Алексей Борисов - Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения)
Вопрос: И именно в папке наиболее важных документов вам, свидетель, пришлось видеть документ, о котором идет речь?
Ответ: Да.
Вопрос: Это был подлинник или копия письма, которое отправлено было Кейтелем в чей-нибудь адрес?
Ответ: Это была копия. Я не знаю, кому была адресована эта бумага, потому что я интересовался только ее содержанием.
Вопрос: К чему сводилось содержание этого документа?
Ответ: Содержание этого документа сводилось к тому, что Германия не может и не желает согласиться на это предложение Советского правительства в силу того, что Советское правительство не приспособлено к тому, чтобы выполнять такие обязательства.
Вопрос: Таким образом, из текста документа было очевидно, что Кейтелю известно об обращении Советского правительства?
Ответ: Да.
Вопрос: Приходилось ли вам, свидетель, еще когда-либо сталкиваться с вопросом об отношении ОКВ к советским военнопленным?
Ответ: В кругах ОКВ было известно, что в то время, как французские, бельгийские и т.д. военнопленные находились непосредственно в ведении управления по делам военнопленных (ОКВ), управление лагерями для советских военнопленных находилось в руках СС и обращение с ними было чрезвычайно плохое.
Вопрос: Следует ли понимать под плохим обращением также и плохие условия быта и питания?
Ответ: Не только плохое питание и плохие жилищные условия, но и изъятие из военной подсудности, избиение и т.д.
Вопрос: А также истязания?
Ответ: В общем смысле — бесчеловечное обращение. Я лично никогда не старался вникать в детали этого вопроса, потому что это мне претило.
Вопрос: Это было секретом или было общеизвестно, в частности в офицерских кругах?
Ответ: Вообще это должно было держаться в секрете, но в офицерских кругах ОКВ это было общеизвестным фактом.
Вопрос: Было ли понятно работникам секции международного права, что это является грубым нарушением международных норм?
Ответ: Да, независимо от того, что в отношениях между Советским Союзом и Германией не действовали положения Женевской конвенции, все равно в обращении с советскими военнопленными автоматически надлежало руководствоваться общепринятыми международными нормами (обычаями).
Вопрос: Не было ли предпринято каких-либо шагов со стороны секции международного права для того, чтобы поставить вопрос об изменении отношения к советским военнопленным?
Ответ: Да, я сам видел копию меморандума, составленного нашей группой, за подписью адмирала Канариса на имя начальника ОКВ Кейтеля по этому вопросу.
Вопрос: Что писал Канарис Кейтелю?
Ответ: В этой записке говорилось, что, несмотря на то, что после начала войны, благодаря поступившим свыше приказам, обращение с военнопленными не являлось делом армии, в политическом отношении нетерпимо, чтобы армия не пыталась исправить это положение и шеф ОКВ должен был бы быть ходатаем перед фюрером за улучшение этого положения, так как в глазах иностранного общественного мнения ответственность за это несет армия.
Вопрос: Должен ли я понять вас таким образом, что адмирал Канарис обращал внимание Кейтеля на преступный характер такого отношения к советским военнопленным с точки зрения международного права?
Ответ: Однако само собой разумелось, что такое обращение с военнопленными было грубым нарушением принципов международного права и это было для всех ясно. Собственно говоря, на этот счет никогда не было сомнений.
Вопрос: Известно ли вам, каков был ответ Кейтеля по этому письму?
Ответ: Мы не получили никакого ответа.
Вопрос: Можно ли предполагать, что Кейтель не знал об этом письме, что оно не дошло до него?
Ответ: Он его определенно получил.
Вопрос: Значит, отсутствие ответа можно расценить или понять как нежелание входить в дискуссию по этому вопросу?
Ответ: Кейтель не хотел входить в дискуссию по этому вопросу.
Вопрос: Есть ли у вас желание еще что-либо добавить?
Ответ: Нет. Единственно только то, что этот эпизод послужил для нас причиной отказа от всяких существенных попыток вмешиваться в вопрос об обращении с советскими военнопленными, так как ввиду такого отношения Кейтеля мы должны были считать эти попытки безнадежными.
Вопрос: Правильно ли я понял вас, свидетель, в том смысле, что ваша секция сочла для себя совершенно ясной позицию Кейтеля в этом вопросе?
Ответ: До конца.
Вопрос: И что эта позиция Кейтеля сводилась к сознательному нарушению норм международного права в отношении советских военнопленных?
Ответ: Да, у нас не было сомнений на этот счет. Кейтель достаточно интеллигентен для того, чтобы понять, что такое обращение противоречит принципам международного нрава.
Вопрос: Позиция Кейтеля являлась директивной для всего командования?
Ответ: Дело обстояло так, что в ОКВ и в офицерских кругах обращение с советскими военнопленными со стороны СС осуждалось[240]. Когда поступали какие-либо общие приказы по этим вопросам, в отделах ОКВ, в частности в управлении «заграница-абвер», делались попытки по возможности смягчить эти приказы...
Вопрос: Но лично Кейтель придерживался той точки зрения, что советские военнопленные не должны подпадать под защиту Женевской конвенции?
Ответ: Да.
Вопрос: Готовы ли вы, свидетель, в случае необходимости, подтвердить эти свои показания на суде?
Ответ: Да.
Вопрос: Просьба сообщить адрес, по которому вас можно вызвать в случае необходимости.
Ответ: Я проживаю в Берлине, Гермсдорф, Рингштрассе, 32.
Допросил: полковник юстиции (Покровский)
Перевел: капитан (Кучин)
Застенографировала: (Кушлина)
Нюрнбергский процесс в 3-х т., М.1966., т.2, с.314—318
Из допроса свидетеля Е. Бах-Зелевского
[Стенограмма заседания военного трибунала от 7 января 1946 г.]
Председатель: Повторите за мной слова присяги...
(Свидетель повторяет слова присяги)
Тэйлор (представитель обвинения от США): Вы были членом СС?
Бах-Зелевский: Да.
Тэйлор: Какой последний чин у Вас был в СС?
Бах-Зелевский: Обергруппенфюрер СС и генерал полиции.
Тэйлор: Вы служили в армии во время войны 1914—1918 годов?
Бах-Зелевский: Да, я был с 1914 по 1918 год на фронте, был дважды ранен и получил железный крест 1-й и 2-й степени.
Тэйлор: Вы оставались в армии после конца прошлой войны?
Бах-Зелевский: Да, я оставался в армии.
Тэйлор: В течение какого времени Вы оставались в армии?
Бах-Зелевский: До 1924 года, когда я ушел в отставку.
Тэйлор: Скажите, Ваша военная карьера затем закончилась?
Бах-Зелевский: Нет, затем я был командиром батальона в пограничных войсках, после чего до начала похода в Польшу оставался в составе вооруженных сил Германии.
Тэйлор: Вы были членом нацистской партии?
Бах-Зелевский: Да.
Тэйлор: В каком году Вы вступили в нее?
Бах-Зелевский: В 1930 году.
Тэйлор: В какую организацию партии Вы вступили?
Бах-Зелевский: В общие части СС.
Тэйлор: Какова была Ваша деятельность в СС до начала войны?
Бах-Зелевский: Я создавал общие и пограничные части СС в районах Шнейдемюля и Франкфурта-на-Одере, после чего с 1934 года был оберабшнигсфюрером в восточной Пруссии и затем в Силезии.
Тейлор: Вы были членом рейхстага в течение этого периода?
Бах-Зелевский: Да, я был депутатом рейхстага с 1932 года до конца.
Тейлор: Принимали ли Вы какое-либо активное участие в этой войне до начала кампании против Советского Союза?
Бах-Зелевский: Нет. До начала войны с Россией я не принимал участия в войне.
Тейлор: Какой пост Вы занимали, каковы были Ваши обязанности с начала войны?
Бах-Зелевский: В начале войны я был группенфюрером СС и генерал-лейтенантом.
Тейлор: Когда Вы были повышены в звании?
Бах-Зелевский: 9 ноября 1941 г. я получил звание обер-группенфюрера и генерала полиции.
