Эрнест Лависс - Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая
С 1836 по 1856 год рядом самовластных султанских ирадэ[66] Махмуда и Абдул-Меджида были изменены старые основные законы Оттоманской империи и взаимные отношения различных частей ее народонаселения; они изменили отношения между мусульманами и христианами и мусульман между собой. Эти приказы (ирадэ) подготовили и сопровождали два высочайших рескрипта[67] 1839 и 1856 годов, которые считаются хартиями Оттоманской империи. Совокупность двух хартий 1839 и 1856 годов и относящихся к ним указов носит название танзимата — арабская множественная форма, употребляемая по-турецки как единственное число от глагола наззама («привести в порядок, организовать»), откуда существительное низам («порядок, организация»).
Этот самодержавный акт султана Махмуда имел целью, конечно, отчасти обезоружить Европу, предупредить соглашение насчет раздела Турции; но он имел и другую цель — улучшить Турцию на пользу самих турок и турецкого правительства путем реформ, о необходимости которых известная часть турецких подданных заявляла еще в XVIII веке. Небольшая кучка османских либералов, сподвижников султана Махмуда в его государственном перевороте, искренно верила, что в реформах Турция найдет средство против всех своих зол и что для страны начнется эра полнейшего благоденствия. Но страпа совершенно не была подготовлена к новому порядку; правительство не располагало персоналом чиновников, который мог бы проводить его в жизнь, туземцы не были достаточно образованы, чтобы его понять. В провинциях, население которых обладало восприимчивым умом и было располонсено к реформам, последние парализовались сепаратизмом и обычным правом.
Чтобы заменить старые силы, истощенные или сломленные, необходимо было вырастить и воспитать новое поколение, притом европейски образованное; первым высшим учебным заведением был Терджуман одасы («Кабинет переводчиков»), учрежденный вслед за греческим восстанием, когда удаление фанариотов от дел заставило образовать коллегию для международных сношений Порты; из него вышли люди, управлявшие Турцией вплоть до 1870 года: Али-паша, Фуад-паша, Ахмед Вефик-паша, Намык-паша, Савфет-паша и др.
В то время как «Кабинет переводчиков» знакомил небольшое число османов с западной культурой, печать начала играть роль в перевоспитании мусульман Оттоманской империи. Честь создания турецкой прессы принадлежит французам. В 1825 году Александр В лак основал в Смирне первую турецкую периодическую газету Восточный зритель (he Spectateur de Vоrient). Приглашенный султаном Махмудом в Константинополь, он начал издавать там Оттоманский Монитер (Moniteur ottoman) — официальный орган правительства(1831), выходивший сначала па французском языке. В следующем году (1832) стала одновременно с ним выходить на турецком языке Ведомость событий, которая представляла собой воспроизведение Монитера[68]. В 1843 году французское издание, к которому враждебно относились посольства, прекратило существование и было заменено Перечнем известий (Джеридеи-хавадис), полемической газетой правительства, официальным органом которого оставался Так-вими-векаи. В 1860 году появилась первая турецкая газета, пытавшаяся если не представлять оппозицию, то по крайней мере давать обсуждение, — Истолкователь событий (Терджу-мани-ахвал); затем в 1861 году стала выходить Картина общественного мнения (Тасвири-ефкяр)[69], газета либерального направления. Тасвири-ефкяр знаменует собой ступень в эволюции мусульманских идей в Турции; она первая ввела в письменность знаки препинания; она помещала в фельетонах или в самом тексте ученые сочинения, как, например, Историю Селевкидов и парфян Субхи-бея, иллюстрированную снимками с портретных медалей, исследования об Авицене, выдержку из Народного права Ваттеля- и т. п.
Три года спустя в Турции уже сформировались среди мусульман настоящие партии, имевшие прессу для защиты своих программ — газеты: Проницательный (Васирет) — консервативная; Время (Вакыт), Будущее (Истикбал), Верность (Садакат) — прогрессивные.
Журналы, популяризация, общества. К этому нее времени (между 1860 и 1863 годами) относится основание первого ученого общества в Турции и первых периодических журналов, как научных, так и популярных, с иллюстрациями, воспроизводящими человеческий образ; в 1861 году возникает Оттоманское научное общество (Джемийети-ильмийейи-османийе)[70], издающее Научное обозрение (Меджмуаи-фунуп); в 1863 тору — Литературное общество (Джемийети-китабет), издающее иллюстрированный ежемесячник и затем военное обозрение. Сравнивая статьи этих журналов со статьями, появлявшимися в первых турецких газетах, поражаешься перемене, происшедшей в представлениях о Западе, в идеях и в языке, который начинает вырабатываться для передачи этих сведений и этих идей. В 1848 году Таквими-векаи пытается в следующих выражениях объяснить своим читателям, что такое Французский институт: «Самой знаменитой французской академией является большое учебное заведение по разным наукам, соединяющее в себе пять академий. Первая занимается тонкостями разных языков; вторая — различными предметами обучения — рисованием, скульптурой, архитектурой, музыкой, поэзией, риторикой и прочими искусствами, которые называются изящными искусствами;…. четвертая — науками филологическими; пятая — науками политическими». Начиная с 1865 года в оттоманских журналах можно найти не только точные понятия об Институте, но и частичные отчеты, написанные на варварском — с точки зрения ориентализма — турецком языке, испещренном французскими словами, которые мало-помалу входят в туземный язык. За пятьдесят лет, и особенно быстро за последние тридцать лет, оттоманский турецкий язык глубоко изменился. «Наш свод законов послужил образцом для законодательных попыток, изложенных в Дестуре[71]. Французские писатели-классики и особенно оба великие фрондера XVIII века — Вольтер и Руссо — изучались, переводились, сокращались (и часто искажались) в целом ряде книг и газет. Большой турецкий словарь Лехджэ-йи османийе, изданный в 1875 году Ахмед Ве-фик-пашой и составленный с патриотической точки зрения, так как в него включены лишь действительно турецкие слова и небольшое число арабских, персидских и иностранных слов, получивших в общежитии определенное значение, узаконил этот новый язык; он проложил новый путь оттоманской лексикографии, возбудив, правда, вначале некоторый шум»[72].
Эти изменения в понятиях и языке были вызваны преимущественно прессой, литературой, нарождающимся театром, зачатками парламентарного режима и политических прений; народное образование сыграло- в этом деле лишь очень незначительную роль. Все турецкие интеллигенты, подвизавшиеся на практическом или литературном поприще с 1850 года, были самоучками.
Народное образование. Секуляризация народного образования в Турции была осуществлена в 1846 году. К этому времени относится организация Совета или Комиссии по народному образованию (Меджлиси-меарифи-умумийе), которая упоминается в старейшем ежегоднике (Салъпаме) Оттоманской империи, изданном в 1847 году. В 1857 году этот совет был преобразован в департамент министерства (Меарифи-умумийе пазарети).
До 1846 года преподавание, всецело сосредоточенное в руках улемов, оставалось тем, чем оно было во времена халифов. Существовало два рода школ: мектеб (начальные школы), которыми заведывали имамы кварталов, и медресе (семинарии и вместе богословские школы), состоявшие при больших мечетях и содержавшиеся за счет вакуфа (неотчуждаемых имуществ). Преподаватели медресе получали свои ученые степени в форме свидетельств, выдаваемых им их учителями. О программе преподавания, одинаковой для всех мусульманских обществ, дает точное понятие программа университета Эль-Азхар в Каире: 1) науки «от разума»: синтаксис, грамматика, риторика, стихосложение, логика, каноническое право, терминология предания; 2) науки «от откровения»: чтение и правильное произношение корана, предание, экзегетика корана, право, юриспруденция, наследственное право; 3) науки, совмещающие оба начала: догматика.
Гораздо большие препятствия встречала организация среднего образования в Турции. Оба принципа, на которых оно построено во Франции, — интернат и платность — противоречат духу и обычаям мусульман[73]. Эти затруднения осложнялись дальностью расстояний и дурным состоянием путей сообщения. С другой стороны, земледельцам и мелкому люду было легче провести своих детей через школы при мечети, что освобождало их от военной службы и почти обеспечивало им заработок, чем готовить их в чиновники и хлопотать о принятии их в правительственные школы. Наконец, совершенно не существовало основного, необходимого условия — туземного учительского персонала. Рассадниками образования в Турции до 1870 года были самоучки, воспитанные на старинный лад и сумевшие впоследствии, интересуясь культурой Запада, приобрести о ней лишь отрывочные знания. Воспитанные в Европе молодые чиновники были слишком немногочисленны и слишком заняты службой, чтобы оказывать воздействие на умы молодежи. Люди, которые на молодежь влияли, каковы Шинаси-эфенди, Субхи-бей, Зия-бей, Тахсин-эфенди, Джевдет-паша, Кемаль-бей и другие, никогда не бывали в Европе или посетили ее уже в ту пору, когда их образ мыслей сложился до степени предубеждения.
