Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?
Таким образом, Н.М. Карамзин, как и В.Н. Татищев, считал, что крестьяне в России были закрепощены специальным законом при правлении Бориса Годунова. Причем он явно оправдывал издание этого закона, который, с его точки зрения, был в одинаковой степени выгодным и для землевладельцев-феодалов, и для крестьян.
Во второй четверти XIX в. догадка В.Н. Татищева о существовании указа 1592 г., закрепостившего крестьян, стала подвергаться серьезному сомнению. Татищев верил, что такой указ был издан, и задача историков заключается в том, чтобы его найти. Но среди великого множества документов, ставших известными после Татищева, никаких следов гипотетического закона не оказалось.
В 1836 – 1838 гг. вышли четыре тома «Актов археографической экспедиции», в которых опубликованы материалы, охватывающие период с 1294 по 1700 г. Автор предисловия к этим материалам, а таковым, по предположению К.А. Пажитнова, был П.М. Строев, попытался несколько подновить теорию Татищева – Карамзина об указном происхождении крепостного права. За исходный пункт крестьянского закрепощения он взял реально существовавший указ от 24 ноября 1597 г. Смысл этого указа Строев видел не в установлении пятилетнего срока давности для Розыска убежавших крестьян, а в отмене статьи 88-й Судебника 1550 г., т. е. в полном запрещении крестьянских переходов[3].
Аналогичной точки зрения придерживался и Н.С. Арцыбашев – русский историк, примыкавший к так называемой скептической школе. В своем труде «Повествование о России» Арцыбашев писал, что судопроизводство «в отечестве нашем текло, как видно, прежним порядком, по Судебнику, который несколько изменился указом царя Федора Иоанновича (ноября от 24 числа 1597 года), укрепляющим крестьян за помещиками»[4].
Однако точка зрения П.М. Строева и Н.С. Арцыбашева на роль указа 1597 г. в закрепощении крестьян не была достаточно аргументирована и, как справедливо заметил К.А. Пажитнов, «не произвела в то время впечатления»[5].
Так решалась проблема происхождения крепостного права дворянскими историками в XVIII и первой половине XIX в. Однако ставил ась тогда эта проблема в повестку дня очень робко, нерешительно, поскольку правительство категорически запрещало выступать как в защиту, так и в опровержение крепостного права. Более глубокая научная разработка ее началась лишь с конца 1850-х гг., когда сами правящие верхи вынуждены были признать необходимость освобождения крестьян. При этом одни авторы продолжали стоять на позициях указной теории, другие – склонялись признанию нарождавшейся безуказной теории закрепощения крестьян.
Сторонники указной теории фактически защищали положения, выдвинутые еще Татищевым и Карамзиным. Не соглашаясь по некоторым второстепенным вопросам, все они сходились на том, что крепостное право в России утвердилось вследствие издания некоего правительственного указа. Причем появление этого указа большинство из них относило к концу XVI в., считая, что до того времени крестьяне были свободным, бродячим населением. Такого рода мысль наиболее полно выражена в работах Б.Н. Чичерина.
Б.Н. Чичерин известен как автор теории государственного закрепощения и раскрепощения сословий. По его мнению, до XVI в. на Руси не было не только крепостного права, но и государства, которое он считал надклассовой организацией и творцом истории, ее единственной движущей силой. Государство отсутствовало тогда потому, утверждал Чичерин, что его существование было невозможно при всеобщей бродячести населения. В работе «Опыты по истории русского права» он писал: «Дружина была кочевая; бояре и слуги переезжали с места на место. То же самое делали и крестьяне; это было всеобщее брожение по всей Русской земле»[6]. В XVI в., рассуждал далее Чичерин, образовалось Русское государство, а вместе с ним появилось и крепостное право. Первыми были закрепощены бояре и дворяне, а затем крестьяне. «Вообще, – писал он, – с образованием государства возникает мысль, что каждый подданный должен нести на своем месте наложенное на него государственное тягло, мысль, которая лежит в основании укрепления крестьян. Сначала она высказывается случайно; она является как мера временная и частная; но нужно было только обобщить ее, сделать из нее государственную систему, и прямым последствием должно было сделаться всеобщее укрепление сословии»[7]. Чичерин считал, что закон, изданный в 1592 или 1593 г., лишь распространил на частновладельческих крестьян те государственные обязанности, которые уже несли остальные разряды населения – бояре, дворяне, посадские люди и черносошные крестьяне.
Таким образом, согласно утверждению Б.Н. Чичерина, закрепощение крестьянства произошло в силу необходимости всех сословий выполнять по отношению к государству определенные повинности. Причем каждый должен был служить на своем месте: бояре и дворяне на поле брани и в правительственных учреждениях, посадские люди и черносошные крестьяне отправлением в пользу государства «различных служб, податей и повинностей», наконец, частновладельческие крестьяне, кроме уплаты государственных податей, обязаны были еще служить своему помещику. В зависимости от характера службы и крепость была различной. Так, бояре и дворяне имели право свободного передвижения, поскольку их служба была повсеместной; что касается крестьян, то они были прикреплены к земле, к определенным местам жительства[8].
Объявив государство создателем крепостного права, Чичерин был далек от мысли, чтобы порицать его за это. Напротив, он целиком и полностью оправдывал действия верховной власти, которая будто бы в одинаковой мере защищала интересы и заботилась о выгодах всех сословных групп населения. По мысли Чичерина, государство, закрепощая крестьян, приобщая их к общественному тяглу, намеревалось попутно решить и некоторые другие вопросы, в частности – служилых дворян от переманивания их крестьян богатыми соседями – боярами и монастырями, установить правильную финансовую систему, упрочить общественную безопасность, которая постоянно нарушалась «при общем брожении народонаселения»[9].
В дальнейшем, когда государство достаточно окрепло, заявлял Чичерин, оно перестало нуждаться в обязательной постоянной службе всех сословий и приступило к их постепенному освобождению. Первоначально манифестом Петра III (1762 г.) и Жалованной грамотой Екатерины II (1785 г.) «за долголетнюю службу отечеству» были раскрепощены дворяне. По логике вещей следующими на очереди стояли крестьяне. Государство всех закрепостило, оно же всех и раскрепостит, когда придет время. В обстановке складывавшейся революционной ситуации конца 1850-х гг. такого рода заявления имели большой политический смысл.
Теория Б.Н. Чичерина о государственном закрепощении и раскрепощении сословий носила ярко выраженный классовый характер и призвана была отвлечь широкие крестьянские массы от активной борьбы с крепостниками-помещиками за землю и волю. Вместе с тем эта теория грубо фальсифицировала прошлое нашей страны и исторические судьбы ее народа. Так, крестьянское закрепощение Чичерин уподоблял закрепощению служилого сословия дворян, ставил по существу знак равенства между этими двумя видами «крепости». В действительности дворяне вовсе не были прикреплены ни к земле, ни к службе. Как известно, в случае отказа от службы они лишались предоставлявшийся им земли, но не возвращались принудительно на свои «старые жеребья» или места жительства. Выход из служилого состояния был совершенно запрещен лишь указом от 9 марта 1642 г. Но даже при жестких законах Петра I многие дворяне, в случае желания, находили возможность безнаказанно избегать службы. Совершенно иным было положение крестьян. Далее, причину прикрепления к земле частновладельческих, т. е. боярских, помещичьих, монастырских и церковных крестьян Чичерин видел в необходимости приобщения их к несению государственного тягла, умалчивая, что такое тягло они уже несли задолго до отмены правил Юрьева дня. Это объяснение можно еще, хотя и с большими оговорками, применить к эпохе Петра I, введшего подушную подать и распространившего ее на холопов и «гулящих людей», но оно совершенно не годится для интерпретации законодательства конца XVI в. Чичерин грешит против истины и в том случае, когда утверждает, что черносошные крестьяне и посадские люди были закрепощены раньше крестьян частновладельческих. Такое утверждение не согласуется с показаниями источников. Ведь Судебники 1497 и 1550 гг. говорят о праве выхода в Юрьев день крестьян вообще, не подразделяя их на отдельные разряды, и предполагать, что черносошные крестьяне, жившие на государственных землях, находились в худшем положении, были более зависимы и угнетены, чем крестьяне частновладельческие, нет никаких оснований.
К середине XIX в. относится начало научной и педагогической деятельности одного из крупнейших русских буржуазных историков С.М. Соловьева. Как и Чичерин, Соловьев считал государство основной движущей силой в истории, ее демиургом. В 1857 г, вышел в свет седьмой том его труда «История России с древнейших времен», в четвертой главе которого автор касается проблемы происхождения крепостного права. В понимании этой проблемы Соловьев разделял взгляды сторонников указной теории. «К царствованию Федора, – писал он, – относится одно из самых важных в истории русских сословий явление – закон об укреплении крестьян»[10].
