Лео Мулен - Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)
Прическа
В одном старинном сборнике обычаев говорится, что монахи обязаны мыть голову перед Вербным воскресеньем. При этом не уточняется, мыли ли они голову при других обстоятельствах (последнее вполне вероятно).
Бенедиктинцы, бернардинцы, картезианцы, которые не стригли волос, как пишет Кальме, часто мыли голову.
В аббатстве Фарфа каждый желающий мог вымыть голову в день бритья без особого разрешения. Но в другой день делать этого было нельзя. Почему? Я не ведаю. Не известно мне и то, почему монахи должны были спрашивать разрешения вымыть голову; и почему, если в большинстве случаев их брил один из братьев, они не могли заодно помыть и голову. И вообще, для чего была разработана эта сложная и тщательно расписанная церемония для таких обыденных действий, как стрижка волос и ногтей, бритье (целых три страницы, 85 строк в сборнике Эйнсхема!) и кровопускание. К примеру, указывалось, что в день бритья в трапезной должны быть заменены скатерти. Почему? Записано также, что в то время, когда дети, больные и монахи, перенесшие кровопускание, получают свой «mixtum», рефекторарии должны побрить друг друга под пение псалмов. И пока они поют, никто не может ни мыться, ни стричь волосы, ни заниматься своими ногтями, ни покидать монастырь без разрешения.
Мыло и лосьон
Галлы пользовались смесью жира и золы, чтобы красить свои волосы в рыжий цвет. Германцам было известно мыло: жидкое («Schaum») и твердое («Seife», по-английски «soap», по-латински «saipo»). Упоминается раздача мыла в поместьях Карла Великого. Известно и о том, что часть оброка выплачивалась мылом. У Петрарки говорится о «едком» мыле. Стало быть, в Средние века мыло знали. Употребляли ли мыло монахи? В одном из текстов того времени сообщается, что монахи мыли голову водой со щелоком после того, как в ней кипятили белье. В другом тексте речь идет о «мыльном жире», что указывает на употребление некоей жирной субстанции. Говорится также о траве, из которой делали брикеты под названием «herbacos» (травяные); в высушенном виде их использовали в качестве мыла. Это наша сапонария или мыльнянка.
В аббатстве Эйнзидельн мыло раздавалось в маленьких коробочках. Дом Жак Лекрек указал мне на текст, в котором говорится об использовании мыла после того, как монах уже вымылся. Вероятно, сначала в чистой воде монахи смывали основную грязь с рук и ног, а затем уже использовали мыло как ценный продукт, завершая мытье.
Монахи изобрели и первый лосьон. Они испытывали в нем необходимость. Текст 1305 года говорит о том, что монахи употребляли душистую воду на травах, выращиваемых в саду рядом с трапезной и больницей; это были шалфей, майоран, базилик, мята, рута, розмарин. Вступив на путь элегантности, человек уже никогда не остановится. Перед сном гранмонтанцы, эти образцы строгих правил, ежедневно мыли бороду, расчесывали ее и укладывали красивыми волнами! На кого и уповать, если даже эти монахи, более суровые, чем сами цистерцианцы, занимались подобными вещами!
Ногти
Ногти не полагалось стричь ни в воскресенье, ни в праздничные дни. В сборнике Эйнсхема сказано, что можно стричь ногти на ногах, не испрашивая особого позволения, всякий раз, когда моют ноги. Что же касается ногтей на руках, то те, кто решил заняться этим, занимались маникюром перед вечерней или после капитула, спросив разрешения у соседей. Все это совершалось в полной тишине. Если же случалось, что кто-то заговаривал, когда стриг ногти, следовало обратиться к ближнему брату с Benedicite[41].
Тонзура
Изначально тонзура служила отличительным признаком монаха более, чем его одежда. Макушка головы брилась, а оставшиеся волосы образовывали кружок в подражание «венцу» апостола Петра. Картезианцы выбривали тонзуру шесть раз в год.
Монашеская тонзура (не путать с тонзурой клириков) – знак и свидетельство «священника и короля» – выстригалась ножницами. Волосы венчика достигали середины уха. В основном эта процедура совершалась в тишине. В основном… Когда же выстригали первую тонзуру у новициев, что в Эйнсхеме производили в больнице, то читали семь псалмов.
Находились и такие монахи, которые выделялись своими необычными, если не сказать авангардными, тонзурами. Поэтому сборники обычаев предписывали возврат к единообразию и традиции: «И пусть никто не украшает себя иной тонзурой, кроме принятой у нас».
Кровопускание
В Средние века все прибегали к кровопусканию (minutio) ради укрепления здоровья. Считалось, что производить кровопускание и очищение желудка лучше всего в определенное время, поэтому советовались с врачом, сведущим в астрологии. Весна и осень считались наиболее благоприятным временем для такого лечения. Старикам, пьяным, а также беременным кровопускание не делалось. Различные вены человеческого тела служили разным целям. Например, вена мизинца руки «отвечала» за исцеление печени, а вена правой руки гарантировала целомудрие.
Монахи уважали обычаи своего века. Поначалу они не соблюдали ни ритма, ни определенных дней, установленных для этой процедуры. Они действовали по потребности, но затем, как и во многих других областях, появилась более точная регламентация. Картезианцы Дижона производили кровопускание в пасхальную октаву, после праздника св. Петра, во вторую неделю сентября, за неделю до первого воскресенья Рождественского поста и за неделю до первого из трех воскресений до Великого поста. Четыре раза в год кровопускание делали августинцы, доминиканцы, кармелиты и монахи Бурсфельда; три раза – камальдолийцы, пять раз – викторинцы Парижа, премонстранты и каноники Арруэз; двенадцать раз – в других конгрегациях (как и у мирян).
В Эйнзидельне монахи являлись на операцию в ночной одежде. Зажигали яркий огонь. Перевязав руки, они пускали друг другу кровь, выказывая тем самым чувство милосердия. Эта процедура позволяет предположить наличие у монахов определенных медицинских навыков. Все происходило в полной тишине. По окончании кровопускания раздавали хлеб и вино или, по обычаям этого аббатства, воду, которая, по мнению средневековых врачей, более полезна в данном случае!
Летом операция происходила после девятого канонического часа, а зимой – после вечерни. Разумеется, только с разрешения старшего во избежание крайностей. Кажется странным, что можно проявить крайность в таком деле, как кровопускание. Но все объясняется просто: дни после операции назывались «днями болезни» или «днями запаса крови» и означали нечто вроде отпуска или каникул. Перед операцией монах получал дополнительные хлеб и вино, а после нее – освобождался от всенощных бдений в течение двух дней; ему разрешалось разговаривать с другими монахами, которые находились в сходном положении, и с гостями монастыря. В течение двух-трех суток (в разных орденах по-разному) он имел право на вечерний паек, получал вино и лучшую пищу: пшеничные лепешки, оладьи, овощной суп, жареную рыбу или мясо – такое меню было у строгих камальдолийцев; в Клюни – яйца, дополнительную порцию сыра, три блюда жареного; в Сито – белый хлеб. У викторинцев в XIV веке в течение первых двух дней после операции полагались совершенно немыслимые деликатесы: жареный цыпленок на двоих, гусь – на четверых в полдень, а на третий день – цыпленок на одну персону сверх того, что полагалось обычно! В Шартрез на три дня прерывали пост, и монах в первые два дня получал вечером три яйца.
В другом тексте, относящемся к монастырю Сен-Витон в Вердене (X век), говорится о блюде из яиц и угрей, о щуке с черным перцем и других рыбных яствах, приготовленных на свином сале, весьма жирном. Вечером братья получали вафли и сверх того двойную порцию кларета. И все это из лучших побуждений, здравия ради. Монахи чувствовали себя знатоками в искусстве врачевания и с полным правом давали рекомендации. В другом тексте говорится, что за неимением рыбы больным давали жидкую, жирную смесь вина, яиц и топленого свиного сала. Так что монахи прошлых веков были склонны к энергичному «восстановлению сил». Только одно суровое аббатство Бек ничего не предусматривало для дней после операции.
Кровопускание начали практиковать с VII века. Ни причины, ни истоки этой процедуры не известны. Возможно, попытка преодолеть плачевные результаты несбалансированного питания и малоподвижного образа жизни? Если так, то уровень науки в Средние века был близок к нашему. Во всяком случае, обильная пища после кровопускания быстро ликвидировала ощущение блаженства, действительного или воображаемого, какое наступало после операции. Может, это был способ победить плотские искушения? Но подобный механический образ действия совершенно противоположен самому духу обета целомудрия, основанному на воле и самоконтроле. Кто поверит, что для борьбы с искушениями не достаточно трудов, отказа от сна, суровых постов и воздержания?
Возможно, что практика кровопускания была принята, как сказано в одном старом тексте, по «медицинским» соображениям: лекарств существовало мало, или они отсутствовали вообще. На самом деле, эта операция попросту была модной на протяжении IX—XVII веков (вспомним Людовика XIV) и как любая мода прекратила свое существование без видимых причин. Некоторые монашеские ордена довольно рано отказались от кровопусканий, например, картезианцы еще до 1373 года. У других эта метода оставалась в уставах до XV—XVI веков. Достаточно долго хранили верность такой моде миряне. Они составляли клиентуру «минутора»[42]. Нередко целыми семьями они отправлялись на несколько дней в монастырь для участия в церемонии, скажем даже, празднике с отдыхом после каждого сеанса. Кроме того, люди прибегали к пиявкам, так, восемнадцать мансов[43] аббатства Прюм посылали монахам по тридцать пиявок каждый.
