Робин Локкарт - История изнутри. Мемуары британского агента.
Однако даже послы не могут нарушить невообрази мую рутину департамента личного состава или казна чейства. И не в закоснелом Уайтхолле, а в сердце моей бабушки письмо сэра Джорджа Бьюкенена нашло свой отклик. Почтенная леди, всегда восторгающаяся ус пехом, была обрадована похвалами посла. Я хорошо знал, как направить свою просьбу. Мой брат Норман дал нам всем хороший пример, когда он был еще учеником первого семестра в Мальборо. Перед своим днем рожде ния он писал своей бабушке следующее:
«Дорогая бабушка,
Надеюсь, что Вы здоровы. Я с большим удовольст вием посещаю школу. Мой день рождения в ближайший вторник. Все мальчики имеют фотоаппараты и проводят время за фотографированием. Погода очень хорошая, и мы больше заняты хоккеем, чем регби. Я уже учу четвер тый падеж, и мой классный наставник называется Тей лор. Его кличка «Трильби». Он пастор и страшно быстро читает молитвы. Я надеюсь, что Вы здоровы, дорогая бабушка и что Вам не холодно в Эдинбурге. На прошлой неделе я лучше всех сделал письменную работу.
Ваш любящий внук Норман.
" S. У меня нет фотоаппарата».
Имея хорошую сноровку, я мог сыграть лучшую ме лодию на этой скрипке. Я нарисовал почтенной леди
яркую картину о шотландцах в России, и об участии Брюсов, Гордонов и Гамильтонов в постройке Петербур га, и о выигранных Петром Великим сражениях.
Без нее я погиб бы в Москве. Я уверен, что это соображение не нарушит спокойного сна сотрудников департамента личного состава. Пусть они не думают, что я питаю к ним злобу. Уайтхоллская игра в волки ведется с тех пор, как боги живут на Олимпе, и она будет продолжаться во веки веков. В общем она ведется с обеих сторон без злобы. Я хотел бы только, чтобы в военное время приемы этой игры были смягчены.
ГЛАВА ПЯТАЯ
К концу 1915 года моя политическая работа увеличи лась. Союзники были весьма серьезно озабочены ситуа цией в России, и к моим другим работам прибавилась задача по приему и опеке различных миссий, высылаемых Францией и Англией для стимулирования русских к новым усилиям.
До сих пор у нас был небольшой список более или менее регулярных посетителей. В числе их были такие, как полковник Нокс (сейчас генерал сэр Альфред Нокс), сэр Самуэль Хоар, глава специальной миссии контрраз ведки, генерал сэр Джон ГенбюриВильяме и адмирал сэр Ричард Филлимор, два британских представителя, прико мандированных к царской ставке, а также различные офицеры, прикомандированные к различным армиям на русском фронте. Из этих офицеров полковник Нокс, ко торый провел много лет в России, был наиболее осведо млен в военных делах. Еще в начале войны он видел трещины в русской стене, и если союзники имели преуве личенное представление о русской мощи, то это произош ло, во всяком случае, не по вине английского военного атташе. Вплоть до революции ни один человек не имел более трезвого представления о военном положении на восточном фронте и ни один иностранный наблюдатель не дал своему правительству более верной информации, чем он. Что касается прочих офицеров, то сэр Джон ГенбюриВильямс был очаровательным и весьма попу лярным человеком. Адмирал Филлимор хранит лучшие традиции британского флота, упорно поднимаясь в семь часов утра или в 6 часов в стране, где никто не шевелился
раньше девяти или десяти часов. Влияние его на русских было огромно и благотворно. Сэр Самуэль Хоар побе дил тысячи препятствий с тем же прилежанием и упорст вом, которые вознесли его до ранга министра. Его назна чение в С.Петербург не нашло одобрения в военных кругах. Трудно было понять, каким путем его миссия могла дополнять работу, проводимую другими англий скими организациями. Он сам не обладал качествами, необходимыми для выполнения порученной ему ра боты, и, когда он приехал, я боялся трений и провала. Будь на его месте человек с меньшим тактом, мои пред чувствия оправдались бы. Сэр Самуэль, однако, отдался своей задаче с неослабным и в то же время ненавязчивым энтузиазмом. Он изучил русский язык. Он работал неуто мимо. Он поставил своей задачей встречаться с русскими всех классов. Он собирал свою информацию из многих источников и, в отличие от большинства других офице ров разведки, он показал большое умение выискивать и отфильтровывать правду от вороха слухов. Короче го воря, он преуспел. Если бы в то время ктонибудь предло жил мне пари на то, будет или не будет сэр Самуэль лидером консервативной партии, или премьером Англии, я сознаюсь, без колебаний держал бы за то, что будет. Теперь, однако, я понимаю, что те же качества, которые он проявил в России в обстановке больших трудностей, не пошли на пользу его будущей политической карьере. Сэр Самуэль соединял в себе крупные способности, сме лость, умение овладеть вопросом вместе с твердой и упорной волей. Если восемнадцать лет тому назад я поставил бы тысячу против одного, сегодня я бы не поставил больше, чем два к одному.
Как я уже сказал, эти лица были нашими постоянны ми посетителями. Этот список пришлось пополнить. Первой прибыла в Москву французская политическая делегация в Румынии. Ее задачей было парализовать немецкие влияния в Бухаресте и вовлечь Румынию в войну. Она состояла из Шарля Рише, выдающегося уче ного, Жоржа ЛякурГайда, историка, и М. Гавоти, быв шего владельца крупного французского журнала. Я мно го встречался со всеми тремя в течение их долгого пребы вания в Москве, потому что, как это ни странно, делега ция на несколько недель задержалась в Москве, раньше чем смогла выехать на место своего назначения. Приезду делегации в Бухарест сопротивлялся, и долгое время
небезуспешно, французский посланник в Румынии. Этот приезд весьма памятен для меня по трем причинам первая вполне похвальная, вторая чисто тщеславная, а третья слегка предосудительная, виновницей коей являет ся моя жена. Говоря о первой, я имею в виду Рише, в котором я нашел величайшего гения и наиболее привле кательную личность, с которой мне когда бы то ни было приходилось встречаться. Только немногие из людей, которые коечто понимали в делах во время войны, сох ранили веру в теорию «великого человека». Большинство наших гениев умирают невознагражденными, но совер шенно верно, что их редко можно найти на бесплодном поле современной военной политики. Рише, впрочем, один из тех гениев, который получил признание еще при жизни.
У него прекрасный простодушный, как у ребенка, характер. Первый конструктор современного аэроплана, поэт и выдающийся писатель прозы, он получил Нобе левскую премию за труд по медицине.
Война отняла шесть из семи его сыновей, но это не оставило в сердце Рише злобы и ненависти, кроме нена висти к самой войне. Он жив до сих пор, в возрасте восьмидесяти лет, почти один среди своих соотечествен ников, бросивший весь свой вес на поле международного взаимопонимания против враждебных эгоистических ин тересов и невежественного национализма.
В то время Рише, разумеется, был патриотом, то есть верил в победу союзников, считая ее непременным усло вием для победы над милитаризмом. Как хорошо он защищал дело союзников перед русскими. Как быстро он понял русский характер. Когда он выступал, окруженный всеми профессорами университета, он отвел меня в сторону.
— Это наша война, — сказал он, — вашей страны и моей. Мы должны быть сильны и рассчитывать только на самих себя.
Второй причиной, почему этот приезд оставил во мне живое воспоминание, было то, что он дал мне возмож ность впервые публично выступить с большой речью. Правда, несколькими неделями раньше я уже произнес свою первую публичную речь порусски на открытии госпиталя. Она была очень короткой. За завтраком, дан ным в Английском клубе в честь высокопоставленных французов, я должен был сделать первую попытку воен
„ой Пропагинды с трибуны. Накануне завтрака у меня распухли гланды, и я заболел иифлужцей В момеи* когда я собирался позвони.., „раму, „ yiIajI и 0г)Мо™Ги „оранил себе голову телефонной трубкой. ВозможнГчто ЭТО было к лучшему. Псе три француза сказались бол« блестящими профессиональными ораторами Для мен. было лучше дебютировать перед моими соо.счсс. венни ками, которые как п стенах парламента, гак и вне его Га я посетил почти все парламенты н Европе и слышал боль фИНСТВО известных ораторов) худшие ораторы в мире
1Третьей и слегка предосудительной причиной г>ыло получение моею женой документа существенной важно сти. Я уже сказал, что французской делегации не было разрешено поехать в Румынию ввиду протестов Блопдв. ля, французского посланника в Бухаресте. Французы бы ли весьма возмущены и не скрывали своей декады и намерений по приезде в Париж потребовать объяснений. Они нашли поддержку против своего дипломатического представителя в докладе маршала По, однорукою фран цузского генерала, который как раз закончил обстоятель ное обследование всего положения в Румынии. Ныло известно, что По в своем докладе высказывался откро венно и резко, и нам очень хотелось заполучить подлин ный документ. Один из французов (все трое еще живы, и было бы бестактно оглашать его имя) жил у нас в кварти ре. Как большинство французов любил поухаживать. Почтенный и весьма уважаемый профессор в Париже, он оттаял в теплой и слегка распущенной атмосфере Моск вы. Он все поверял моей жене. Он стал проговариваться. Однажды днем, чтобы отвлечь ее от головной боли, он дал ей прочесть знаменитый доклад По. Она дала его переписать, и, таким образом, я мог послать точную копию сэру Джорджу Бьюкенену. За военными установи лась репутация резких и грубых людей, но доклад мар шала шокировал бы самого грубого солдафона из наше го военного министерства. На выразительном языке, не приукрашенном никакими ухищрениями стиля, доклад Дал убийственную картину румынского двора в 1915 го ду. Маршал не пощадил никого. Король был описан со всеми многочисленными слабостями, в нем почти не было положительных черт. Там было полное досье ро мантических похождений при дворе, с подробным переч нем замешанных, с указанием сферы влияния и политиче ских симпатий каждого. Там весьма нелестно были изо