Олег Гончаренко - Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы
За три дня до выпуска обращения, 6 марта 1917 года, Митрополит Киевский Владимир поспешил направить от своего имени по всем епархиям телеграммы с распоряжением о том, что «моления следует возносить за Богохранимую Державу Российскую и Благоверное Временное правительство Ея». Поскольку в церковных богослужебных книгах определениями Синода 7 и 18 марта 1917 года было произведено упразднение молитв о царской власти, то таким образом Дом Романовых в сознании паствы утрачивал права на существование в качестве правящей династии. Получалось, что всего через несколько дней после начала Февральской революции Русская православная церковь уже утратила черты монархического института, легко перейдя на положение «республиканской», что, само по себе, есть тема для отдельного исследования. С прекращением церковной поддержки самодержавия его последними защитниками оставались лишь армия и флот, потому что надежда на поддержку граждан была весьма призрачной. Но флот и армию составляют люди, попавшие туда из недр общественной гражданской жизни, а в те времена общество сотрясали неимоверные противоречия и одолевал соблазн «вседозволенности».
Так, уже в мартовские дни 1917 года часть русских крестьян, почувствовав приближавшийся хаос, учинила в разных губерниях такие бунты, «бессмысленные и беспощадные» против законных землевладельцев — помещиков, что по степени жестокости многие из них превзошли все иные, случавшиеся в России доселе. Дух «пугачевщины» снова носился над пылающими усадьбами России 1917 года. По-своему не отставали от крестьянства и «просвещенные» классы. Представители русской интеллигенции, сея в обществе семена недоверия и враждебности к самодержавию, армии и флоту, его естественным защитникам и охранителям, пускались во все тяжкие, где устно, где печатно, натравливая солдат и матросов на офицеров, генералов и адмиралов в армии и на флоте. Российской интеллигенцией народу был преподан разлагающий пример бесцеремонного отношения к национальным духовным святыням с оправдывающим его лукавым утверждением, что «теперь все позволено».
Различить истинного врага государства простому, не искушенному в сложных политических процессах, происходящих в стране, человеку в то время было непросто. Ревнители разрушения державы и систем ее жизнедеятельности не были сплошь и рядом иноземными наемниками или пресловутыми «агентами влияния». Разрушителем самодержавного строя стал «обыкновенный образованный человек», внушавший сомнения согражданам на упрощенном, но все же неплохом литературном языке своего времени. Доверие к демагогическим тирадам вызывала полная достоверность образа иного агитатора, старавшегося как можно больше походить на истинного представителя народа, распалявшего себя и толпу выкриками об ужасах «царского режима».
В этой книге противники самодержавного строя были объединены автором в единый собирательный образ большевиков, или красных, что не утверждает однородности их сословности, национальности, социальной ниши или религиозных убеждений. Большевики, иными словами — проводники сатанинского замысла «пасти народы мира жезлом железным», не отошли в прошлое в виде забавных символов революции — перепоясанного пулеметными лентами матроса и худосочного субъекта в кожаной куртке с маузером в руке. Изменив внешний облик, они восстали из прошлого, проявив себя в XX веке в разных странах мира.
После первого удачного опыта свержения трех европейских монархий к 1918 году, большевизм, как явление, стал возникать уже повсеместно в Европе, провоцируя разрушения государств, хаос, гражданскую войну и смерть… Какой только из европейских народов не испытал его хоть и в малой мере на собственном опыте? В Испании, Германии он появлялся, чтобы расшатать, разрушить и погубить, в конечном счете, само государство, а когда это не удалось, словно штамм убийственного вируса, был занесен в страны Латинской Америки. После окончания Второй мировой войны по Восточной Европе прокатилась новая волна большевизации. Красные возникали в государствах Африки в 1950–1960-е годы. Их стараниями были загублены сотни тысяч жизней в Юго-Восточной Азии в 1970–1980-е годы. Цепь их международных преступлений так бы и продолжала тянуться, но, слава богу, во все времена и на всех континентах, находились свои «белые», встававшие на защиту поруганных держав и бравшие в руки оружие, как когда-то, в 1917 году, это сделала горстка людей в России.
Красные, а вернее будет сказать, их потомки, все еще продолжают править Россией, органически перевоплотившись в диктатуру капиталистов, контролирующую ее природные ресурсы, но мало заботящуюся об ответственности власти перед Высшим судом, что совсем неудивительно для атеистов во втором и третьем поколении. Автор позволит себе напомнить им бессмертные лермонтовские строки из, вероятно, позабытого ими школьного курса русской литературы: «Таитесь вы под сению закона, // Пред вами суд и правда — все молчи!.. // Но есть и Божий суд, наперсники разврата! // Есть грозный суд: он ждет; // Он недоступен звону злата; // И мысли, и дела он знает наперед».
Дабы яснее понимать причины почти шестилетнего вооруженного противостояния в России в 1917–1923 годы, необходимо вспомнить еще раз, как начинался большевизм и какие формы принимал он с первых своих дней и недель.
Сразу же стоит задаться вопросом: а был ли абсолютно весь народ соучастником крушения империи? Едва ли, ибо еще в самом начале большевистского правления первой организованной реакцией населения стал поток «писем протеста», манифестации, забастовки на производстве, стихийное повстанческое движение в сельских местностях, да и, наконец, сам процесс формирования армии на добровольческих принципах, призванной восстановить справедливый порядок вещей, говорит о наличии в обществе здоровых сил. Участниками антибольшевистской борьбы двигала скорее «идея высшего подвига», выражавшаяся в изгнании самого духа коммунизма из пределов страны и проведение Учредительного собрания для определения исторического пути развития страны, и уже в последнюю очередь — желание вмешательства международного сообщества в русскую жизнь. Ведь при всей верности союзническому долгу в понимании западных союзников России возрождение ее былой экономической мощи скорее пугало, нежели вызывало желание помочь справиться с возникшими внутренними проблемами. Великобритания и Франция делали все, чтобы только не оказывать военную и финансовую помощь в объемах, которые бы позволили воюющей Добровольческой армии победить своего противника.
Впрочем, и в отсутствие надежных внешних союзников борцам с большевизмом не хватало единства в их собственных рядах. Вопросы будущего России, формы правления и даже текущие задачи стратегии и тактики порой превращали недавних единомышленников в непримиримых оппонентов. Утраченное в спорах и ошибочных действиях время привело белую армию на Юге к ситуации, в которой никакие, даже самые хорошо обученные, воинские части не могли уже противопоставить 5-миллионной Красной армии ничего, кроме отчаянной храбрости сопротивления обреченных.
На первый взгляд, невообразимая цифра могучей большевистской армии возникла не сразу, но и не на пустом месте. Для содержания любого вооруженного отряда, не говоря уже о регулярной армии, требуются средства. Чтобы армия существовала сколь бы то ни было долгое время, ведя победоносные боевые действия, подобная финансовая подпитка должна иметь весьма устойчивую форму. Разрушив государственное финансирование армии, большевики тем самым должны были бы загнать себя в тупик. Однако, к их счастью, финансирование первых отрядов Красной гвардии произошло на средства германского генерального штаба, щедро ассигнующего деньги на внутренний развал политической системы своего военного противника, что в свою очередь позволило большевикам умножить численность своей вооруженной силы. За два с небольшим месяца с ноября 1917 года отряды красногвардейцев числом в 10 000 человек выросли до армии в 350 000 уже к началу 1918 года. Денежное довольствие красногвардейцев было также соответствующим. В среднем наемные красногвардейцы получили в 10, а то и более раз, чем любой среднестатистический штаб-офицер Императорской армии.
Неудивительно, что за три года, при постоянно проводимых мобилизациях и привлечении в качестве наемных войск китайцев, венгров и представителей прибалтийских государств, рост Красной армии протекал невиданными темпами. Для того чтобы как-нибудь противостоять столь многочисленному противнику на главных направлениях борьбы, для белых было необходимо наличие у них основных составляющих военного успеха — техники, вооружений и главного из них — обученных военному делу кадров.
Здесь, однако, надобно заметить, что при всей скудности военных запасов и кадров духовная составляющая идеологии Белого движения почти сразу же оказалась сильнее большевистской пропаганды. Даже формальное свержение самодержавной власти в России не означало одномоментной капитуляции всех ее государственных институтов, включая ослабленную трехлетней войной армию. Именно она встала по первому зову на защиту порядка, однако на этот раз уже на «внутреннем фронте». В передовых отрядах сопротивления оказались не опытные фронтовики, а та часть российских вооруженных сил, в отношении которой мемуаристы нередко применяли собирательный образ — «военная молодежь». Она и устремилась удержать гибнущее на глазах государство от начавшегося распада, в круговороте которого все недавние ценности и святыни общества оказались, по существу отмененными чередой большевистских приказов.
