Жан Флори - Алиенора Аквитанская. Непокорная королева
Напомним, что обычной практикой в аристократических семействах было доверять детей кормилицам, женить их в юном возрасте и отдавать их под охрану в семьи их будущих свойственников. Чаще всего в союзные семьи для воспитания отправлялись сыновья. Конечно, такое преждевременное удаление из семьи не соответствует современным нормам семейной и детской педагогики или психологии, но в то время оно было принято повсеместно, а потому не стоит ставить его в упрек Алиеноре. А. Р. Браун считает, что подобная эмоциональная изоляция, возникавшая чаще всего вследствие политических амбиций родителей, могло оказать гибельное воздействие на формирование личности Жанны и главным образом Иоанна. Именно этим и можно было бы объяснить его переменчивый нрав, склонность к паранойе, моральный оппортунизм и т. д.[197]
Наоборот, Р. В. Тернер полагает, что негативное воздействие оказала в этом случае вовсе не преждевременное расставание детей с родителями, считавшаяся нормой в ту эпоху, а напряженная атмосфера вражды и зависти, царившая в семействе Плантагенета[198]. Алиенора проявляла интерес к своим сыновьям исключительно в той мере, в какой они были способны проявить себя в политической сфере. Таким образом, она способствовала установлению вражды между отцом и сыновьями, стараясь упрочить их власть, особенно власть ее любимца Ричарда, а затем Иоанна. Заметим, однако, что подобная напряженная атмосфера царила, без сомнения, при дворе Генриха II или при пуатевинском дворе Алиеноры, но не в стенах монастыря Фонтевро; исходя из этого, следовало бы предположить, что королева сделала правильный выбор, держа своих младших детей в отдалении от двора. Уместен такой психологический анализ или нет, факт остается фактом: на протяжении всей своей жизни дети Плантагенета были в большей степени привязаны к матери, чем к отцу. Отнюдь не к ней они питали недобрые чувства.
В 1170 г. вражда между супругами еще не проявилась в полной мере, но теперь они редко бывали вместе. Кажется, что и он, и она целиком посвятили себя заботам об упрочении наследования, в чем, бесспорно, сыграла свою роль болезнь короля. Тем не менее Генрих по-прежнему придерживался своей политики матримониальных союзов: он отдал свою дочь Алиенору в жены кастильскому королю Альфонсу VIII и вел переговоры насчет брака Иоанна с дочерью графа де Морьена, а также насчет брака Жанны с Вильгельмом Сицилийским. Иными словами, его «европейские амбиции» простирались на юг. Чтобы упрочить династическую непрерывность, он хотел как можно скорее провести коронацию Генриха Младшего, давно отложенную из-за ссоры короля с архиепископом Кентерберийским. В конце концов Генрих решил обойтись без Бекета: в конце февраля он отплыл из Барфлёра и, чудом избежав шторма, в котором сгинул один из его кораблей, сошел на берег в Портсмуте[199]. Тотчас же он велел закрыть порты по обе стороны Ла-Манша, дабы ни один запрет, исходящий от Церкви, не достиг английского берега. В Нормандии те же меры приняла Алиенора.
Сам Генрих Младший по-прежнему оставался при матери, в Кане. На Пасху Алиенора и Ричард собрали пышный двор в Ньоре — там ее сын принял клятву верности у баронов Пуату. Затем вместе с Ричардом королева проехала по всей Аквитании, словно речь шла о передаче сыну власти над герцогством с согласия и поддержки матери. В это время Генрих занимался спешной подготовкой к коронованию и миропомазанию: эта торжественная церемония состоялась 14 июня в Вестминстере. Сначала король посвятил Генриха Младшего в рыцари, после чего последовало миропомазание и коронация, проведенные архиепископом Йоркским, который проводил церемонию за и вместо архиепископа Кентерберийского. Вместе с баронами Генриху удалось собрать также нескольких английских прелатов.
Какую роль играла Алиенора в деле, восстановившем друг против друга Генриха II и архиепископа Кентерберийского, который сделал все, чтобы помешать коронации Генриха Младшего? Если верить Вильгельму Маршалу, именно Алиенора посоветовала супругу короновать их старшего сына и добиться того, чтобы английские бароны принесли ему оммаж[200]. У нас нет никаких оснований полагать, что она не желала этого коронации, придавшей больший вес ее старшему сыну во вред мужу, от которого она явно отдалилась; к тому же коронация позволила бы одновременно действовать в том же направлении в Аквитании во имя Ричарда. Следовательно, для Алиеноры было бы логично устранить препятствия, которые могли бы встать на пути ее старшего сына к королевскому венцу.
Недавно изданная переписка Фомы Бекета позволяет нам более точно узнать о том, как королева действовала в сложившейся ситуации. В мае 1170 г. Бекет отправил послания всем английским епископам, запрещая им принимать участие в коронации[201]. В том же месяце он написал епископу Рожеру Ворчестерскому, готовому отправиться в Англию, повелев тому сделать все возможное, чтобы помешать этой церемонии: Бекет попросил его использовать для этой цели письменный запрет папы[202]. Но когда Рожер, добравшись до Дьеппа, собрался отплыть в Англию, его остановил приказ королевы и коннетабля Ричарда де Омма: ни одно судно не должно было покинуть порт[203]. Активное участие Алиеноры в проекте короля, как кажется, свидетельствует о ее согласии, по крайней мере, с таким политическим расчетом: она желала, чтобы ее сын Генрих Младший получил доступ к королевской власти, и, если возможно, к фактической власти в Англии, а Ричард был бы признан герцогом Аквитании.
О негласном согласии королевы и значимости той роли, которую она сыграла в этом деле, сообщает автор письма, отправленного Фоме Бекету за неделю до коронации. Его отправитель — друг архиепископа, находившийся в Нормандии; порой его отождествляют с мэтром Эрнульфом, который был хранителем его печати. Он сообщил Фоме об отплытии молодого Генриха в Англию. Вскоре его должны короновать, если только Бог не откроет пути по морю тем, кто пожелает его пересечь, и не парализует руку архиепископа Йоркского — или же если архиепископу не помешает каким-нибудь дипломатическим способом король Франции. Другого способа воспрепятствовать этому не существует, поскольку гонцы, которым надлежало доставить в Англию весть об отлучениях и запрете понтифика, так и не смогли переплыть Ла-Манш из-за приказа короля, приведенного в исполнение Алиенорой. Остается лишь один шанс на успех. Генрих Младший отправляется в Англию один. Его юная супруга Маргарита, «словно покинутая, если не сказать, разведенная», остается с Алиенорой в Кане и будет находиться там до тех пор, пока королева не получит «радостной вести» о короновании сына. Итак, дочь короля Франции коронована не будет. Разве не может такое пренебрежение к ней побудить короля Людовика действовать? Отменить эту церемонию может только посольство с протестом, отправленное к Алиеноре, пишет автор письма к Фоме Бекету[204]. Итак, королева принимала в этом деле самое активное, а отнюдь не незначительное участие.
Историки задаются вопросом, какие причины побудили Генриха оставить Маргариту под охраной королевы в Нормандии — ведь в таком случае коронование его сына наносило двойное оскорбление — как архиепископу Кентерберийскому, так и королю Франции. Ни одна из выдвинутых гипотез не кажется убедительной. Когда Генрих II возвратился после церемонии в Нормандию, на пути в Фалез он встретил своего кузена, епископа Рожера Ворчестерского — того самого епископа, который по просьбе Фомы Кентерберийского тщетно пытался пересечь Ла-Манш, чтобы доставить королю папское послание с запретом короновать сына. Знал ли Генрих о том, что было поручено епископу? Мог ли он не ведать о приказе королевы, запрещающем любому судну отправляться в Англию? Король осыпал Рожера Ворчестерского упреками за то, что тот не присутствовал на коронации, «как то велел ему королевский приказ»! Что это — двуличность или ирония?
Об этом диалоге поведал Вильгельм Фиц-Стефан, панегирист Фомы Бекета, которого, впрочем, нельзя считать беспристрастным свидетелем. Однако если эта беседа — не плод фантазии автора, то из нее можно понять, каков был характер Генриха и каково было отношение обоих собеседников к Алиеноре. Рожер начал оправдываться: он не появился на церемонии лишь потому, что королева и Ричард де Омм его остановили. Генрих вышел из себя, словно не веря тому, что королева могла отдать подобное приказание, столь противоречившее его воле: «Как же так! Королева сейчас в Фалезе, вместе с моим коннетаблем Ричардом де Оммом. Не осмелитесь ли вы утверждать, что они помешали вам отплыть в Англию вопреки моему приказу?» Епископ дал крайне учтивый ответ, чтобы отстоять свою точку зрения и в то же время выказать почтение Алиеноре; он не желал, чтобы из-за него она оказалась в затруднительном положении, и в то же время не хотел открыто ставить под сомнение слова короля:
