Мария Сергеенко - Помпеи
Таково было первоначальное устройство италийского дома: атрий с внутренним балконом и крыльями и с жилыми помещениями и хозяйственными постройками вокруг. Древнейшие дома в Помпеях, так называемые «дом Хирурга» и «дом Саллюстия», в основной старинной части своей позволяют легко усмотреть этот план, явившийся, конечно, результатом медленного и длительного развития.
Когда во II в. до н. э. Рим близко соприкоснулся с Грецией и с Востоком, то в результате победоносных войн в Италию начали стекаться огромные для того времени богатства, вкусы сделались прихотливыми, и древняя простота нравов стала все больше отходить в область предания. Старинный полутемный атрий с еще более темными комнатками по сторонам начал казаться тесным, душным и неуютным. Перед глазами завоевателей стояли греческие дома с их перистилями — совершенно открытыми внутренними двориками, веселыми, светлыми, в зелени и цветах, с колоннами и фонтанами. Что было делать? Перестраивать дедовские и прадедовские дома на греческий лад? Уничтожить вовсе родной атрий и променять его на греческий перистиль? Самая мысль об этом должна была показаться кощунственной италийцу, консервативному и свято чтившему национальные традиции. Отцовское наследство оставалось священным для самых горячих поклонников Греции. В этом отношении характерен пример Цицерона, для которого греческая культура стала родна и дорога с юношеских лет, но который до конца дней своих оставался страстным патриотом, высоко ценившим национальное достояние. Немыслимо было отказаться, по крайней мере в то время, от старого дома с его закоптелым атрием, но можно было устроить двойной дом, прибавив к его исконно италийской части чужую, греческую. Римская литература на каждом шагу соединяла свое, чисто италийское, с иноземным, греческим. Почему было не поступить таким же образом и строителю-архитектору II–I вв. до н. э.? Перистиль становится отныне почти обязательной частью италийского дома; с его присоединением дом этот, если можно так выразиться, удвоился: он получил второй световой двор, совершенно открытый и дававший, следовательно, гораздо больше света, чем атрий. Как вокруг атрия, так и вокруг перистиля располагается ряд комнат; жизнь семьи перемещается сюда. Здесь проводят часы досуга, летом обедают, сюда приглашают близких друзей и знакомых. Атрий превращается, как мы уже говорили, в официальную приемную. Таблин, оказавшийся в середине нового дома, утратил, разумеется, характер веранды; он сделался рабочей комнатой хозяина, которая непосредственно связана с официальным атрием: здесь хозяин держит свои счетные книги, принимает доклады своих рабов и управляющих, продолжает деловой разговор, начавшийся в атрии. Здесь же хранится домашний архив, который «сын принимает от отца и считает великой обязанностью передать его своим потомкам как отцовскую святыню».
По обе стороны таблина, а иногда только с одной его стороны устраивают коридор, который связывает обе части дома и по которому можно проходить из атрия в перистиль, не беспокоя хозяина, сидящего в таблине.
Таков был план италийского дома, увеличенного перистилем. Хозяйские расчеты и прихоти могли изменять этот план в некоторых подробностях: можно было сделать больше или меньше портиков, переместить крылья, сократить или увеличить число комнат — общий план дома оставался все-таки неизменным, как об этом убедительно свидетельствуют Помпеи. Надобно сказать, что этот новый италогреческий дом вовсе не представлял собой механического соединения элементов, по существу чужеродных. Вергилий очень много заимствовал у Гомера, но римляне, считавшие «Энеиду» своей национальной эпопеей, были совершенно правы. И в римской литературе, и в италийском доме чужое и свое соединялось между собой так, что в результате получалось нечто новое и органически целое. Атрий и комнаты вокруг него без перистиля были мрачнее и беднее воздухом, но и перистиль без атрия и таблина оставался бы обычным садиком — и только. Таблин оказался для него рамой, придававшей ему ту законченность, которую придает рама картине; атрий позволил рассматривать эту картину в перспективе: очарование, производимое колоннадами, зеленью и водой, было этим значительно увеличено.
Прежде чем перейти к помпейским домам, скажем несколько слов о материалах, которые употреблялись в древней Италии, и в частности в Помпеях, для жилищного строительства.
Италия была страной каменных зданий: каждый город и каждая усадьба использовали для строения тот камень, который находился поблизости и доставка которого обходилась дешевле и представляла меньше затруднений. Рим в течение долгого времени пользовался туфом и пеперином из Албанских гор. Позднее, уже к концу республики, появились травертин и мрамор. В Помпеях от древнейшего периода и вплоть до II в. до н. э. строили из известняка, образованного известняковыми отложениями реки Сарн и называемого поэтому «сарнским известняком». Его легко узнать по желтому цвету и обилию в нем растительных остатков. Фасады домов складывали из этого камня, обтесанного в виде больших плит, которые располагали правильными рядами, скрепляя их раствором из глины. Внутренние стены делали из кусков этого же известняка и тоже на глине; куски эти укладывали рядами между стойками из больших известняковых плит, которые составляли как бы скелет стены и гарантировали ее прочность.
Начиная со II в. до н. э., сарнский известняк уступает место серому туфу, который привозили в Помпеи из соседних нуцеринских каменоломен. «Туфовый период» был как раз временем расцвета городского строительства, и к нему относятся лучшие постройки города. Для Помпей это был период мирного строительства, оживленной торговли и сильного греческого влияния. Окрестные состоятельные землевладельцы и разбогатевшие купцы строили здесь свои дома, часто похожие на дворцы. Таковы, например, дом Фавна, дом Пансы, Епидия Руфа, Фигурных капителей. Серый туф хорошо поддается резцу: греческие и кампанские мастера широко и умело пользовались этим его свойством. Высокие пилястры, обрамляющие вход, увенчиваются теперь изящными капителями, на которых художник иногда умело высекает амура, вакханку или человеческое лицо, выглядывающее между изящно вырезанными свисающими листьями мягкого аканфа. Стены фасадов сложены из больших плит, которые обычно отесываются так, что они образуют не сплошную ровную плоскость, как, например, в доме Хирурга, а несколько выступают своими краями над линией соединения, образуя таким образом глубокий паз. Наличие этих пазов делает игру света и теней гораздо богаче и уничтожает однотонность освещения. Скрепляющим материалом служит уже цемент, составляемый из «путеоланской пыли», особого красного песка, который в соединении с известью, по словам Плиния, «противостоял морским волнам и сливал камни в одну непреодолимую массу, становившуюся крепче с каждым днем». Внутренние стены делают из небольших, разных по форме, неотесанных булыжников, которые укладывают рядами и заливают цементным раствором. Такая кладка называлась, вследствие разнообразного вида камней, «неопределенной».
Римляне принесли с собой и новый материал, и новую манеру кладки. Стены делают теперь «сеткой»: маленькие, отесанные в виде кубиков туфовые кирпичики укладывают рядами, ставя их на ребро таким образом, что стена приобретает вид туго натянутой сети, с отчетливо обрисовывающимися петлями. Большое распространение получает обожженный кирпич, который сначала употребляли вперемежку с камнем, который поддается резцу. К сожалению, мы не можем представить себе, какое впечатление производила эта облицовка: ее сняли вскоре после гибели города сами хозяева или похитили люди, знавшие, где ее искать. Иногда стены просто штукатурили. Оштукатурен, например, дом семьи Цеев («Новые раскопки»), очень известной в Помпеях; штукатурка была сделана здесь под мрамор.
Для крыш употребляли сначала солому: поэты августовского времени любили вспоминать те времена, когда Рим, столица мира, состоял из хижин, крытых соломой. Еще при Августе показывали на Палатине тростниковый шалаш под соломенной крышей, который свято чтили, как жилище Ромула, основателя Рима. Солому сменила дранка. По свидетельству Плиния, дома в Риме до войны с Пирром,[63] т. е. до начала III в. до н. э., все крылись дранкой. Она уступила место черепице, как материалу более надежному в пожарном отношении. Крыша в перистиле одного помпейского дома, сохранившаяся только отчасти и вскоре рухнувшая, и несколько частично сохранившихся крыш на «Новых раскопках» дали нам достаточное представление об италийской крыше и о способе, каким укладывали на ней черепицу.
Кровельную черепицу делали разных видов: плоскую с боковыми краями, загнутыми книзу; при укладке рядами каждая ниже лежащая черепица данного ряда как бы вдвигалась в верхнюю, линии соединения прикрывались еще черепицами, имевшими форму узкого, вдоль разрезанного цилиндра; эти полуцилиндры вставлялись один в другой. По углам клали особую черепицу, несколько напоминающую своим обращенным наружу концом скошенную лопату. С такой кровлей можно было не опасаться, что дождевая вода проникнет внутрь дома.
