущенную издательством "Мысль" в 1973 году нашу книгу "История открытия и исследования Африки". О распространении в России знаний о Южной Африке, и в частности о путешествиях Ливингстона, много интересного можно почерпнуть из книги А. Б. Дэвидсона и В. А. Макрушина "Облик далекой страны", вышедшей в издательстве "Наука" в 1975 году.
М. Б. Г о р н у н г, И. Н. О л е й н и к о в
ФАБРИЧНЫЙ РАБОЧИЙ СТАНОВИТСЯ ВРАЧОМ И МИССИОНЕРОМ
Упрямый шотландец
Недолго теперь оставалось обслуживать прядильную машину. Худощавый, болезненный на вид юноша работает уже восемь лет на блантайрской хлопчатобумажной фабрике компании Монтейт, но лишь в восемнадцать лет был допущен к самостоятельной работе - "нелегкому труду прядильщика", как позже он писал об этом. Блантайр - большой фабричный поселок в Шотландии, южнее Глазго.
Надсмотрщик отнюдь не благосклонен к нему. Во время обхода он останавливается за спиной молодого Ливингстона и какое-то время внимательно наблюдает за ним. На машине юноши всегда лежит книга - он умудряется схватить там какую-то мысль. Гул и грохот вокруг не мешают ему. Прядильные машины того времени были далеки от совершенства, и от рабочего требовалось постоянное внимание и ловкость. Самая длинная пауза, которой мог во время работы воспользоваться для чтения Давид Ливингстон, не превышала одной минуты. Надсмотрщику был не по душе этот хрупкий парень, пристрастившийся к чтению и учебе. Но как только пауза кончилась, парень уже наготове - в нерадивости его не упрекнешь! Это также бесило надзирателя, ему не терпелось сорвать злость на этом упрямце - пусть знает свое место! Но тот не давал подходящего повода. Да и правление фирмы "Монтейт" не возражало против такого рода "глупостей" - оно даже содержало фабричную вечернюю школу для своих рабочих, которые, если хотели, могли учить латынь и читать в оригинале Корнелия Непота или Цезаря. Это как-то отвлекало их от тяжелых дум о невзгодах жизни и социальной несправедливости. На машине молодого Ливингстона не было ведь крамольных книг - это давно уже установлено надзирателем. Продолжая обход, он тешил себя: представится еще случай, чтобы проучить этого упрямца...
Давид Ливингстон родился в Блантайре 19 марта 1813 года, ставшего переломным в судьбах Европы.
В октябре победа союзных держав - Австрии, России и Пруссии в Лейпцигском сражении обеспечила господство Великобритании во всем мире на целое столетие. Континентальная блокада Наполеона, которой он хотел задушить английскую промышленность и торговлю, не достигла цели. Островная империя нашла выход: она создала крупный морской флот и завладела заморским рынком. Втянув европейские континентальные страны в длительные кровавые и дорогостоящие войны, Наполеон сам помог своему смертельному врагу сплотить вокруг себя великие державы Европы.
Рост могущества Великобритании никак не сказывался на положении семьи Ливингстонов. Богатства, идущие в страну, попадали в руки господ Монтейтов и им подобных. Ливингстоны же принадлежали к тем миллионам обездоленных, которые создавали несметные ценности фабрикантов и купцов своим тяжким трудом или кровью на поле брани. Во время войны с Францией все братья Нейла Ливингстона, отца Давида, несли тяготы солдатской или матросской службы. Один из них, по принуждению попавший на флот, как писал в 1880 году Блэйки, биограф Давида Ливингстона, погиб в бою в Средиземном море. В родном Блантайре остался лишь Нейл. Он женился и занялся торговлей чаем. Давид был вторым его сыном, остальные дети были моложе.
Трудно приходилось родителям, и, будучи еще ребенком, Давид, как и его старший брат, помогал семье. Недолго он ходил в поселковую школу. Вскоре родители устроили его на фабрику, где он связывал обрывки нитей. Так в десять лет он оставил школу и стал фабричным рабочим. В 20-х годах прошлого столетия не было еще законов, запрещавших детский труд. Между тем Ливингстон никогда не жаловался на тяжелое детство.
Строгое религиозное воспитание, видимо, в самом зародыше должно было уничтожить в нем чувство протеста против царящей социальной несправедливости. По свидетельству Блэйки, Давид, однако, замечал, как постепенно растет пропасть между богатыми и бедными. Уже тогда то и дело вспыхивали стачки - так протестовал растущий пролетариат этой промышленной державы. Но христианская религия, проповедовавшая смирение, внушала Давиду, что надо принять этот раз и навсегда установленный богом социальный порядок. И все же в нем зрела решимость вырваться из бесперспективной, опустошающей душу фабричной жизни. С детства он пристрастился к учебе, а нескончаемо монотонный труд на прядильной машине с каждым днем усиливал в нем эту страсть.
В шесть утра Давид уже на фабрике, работа продолжается до восьми вечера с перерывами на завтрак и обед. "Когда же тут заниматься?" спрашивали его с удивлением. Из двадцати четырех часов на все другое оставалось лишь десять. С восьми до десяти вечера юноша сидел в вечерней школе - фирма держала своего учителя. Это был приветливый, скромный человек, без ропота довольствовавшийся смехотворно низкой платой.
Из первого недельного заработка Давид выкроил немного на покупку книги, но не сборника сказок или приключенческих рассказов, как можно было ожидать, а учебника под названием "Начальный курс латинского языка". При его усердии не требовалось много времени на учебу, и вскоре простой фабричный рабочий из бедной семьи, трудовой день которого длился четырнадцать часов, мог потягаться знаниями с любым гимназистом своего возраста...
"Так мне удалось прочитать труды многих представителей классической древности, в шестнадцать лет я знал Вергилия и Горация лучше, чем ныне, писал он много лет спустя во введении к первым путевым очеркам. - Придя домой, я долго еще продолжал рыться в словаре и других учебных пособиях вечерней школы и так занимался до полуночи, а то и далеко за полночь, и тогда мать вскакивала с постели и вырывала у меня книгу". А на следующее утро в шесть часов Давид снова на фабрике.
Теперь трудно себе представить, какую силу воли и самодисциплину надо было иметь мальчику, чтобы выдержать такое напряжение.
Но юный Ливингстон штудировал не только грамматику латинского языка и словари. "Я проглатывал книги, которые попадались мне тогда под руку. Исключение составляли лишь романы. Чтение научных трудов и путевых очерков было любимым моим занятием", - писал Ливингстон.
Видя такую тягу к знаниям у своего второго сына, отец, казалось бы, должен был радоваться, однако Нейл Ливингстон, очень набожный человек, воспринял все иначе. Он был учителем в воскресной школе и охотно распространял нравоучительные сочинения, которые получал от религиозного общества. Поэтому торговля чаем - основное его занятие - пришла в упадок.
Отцу очень нравилось, когда дети читали воскресные религиозные проповеди, которые он для них припасал. Но неодобрительно смотрел он, когда Давид охотнее просиживал над естественнонаучными книгами. Как полагал отец, они лишь отравляют душу мальчика. Нейл Ливингстон не без оснований считал науку опасным врагом религии. Снова и снова отец подсовывал сыну книжонки религиозно-нравственного содержания. Но пустые, абстрактные рассуждения и нравственные наставления были не по душе молодому человеку. Раздраженный отец хватался за палку, чтобы "переубедить" строптивого сына, но это приводило к противоположным результатам.
