Алексей Борисов - Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения)
Паулюс: Я уже говорил, что, когда я принял на себя командование, я не представлял себе всего масштаба преступлений, связанных с развязыванием и ведением этой войны, и не мог представить этого. Я понял это только тогда когда стал командующим армией, которая была брошена под Сталинград.
Заутер[247]: Господин свидетель, вчера Вы сказали, что считаете виновным также и гитлеровское правительство? Правильно ли это?
Паулюс: Да.
Заутер: В ваших письменных показаниях, которые Вы подписали 9 января 1946 г. в лагере для военнопленных, об этом ничего не написано.
Паулюс: Данный документ не имеет к этому отношения. Заявление Советскому правительству касалось событий, связанных с шестой армией в России, а также моих личных соображений по ряду вопросов.
Заутер: Однако в этом заявлении совершенно отчетливо сказано, что теперь, когда народы судят Гитлера и его сообщников, Вы считаете своим долгом сказать все, что Вам известно на основании Вашей деятельности, и представить материалы, которые могут служить доказательством вины военных преступников, находящихся на данном процессе в Нюрнберге. И в то же время в этом письменном заявлении, которое является весьма подробным, ничего не сказано о гитлеровском правительстве.
Меня интересует, господин свидетель, кого Вы имеете в виду, когда говорите о гитлеровском правительстве, — партийное руководство, само правительство или еще кого-либо?
Паулюс: Я имею в виду ответственных за руководство Германией лиц.
Заутер: Я прошу уточнить ответ.
Паулюс: Я вчера говорил о том, что входило в мою компетенцию. Я не имел намерения давать показания по поводу ответственности отдельных правительственных лиц, о деятельности, так как я не располагаю сведениями по этому вопросу.
Заутер: Да, но Вы говорите о «гитлеровском правительстве»?
Паулюс: Под этим я понимаю гитлеровское государственное руководство.
Заутер: То есть, в первую очередь, очевидно, имперский кабинет?
Паулюс: Да, то есть тех, кто несет ответственность за изданные правительственные распоряжения.
Заутер: По этой причине меня интересует следующее: подсудимый Функ, который здесь сидит, также был членом правительственного кабинета, в его состав входил и подсудимый Ширах. Знаете ли Вы что-нибудь о том, что Функ и Ширах были также посвящены в те планы, о которых знали и Вы?
Паулюс: Нет, мне это неизвестно.
Заутер: А известно ли Вам, поскольку Вы были при главном командовании вооруженных сил, имели ли место правительственные совещания во время войны?
Паулюс: Нет, мне это неизвестно.
Заутер: Известно ли Вам, что Гитлер, в интересах сохранения тайны в отношении своих военных планов, даже приказал, чтобы к совещаниям между ним и его военными советниками члены правительственного кабинета, как, например, Функ, вообще не привлекались?
Паулюс: Нет, мне это неизвестно...
Заутер: Разве Вам с начала, т.е. с тех пор как Вам поручили разработку планов нападения, не было известно и понятно, что Вы занимаетесь разработкой планов нападения на Россию? Разве Вам тогда не было ясно, что это нападение на Россию может произойти только в нарушение международных договоров, которыми Германия была связана?
Паулюс: Конечно, это было нарушением международного права, но события, которые развернулись позднее, тогда мне были не известны.
Заутер: Нет, Вы ответьте — было ли Вам известно, что этот план мог быть осуществлен только в нарушение международных договоров?
Паулюс: Тогда мне было ясно, что нападение может совершиться только в нарушение пакта с Россией, заключенного в 1939 году.
Экснер[248]: Господин свидетель, с сентября 1940 года Вы начали заниматься разработкой оперативного плана нападения на Россию при верховном командовании вооруженных сил Германии. Вернее, Вам было поручено продолжить уже начатую работу. Знаете ли Вы, какова была численность немецких войск тогда на Востоке?
Паулюс: Я хотел бы внести уточнение. Я служил в ОКХ. Я не знаю, какова была в то время численность германских войск на Востоке.
Экснер: Вы не знаете, сколько дивизий, примерно, находилось тогда на Востоке для защиты границ Германии?
Паулюс: Нет.
Экснер: В феврале 1941 года началась переброска наших войск на Восток. Скажите, какова была численность тогда русских войск вдоль русско-германской демаркационной линии и румыно-русской границы?
Паулюс: Я не могу сейчас сказать этого. Те сведения, которые поступали относительно России и русских войск, были столь неполны и немногочисленны, что мы долго об этом не имели ясного представления.
Экснер: Скажите, а разве не докладывал Гальдер фюреру об угрожающей численности русских войск?
Паулюс: Я не помню этого, так как в то время не занимался этими вопросами. Разработкой этих вопросов тогда был занят оперативный отдел...
Экснер: Вы интенсивно участвовали в разработке этого оперативного плана и проверяли его практически в ходе военных игр. Скажите, чем отличается эта Ваша деятельность от деятельности Иодля?
Паулюс: Я думаю, это не подлежит моему суждению.
Экснер: Я не понимаю. Эта работа была работой генерального штаба?
Паулюс: Да. Это была работа генерального штаба, которая была поручена мне начальником генерального штаба.
Экснер: Деятельность Иодля как начальника штаба оперативного руководства вооруженных сил отличается от Вашей?
Паулюс: Да, отличается от моей тем, что он имел ясное представление об общем положении вещей, а мне был известен только определенный сектор, в мое распоряжение было предоставлено то, что нужно было для моей работы над планом.
Экснер: Но деятельность в обоих случаях была подготовкой генеральным штабом войны?
Паулюс: Да.
Экснер: Меня интересует еще вопрос, касающийся Сталинграда. В своем письменном заявлении Вы утверждаете, что Кейтель и Иодль виновны в том, что капитуляция была запрещена и что это имело такие трагические последствия.
Откуда Вы это знаете?
Паулюс: Я сказал это, чтобы подчеркнуть, что верховное командование вооруженных сил несет ответственность за это. При этом не имеет значения, исходит ли это от определенного лица. Во всяком случае ответственность несет именно это ведомство.
Экснер: Значит, Вы ничего не знаете о личном участии обоих подсудимых в этом запрещении, вы говорите об ОКВ?
Паулюс: Я имею в виду ОКВ, которое было представлено именно этими лицами.
Экснер: Скажите, почему же, когда Вы увидели, что положение под Сталинградом столь безнадежно и ужасно, как Вы уже сегодня говорили об этом, почему Вы не действовали вопреки приказу фюрера и не попытались осуществить прорыв?
Паулюс: Потому, что тогда мне дело было представлено таким образом, будто судьба германского народа зависела от того, продержимся ли мы или нет.
Экснер: Знаете ли Вы, что Вы пользовались особым доверием Гитлера?
Паулюс: Нет. Это мне не было известно...
Экснер: ...Скажите, были ли Вы преподавателем военной академии в Москве?
Паулюс: Нет, не был.
Экснер: Скажите, занимали ли Вы какую-нибудь должность в Москве?
Паулюс: Я до войны никогда не был в России.
Экснер: А во время Вашего плена?
Паулюс: Я так же, как и мои другие товарищи, находился в России в лагерях военнопленных.
Экснер: Скажите, Вы являетесь членом комитета «Свободная Германия»?
Паулюс: Я был участником движения, в котором участвовали все германские штатские и военные, поставившие своей задачей спасти германский народ от грозившей ему гибели, спасти его от того горя, которое было навлечено на него гитлеровскими сообщниками, и свергнуть гитлеровское правительство. К этому я и призывал германский народ в моем воззвании от 8 августа 1944 г. ...
Латернзер: Господин свидетель, когда Вы принимали на себя должность квартирмейстера, не должны ли Вы были придерживаться того мнения, что та подготовительная работа, которая была уже начата генерал-майором Марксом и которую Вам было поручено продолжать, предназначалась только на случай возможной войны?
Паулюс: Конечно, так подумать можно было. Но очень скоро выяснилось, что производившиеся приготовления найдут свое практическое осуществление, особенно в связи с тем, что уже с самого начала оперативной разработки плана рассчитывали на использование румынских территорий, состоялась посылка в Румынию военной миссии и отборных войск как раз в тот район, который уже разрабатывался с точки зрения оперативной. Все эти факты указывали постепенно на то, что дело идет о событии, вернее, о плане, который будет реализован.
