Николай Непомнящий - Загадки истории России
Но образованность Таракановой подтверждает не только знание языков. Ее обширнейшая переписка с разными людьми дает нам право говорить о ее общем интеллектуальном уровне, который с полным правом можно охарактеризовать как высокий, что опять же свидетельствует о целенаправленном обучении и воспитании. Такого обучения и воспитания в карете путешественника не приобретешь.
Наконец, очень интересен и факт наличия целого списка исторических работ, авторы которых настойчиво проводят одну только мысль: Тараканова — самозванка и никем другим быть не может. Эту мысль они повторяли с упорством Катона Старшего, заканчивавшего, как известно, каждую свою речь в римском сенате призывом разрушить Карфаген. Катон своей цели добился; но когда кто-то начинает чересчур настойчиво акцентировать общественное внимание на том или ином вопросе, невольно спрашиваешь себя: уж не оплачено ли кем-нибудь такое старание?
Это замечание прежде всего относится к М.Н. Логинову и П.И. Мельникову-Печерскому, о которых мы уже упоминали. Первый писал о самозванке дважды — в 1859 году в журнале «Русский вестник» и в 1865 году в журнале «Русский архив»; несколько раз публиковал материалы о Таракановой и Мельников-Печерский, но особую известность имеет его объемное исследование «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская», сначала опубликованное в «Русском вестнике», а позже включенное в собрание сочинений писателя (1909 г.).
Необъективность обоих авторов по отношению к Таракановой видна в их сочинениях невооруженным взглядом. Для них она — только самозванка, а вдобавок и неуемная развратница, в ловко расставленные сети которой попало неисчислимое множество людей самых разных званий и положений. Исключение составил лишь Орлов, сам заманивший прелестницу в хитроумную ловушку.
Почему же и Логинов, и Мельников-Печерский, располагавшие в процессе своей работы ценнейшими архивными данными, использовали их столь однобоко? Интересную догадку по этому поводу высказывает отечественная исследовательница Нина Молева, писавшая о загадке «княжны Таракановой» еще в начале 80-х годов. Она, характеризуя Логинова, пишет: «Конечно, не министр и не государственный секретарь (имеются в виду Д.Н. Блудов и С.С. Уваров, тоже писавшие о самозванке. — Авт.), всего лишь крупный чиновник, губернатор, зато в дальнейшем начальник Главного управления по делам печати. Ведь почему-то из всех губернаторов, грешивших научными интересами, выбор остановился именно на нем…» И далее: «…Так не было ли и «дело Таракановой» поручением с заранее намеченной целью: знаком доверия — залогом карьеры?»
Как видим, не исключено, что материал Логинова о Таракановой мог быть заказным и служил его автору своеобразным трамплином для дальнейшей карьеры.
То же самое можно сказать и в отношении Мельникова-Печерского. Мы знаем его лишь как талантливого писателя, автора романов «В лесах» и «На горах», но оказывается, что Мельников-Печерский занимал одновременно и крупные чиновные посты, был, в частности, доверенным лицом министра внутренних дел. А ведь начинал человек простым учителем в Нижнем Новгороде. Однако поднялся до самых верхов, и когда писал свое исследование о Таракановой, пользовался собранием документов К.К. Злобина, директора Государственного архива и архива министерства иностранных дел. Таким расположением пользуется не каждый. Но использовал свои возможности Мельников-Печерский явно для того, чтобы кому-то угодить. Кому — об этом будет сказано ниже.
Итак, мы постарались с разных сторон рассмотреть вопрос о происхождении «княжны Таракановой», о ее целях и возможных покровителях, и теперь нам остается самое трудное — показать, кто фальсифицировал дело «княжны», с какой целью и как. А для этого придется предпринять довольно пространное отступление в глубь российской истории, а именно — к началу XVII века, поскольку именно там, по мнению автора, находятся истоки той лжи и тех фальсификаций, которые, превратившись с течением времени в мощный поток, до неузнаваемости исказили нашу действительную историю. Вместо нее мы имеем всеохватывающую систему мифов, где превеликое множество ключевых моментов прошедшей российской жизни либо искусно снивелированы, либо показаны крайне тенденциозно, либо вовсе замолчаны. Естественно, напрашивается вопрос: «Кто виноват?» И здесь мы не можем не сказать слова в защиту авторов нашей писаной истории (имеются в виду историки дооктябрьского периода).
Конечно, все они, начиная от Василия Татищева и кончая Василием Ключевским, были людьми разных эпох и нередко придерживались разных исторических концепций, однако все они писали историю Россию, то есть оперировали одними и теми же историческими фактами. Их можно упрекнуть в субъективизме и предвзятости, в неоправданном выпячивании чего-либо или, наоборот, в его недооценке, но только не в предумышленном искажении нашего прошлого. Но ведь оно искажено, и факты, открытые ранее и открываемые сейчас, подтверждают это. В чем же причина такого положения?
По нашему глубокому убеждению, в том, что все наши историки оказались жертвами высочайших политических интриг, заложниками той государственной системы, которую 300 лет возглавляли ее родоначальники и неусыпные охранители — Романовы. Именно они были жесточайшими цензорами и Карамзина, и Соловьева, и Ключевского, а главное — авторами целого собрания исторических мистификаций, что и привело к искажению векового прошлого России.
Поэтому, несмотря на то, что мы знаем массу фактов из нашей истории и, казалось бы, можем легко и свободно проследить ее ход, эта наша уверенность тотчас пропадает, стоит лишь углубиться в исторические недра. Ибо вдруг выясняется: факты есть, а объяснить их нечем, все почему-то находится в состоянии неопределенности, недосказанности, догадок и предположений. Сплошь и рядом невозможно понять спусковой механизм тех или иных событий, установить силы, приведшие этот механизм в действие, выяснить истинные причины, толкнувшие отдельного человека или целую группировку к совершению того или иного действия.
Например, нам неизвестно, какой смертью умер Иван Грозный — естественной или нет; мы до сих пор не знаем, что стояло за трагедией в Угличе — преднамеренное убийство или случайность, как не знаем и того, кто одиннадцать месяцев под именем царя Дмитрия I сидел на московском престоле (и не только сидел, но и принял титул императора — первым в России, хотя почему-то считается, что первым был Петр); нам неизвестны истинные причины Северной войны; мы все в догадках, оставлял ли Петр I завещание о том, кому править после его смерти, или, как говорит традиция, успел лишь нацарапать слабеющей рукой: «Отдать все…» (а завещание, предполагается, было и хранилось в Голштинии, в Киле, куда в 1739 году прибыл кабинет-министр Анны Иоанновны Бестужев-Рюмин, изъявший все тамошние архивы. Поговаривают, что в них хранилось и завещание Петра. Другая версия — завещание оказалось каким-то образом у «княжны Таракановой». Правда, многие историки считают его поддельным); полной тайной окутано Пугачевское восстание, что дало простор для самых неимоверных предположений (одно из них — восстание инспирировала сама Екатерина II); тайной за семью замками является смерть Павла I и пожар Москвы в 1812 году; мы не знаем, кто такой был старец Федор Кузьмич, которого молва считала императором Александром I, тайно оставившим трон и посвятившим себя церковному служению; мы не знаем…
Впрочем, довольно. При желании перечень российских тайн можно продолжать до бесконечности, узнать же истинную подоплеку каждой из них — все равно что разгадать загадку великой теоремы Ферма. Но остановимся и перейдем к разговору о непосредственных виновниках фальсификаций — Романовых. И прежде всего выясним, что они за люди, откуда вели свое происхождение и как оказались на российском престоле — это поможет нам понять, почему Романовы, став правящей династией России, до конца своих дней так заботились о соответствии ее истории преданиям и легендам своего рода. А их, этих легенд, было предостаточно.
Первая из них — легенда о происхождении. Казалось бы, Романовы — самый что ни на есть русский род. Пусть не княжеский, а боярский, но все равно русский. Однако дотошные историки отыскали документы, из которых следовало совершенно противоположное. Оказалось, что родоначальник Романовых, появившийся на Руси в XIII веке, — выходец то ли из Пруссии, то ли из Литвы. На родине он был известен как Гланда-Камбила Дивонович, у нас же, после крещения в 1280 году, — стал именоваться Иваном. Это уж в следующем столетии от его сына Андрея Кобылы пошли Кошкины и Захарьины; что же касается Романовых как таковых, то свою фамилию они получили от Романа Захарьина-Кошкина, отца небезызвестной Анастасии, первой жены Ивана Грозного.
