Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография
После Лермана в разговор вступил Степанюк. Начал он с сетований по поводу того, что «центр о нас забыл, так как оттуда сейчас ни слуху, ни духу, и мы волей-неволей представлены самим себе». В этой связи он сделал упор на более активное участие в деле благотворительности со стороны директора труппы Л.П.Зелинского, возложив при этом достаточно большие надежды на Розенбаума, а со стороны железнодорожников — на члена комитета организации Квятковского. Тогда же были оговорены и детали встречи Розенбаума с Квятковским.
Встреча эта состоялась 27 марта в заранее условленном месте. Квятковский, прежде чем перейти к решению вопроса о проведении благотворительного вечера, стал объяснять Розенбауму, чем вызвана потребность в помощи с его стороны: «большинство членов нашей организации чернорабочие — самый нуждающийся элемент среди работающих на службе пути. Их труд мизерно оплачивается, а потому они в большинстве своем примыкают к организации с целью обеспечения своего личного быта. Есть среди них и идейные люди, но эти последние действуют на них больше воспитательно. Вот почему мы так нуждаемся в средствах. Из действительных же моих идейных помощников можно назвать троих: стрелочник Станислав Страшевский, уборщик вагонов Лаврентий Минюк и рабочий пути Борис Бузюк». Затем обсудили организацию благотворительного мероприятия. Квятковский предлагал делать его под прикрытием официального железнодорожного профсоюза, оговорив, естественно, все детали с дирекцией труппы. Переговоры по этому вопросу заняли больше недели. Посвящено ему было и заседание комитета, на котором присутствовал и Розенбаум. Здесь ему удалось узнать, что организация пополнилась еще шестью кандидатами в члены с двухнедельным испытательным сроком. В своем большинстве это были сапожники и портные, предложенные комитету Брехманом. Последний тогда же сообщил, что в кассе организации имеется около 600 злотых. Квятковский доложил о том, что если комитет сочтет возможным принять условия профсоюза железнодорожников (отдать ему 30 процентов дохода со спектакля), то он станет добиваться от местных властей разрешения на его проведение. В этот момент в беседу включился импрессарио, пояснивший комитетчикам следующее: «Полный валовый сбор обычно дает 2400 злотых, дневная реклама обходится 40–50 злотых, городской налог — 15 процентов, наем театра с освещением 100 злотых. При активном распространении билетов можно рассчитывать на 75–80 процентов от сбора. А это выходит, что при условиях официального профсоюза на долю организации может перепасть 400–420 злотых, а для партийно казны это не так уж и мало». Аргументы импрессарио, судя по всему, на актив подействовали. 15 апреля благотворительный спектакль на нужды «Свободного Рабочего» состоялся и дал валовый сбор 1912 злотых. Он же выявил (а это было для Розенбаума главным) и новые имена членов организации.
Этим спектаклем закончились гастроли труппы Зелинского в Слониме. Через день должна была начаться работа в Волковыске. Перед отъездом труппы Розенбаум побывал у шефа Слонимской политполиции и проинформировал его обо всем им раскрытом (шифрованный рапорт об этом же генералу Розвадовскому и полковнику Корвин-Пиотровскому ушел значительно раньше — В.Ч.), попросил его о дальнейшем надзоре за известными им обоим лицами, а в конце заметил, что будет «просить генерала о ликвидации местной организации «Свободный Рабочий», т. е. об аресте всех раскрытых ее членов.
В течение десятидневного пребывания с труппой в Волковыс-ке ничего интересного в политическом отношении Розенбаумом сделано не было. В Брест труппа прибыла 26 апреля. Уладив театральные дела, импрессарио отправился ближе к вечеру к Шиманскому на квартиру. Сообщил ему о своих успехах по службе. Уви — дев открытый лист, Шиманский сразу же согласился работать вместе с Розенбаумом и рассказал ему свежие новости о «Свободном Рабочем» в местном паровозном депо. В ответ на такую глубокую откровенность импрессарио выдал ему постоянную контрамарку на две особы на все спектакли труппы в Бресте, а в качестве поощрения к дальнейшему сотрудничеству — 150 злотых. Условились встречаться каждый вечер в театре во время антрактов, а для бесед сходиться в случае надобности в отдельном кабинете ресторана «Оаза».
На следующий день в приемные часы Розенбаум направился к шефу местной воеводской полиции полковнику Костэк-Бернацкому. Полковник, узнав от помощника о приходе Розенбаума, принял его тотчас же. Первым делом Розенбаум показал шефу полиции открытый лист, но последний никак внешне не проявил к этому внимания, а лишь достаточно резко сказал: «Если вы имеете возможность помочь нам в раскрытии этой банды, то пожалуйста. Мы к вашим услугам». И сразу же заявил о предоставлении им Розенбауму права действовать самостоятельно или совместно с лучшим своим сотрудником Мечиславом Ястржембским, которого тотчас же к себе вызвал. Познакомив агентов, полковник предложил им некоторое время поработать в служебном кабинете Ястржембского. Здесь агенты быстро условились, что Ястржембский не будет без просьбы Розенбаума вмешиваться в дела, связанные со «Свободным Рабочим», договорились также о месте и времени предполагаемых контактов. Уже прощаясь, Ястржембский порекомендовал Розенбауму обратить внимание на двух рабочих паровозного депо, находившихся у него на подозрении, — Роберта Рынкевича и Константина Кржижановского.
Вечером Шиманский, воодушевленный приездом Розенбаума, принес ему список всех известных ему членов деповской организации из 52 фамилий, включая и комитетчиков. Первым в списке шел его председатель паровозный машинист Клеменс Корженевс-кий, вслед за ним шли рабочие-слесари — Глэмбоцкий, Литецкий, Пясковский, Кокинский, Елец… Не увидев в списке Рынкевича и Кржижановского, Розенбаум дал ему задание последить за ними. Через несколько дней подозрения Ястржембского в отношении этих двух лиц подтвердились. Более того, от последних Шиманский узнал, что все ячейки железнодорожников имеют между собой связь и что Брест, в частности, подчиняется общему комитету в Вильно, председателем которого является паровозный мастер — техник главных виленских мастерских Ежи (Георгий) Жилинский.
Полученная информация незамедлительно пошла в Варшаву и Новогрудок, после чего Розенбаум вместе с Ястржембским решили пойти на доклад к полковнику Костэк-Бернацкому. Последний с плохо скрываемым выражением лица («не ожидал, не ожидал») поблагодарил доверенного госполиции за оказанную помощь, приказал Ястржембскому немедленно учредить надзор за участниками организации, а после отъезда Розенбаума сразу же приступить к аресту ее членов.
Уходя из кабинета высокомерного Костэк-Бернацкого, Розенбаум не скрывал своего удовлетворения по поводу того, что слегка сбил спесь с ближайшего сподвижника Пилсудского. Спустя годы, когда полковник стал Новогрудским, а затем Полесским воеводой, до Розенбаума дошли некоторые сведения из биографии этого человека. Родился Костэк-Бернацкий в 1889 году, учился в Вильно, после чего продолжил обучение в Гааге. Учился он на философском факультете местного университета, имел склонности к изучению языков, небезуспешно сочинял стихи. Во время учебы в Голландии он оказался замешанным в студенческую ссору, в результате которой один из студентов был убит. В убийстве стали подозревать Костэк-Бернацкого, и ему пришлось бежать во Францию, где он вступил в Иностранный легион. Когда началась мировая война, он был ранен, попал в германский плен, откуда бежал и вернулся в Краков. Здесь он вступил в легионы Пилсудского, которого знал еще по Вильно. Дослужился до офицерского звания, в частях, где ему довелось служить, он устанавливал дисциплину по образу иностранного легиона, участвовал также в организации военной жандармерии. По окончании войны он постоянно находился рядом с Пилсудским. После майского переворота и захвата власти пилсудчиками стал комендантом Брестской крепости, в которой сидели политзаключенные — противники маршала. С 1931 года был воеводой Новогрудским, а с 1932 года — воеводой Полесским в Бресте. Вскоре становится создателем и организатором концлагеря в Картуз-Березе, где ввел спецрежим для политзаключенных. 3 сентября 1939 года последний Полесский воевода становится третьим человеком в государстве после президента И.Мось-цицкого и маршала Э.Рыдз-Смиглого. Однако через короткое время его взлет сменился периодом падения: интернирование в Румынию, затем в 1945 году арест по требованию новых польских властей. Из тюрьмы Костэк-Бернацкий вышел по амнистии в 1956 году. Через год он умер в Варшаве[19].
Следующим городом в маршруте труппы был Белосток, но в этот приезд здесь импрессарио раскрыто ничего не было. Зато отсюда по согласованию с шефом местной полиции Демб-Бернацким он ездил в Чарну Весь, где дело о «Свободном Рабочем» по-прежнему оставалось в «подвешенном состоянии». Во время мимолетной встречи там с Каролем Котлярчиком ему удалось выяснить, что их организация увеличилась на восемь членов. С помощью Даниэля Дворжецкого удалось установить связи с виленским железнодорожным комитетом. Последняя информация выявила потребность Розенбауму самому побывать в Вильно. После встречи 1 5 июня с генералом Розвадовским в Варшаве эта поездка становилась наиболее актуальной в ряду с другими заданиями по политическому сыску. Но в силу опасности выхода из-под контроля операций в Гродно и Чарной Веси Рохенбауму выехать в Вильно не получалось. Правда, в один из дней июня 1923 года Розенбауму удалось встретиться с шефом Виленской воеводской политполиции генералом Боханом. В ходе беседы с ним была получена не только важная агентурная информация по Вильно, но и заключен договор о совместных действиях на ближайшую перспективу. Розенбаум, в частности, договорился с генералом Боханом о переводе своих сотрудников (Вальдена, Лясоты и Шиманского) из Пинска и Бреста рабочими-токарями в виленские железнодорожные мастерские, «поближе к Ежи (Георгию) Жилинскому».
