М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой
Отношение ордена к Российскому флоту снова переменилось уже после кончины магистра Ф.-Э. Пинто в начале 1773 г. Его преемник магистр Франсиско Хименес де Техада, более, нежели Пинто, придерживавшийся профранцузской ориентации[405], внял слухам о том, что маркиз Кавалькабо якобы подстрекал мальтийцев к мятежу Кавалькабо оказался в изоляции и даже пережил арест[406].
Неприятности Кавалькабо на Мальте совпали с напряженным ожиданием того, как поведет себя Россия после заключения мира с турками. В 1774 г. в европейской прессе обсуждался вопрос о том, что Россия хочет на этот раз не просить, а принудить Мальту предоставить свой порт для российского флота. В «Амстердамской газете» написали, что на последовавший отказ Мальты принять более трех военных и двух транспортных судов одновременно «министр Кавалькабо сказал, что тогда мальтийцев будут рассматривать как врагов», после этого посол якобы получил приказ убраться (Кавалькабо покинул Мальту лишь в 1775 г.[407]), а Мальта стала готовиться к отражению российской атаки. В июле 1774 г. из Неаполя и Флоренции сообщали, что ходят слухи о том, что некое военное мальтийское судно получило приказ немедленно вернуться на Мальту, «ибо 9 военных русских кораблей должны войти в порт несмотря на запрет, и вообще не только 9, но и 30, и вообще: сколько русской императрице надо – столько и войдет»[408]. Из Неаполя это сообщение дополняли новостями «о разногласиях магистра Мальтийского ордена и русских в Архипелаге после того, как русские объявили, что будут рассматривать мальтийцев как врагов, хотя они не давали к тому никаких оснований. Русские сейчас имеют полную свободу в определенных количествах входить в мальтийские порты. С начала правления нынешнего великого магистра здесь всегда были обеспокоены вопросами поставок продовольствия, дороговизны хлеба… Нынешние сведения с Мальты говорят о том, что они готовят свои укрепления к защите»[409].
И хотя слухи не подтвердились и войну с Мальтой Россия развязывать не собиралась, тем не менее рассуждения о «российской угрозе» представляются весьма примечательными. В конце 1774 г. возвращавшиеся из Архипелага в Россию суда вновь остановились на Мальте, но из-за карантина даже их офицеры на берег не смогли сойти. Бывший тогда лейтенантом граф Г.Г. Кушелев оставил 27 декабря 1774 г. такое прощальное описание Валетты, свидетельствовавшее о сохранившемся интересе русских к оборонительным сооружениям Мальтийского ордена: «хотя на берег нельзя было съежжать по причине карантина, аднако с корабля было можно приметить, что при строении оной [ла Валетты. – Авт.], натура соединялась с искусством, кажется, что хотели зделать оную непобедимою, ибо множество крепостей регулярно между собою и по правилам лутчей архитектуры связанные и укрепленные каждамо месту свойственным строением устрашить могут и истребить желание покусится атаковать оной. Кагда при том [у] осожденных в воде и правианте не будет нужды. Вада хотя и приведена в крепость, аднако есть и многия цистерны, кои, когда все наполнится, то надолго оный станут, да и еще есть и небольшия родники, кои также в случае нужды помочь могут, хотя вода приводная и допущена не будет»[410].
Самый значительный успех в приобретении надежной континентальной базы Средиземноморской экспедиции, через которую в течение всей кампании осуществлялась курьерская связь с Россией, куда на зиму приезжали командующие, ждал участников Архипелагской экспедиции в герцогстве Тосканском и его городах Ливорно, Пиза, Флоренция. Однако пребывание русских в Италии – тема отдельных глав (см. гл. 6, 7).
Итак, прохождение в 1769-1774 гг. пяти эскадр российского флота в Восточное Средиземноморье имело значение не только для достижения перевеса в войне с Османской империей. Переброска флота, потребовавшая сложнейших политических расчетов относительно возможных действий больших и малых держав, подготовки баз для стоянок, пополнения припасов, лечения раненых и больных, ремонта судов и т.д., активизировала внешнеполитическую деятельность России даже в тех частях Европы, которые ранее были вне серьезного внимания внешнеполитических ведомств. Успех России обеспечивали, прежде всего, соглашения с Англией и Данией, благожелательный прием, полученный в герцогстве Тосканском, но также невмешательство в российскую акцию Франции, Испании и Неаполитанского королевства, более скромная, чем того желала Россия, но все-таки поддержка Мальтийского ордена и даже Португалии.
Не менее важным было и то, что передвижение из Балтики в Средиземное море превратило «беллетристическую географию» плаваний матроса Василия Кориотского в освоенное вполне реальное пространство, где русские не только поражались увиденному, но и сами готовы были удивлять – сначала своими не вполне пригодными для такого плаванья судами, а затем и неожиданными славными победами.
Глава 4
Военная история средиземноморского предприятия: спорные вопросы
Вскоре от летающих по Архипелагу молний Российских вострепетали стражники Пропонтийские, Дарданеллы, разносится по Босфору страх и отчаяние
Из речи генерал-прокурора на праздновании заключения мира. 1775 г.…наше во флоте людьми состояние такое, что мы можем на воде страх и маловремянное делать на берегах десантом разорение турецких жилищ и магазинов, а не к завладению городов долго времянною осадою[411].
Рапорт Г.А. Спиридова А.Г. Орлову. 1773 г.И.М. Смилянская, Е.Б. Смилянская
История военных операций 1770-1774 гг., предпринятых российским флотом во время Архипелагской экспедиции в Восточном Средиземноморье, столь подробно и тщательно исследована военными и историками[412], что, кажется, нет необходимости вновь возвращаться к ее детальному анализу. Вместе с тем, даже подробно изученная, эта история продолжает вызывать споры, противоположные оценки причин и значения побед и поражений. В историографии нет однозначного ответа на вопросы: как оценивать операции 1770 г. в Морее – как героическую страницу русско-греческих военных контактов или как авантюру, повлекшую за собой кровопролитную резню; какое значение для российской экспедиции имела военная поддержка жителей Балкан и Архипелага; смогли ли русские воспользоваться всеми успехами «совершенной победы» в Чесменской битве или в праздниках и салютах упустили неожиданно свалившийся на них успех; в чем выражалось военное господство российского флота в Восточном Средиземноморье – в блокаде Османской империи или в «пиратстве» и угрозе всей левантийской торговле – и было ли это господством или преобладанием. В данной главе предпринята попытка представить наши аргументы в пользу той или иной позиции.
Первый опыт русско-греческого взаимодействия в Морее: надежды и разочарования
Пелопонес и славный в древности Лакадемон уже под скипетром Российским, и полдень странным божественнаго промысла действием сходится с севером… там Россиянин входит в подвиг Апостольский: там нечестие возростшее истребит и вере утесняемой подаст свободность.
Платон (Левшин). Проповедь на день Петра и Павла. 1770 г.В отличие от черногорского «происшествия» 1769 г. (см. гл. 2) военные действия, открывшиеся в Морее с приходом первых двух эскадр, разворачивались по заранее разработанному плану. Главной особенностью этого плана было взаимодействие греческих повстанцев и российского флота. Начало совместных действий предполагалось осуществить на юго-западе Пелопоннеса (Морей) сразу по подходе российского флота к берегам Греции. Выбор пал на Пелопоннес (а не на Черногорию) и, соответственно, на союз с греками[413].
Английский посланник Кэткарт сообщал в Лондон в первые месяцы войны о своих беседах с одним из греческих эмиссаров Г.Г. Орлова (видимо, с И. Палатино). Тот убежденно говорил о том, что «греки жаждут свободы, и небольшая (как оказалось, греками ожидалась большая. – Авт.) помощь даст им возможность добыть ее, а укреплением Коринфского перешейка сохранить ее. Албания, Эпир, Занте, Кефалония и соседние острова последуют примеру Морей. Кандии восстать трудно: на ней много турецких крепостей; но можно укрепить один или два острова в Архипелаге и тем воспрепятствовать снабжению Константинополя съестными припасами через Дарданеллы»[414].
В своем рескрипте от 29 января 1769 г. Екатерина II прямо говорит о предстоящей диверсии со стороны Морей и Архипелагских островов. Предписывая А.Г. Орлову подыскать хороших кормчих для эскадры, она имела в виду лоцманов, знакомых с итальянскими (Италия рассматривалась как место промежуточной стоянки кораблей) и с греческими, а отнюдь не черногорскими, берегами.
