Эрнест Лависс - Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая
268
Средневековая поговорка: «Roma locuta, causa finita», т. е. «Рим высказался — дело покончено». Автор крайне преувеличивает и слишком елейным тоном излагает значение той духовной реакции и того временного усиления духа мистицизма и ханжества, которые характерны для буржуазии в середине XIX века, когда имущие классы начали в папстве и церкви усматривать могущественную поддержку против социализма. — Прим. ред.
269
Чисто богословский спор о том, растет ли душа в человеке или непрерывно наново создается постоянным проявлением божьей воли. Спор, не имеющий тени смысла вне этих богословских фантастических условностей. — Прим. ред.
270
Как в Мексике, так и в Бразилии франкмасоны были решительно ни при чем. Католические патеры и монахи, как всегда и везде, деятельно поддерживали самую черную и беспросветную реакцию (в частности в Мексике в 1863–1867 годах они поддерживали интервентов-французов и их ставленника Максимилиана против законной республиканской власти президента Бенито Хуареса). Не мудрено, что едва только удавалось где-либо низвергнуть владычество реакции, там сейчас же раздавался крик «долой попов!» и начиналась, вполне естественно, самозащита светского государства, т. е. именно то, что наш автор называет «преследованием церкви». — Прим. ред.
271
Эта изуверская выходка Пия IX и раскрыла глаза всем, кто еще колебался и носился с нелепой мечтой о «примирении» церкви с прогрессом, что эта мечта абсолютно неосуществима. Пий IX «осудил» не только коммунизм и социализм, но и возможность настоящего научного исследования вообще. Мало того: самым откровенным образом Пий IX высказал претензию на свою верховную власть над всеми светскими правительствами и именно вследствие «божественного происхождения» церкви и папской власти. Все это было прямым возвращением к самым глухим и диким временам средневековья. — Прим. ред.
272
Автор здесь явно лукавит и путает, желая хоть немного смягчить нагло провоцирующий характер этого папского Силлабуса, отрицающего не только веротерпимость, но вообще всю культуру, выработанную человечеством с эпохи Возрождения XIV–XV веков вплоть до 1864 года, когда появился этот изумительный документ. Автор просто выдвигает ложное утверждение, внушая читателям, будто папа, осуждая лишь в «философском» смысле, терпит известные положения в «практическом» смысле. Ничего подобного! Пий IX, например, в «философском» смысле заявил о первенстве церкви над государством, а в «практическом» смысле проклял Гарибальди и всех деятелей объединения Италии. — Прим. ред.
273
И были, конечно, совершенно правы. Пий IX, впрочем, сам и не думал никогда проводить никаких различий между философским и практическим истолкованием своих изуверских заклинаний и проклятий. — Прим. ред.
274
In partibus infidelium — в странах неверных (в данном понимании — в стране некатолической). — Прим. ред.
275
В апреле 1868 года баварский министр иностранных дел князь Гогенлоэ пытался договориться с различными европейскими кабинетами с целью помешать открытию собора.
276
Каждый член собора подавал голос устно, говоря да (placet), нет (nоn placet) или да с оговоркой (placet juxta moium).
277
На публичных сессиях можно было голосовать только простым placet и non placet.
278
Отцы собора насчитывали в своей среде: 49 кардиналов, 9 патриархов, 4 примаса, 123 архиепископа, 481 епископа, 6 аббатов, 22 генеральных аббата, 29 орденских генералов, или генеральных викариев. К 20 декабря число отцов собора достигало 743. Вследствие смертей, болезней, отпусков или самовольных отъездов оно уменьшилось до 667 к началу третьей сессии (24 апреля 1870 г.) и до 535 к началу четвертой сессии (18 июля).
279
Эта фраза у нашего автора построена так неясно, что читатель может подумать, что «целая туча враждебных писаний» была направлена против Дёлингера и в пользу догмата о непогрешимости. Как раз наоборот: все они выступили всецело в помощь Дёлингеру и против бессмысленного догмата о непогрешимости папы. — Прим. ред.
280
Квартал, где в средневековых городах было разрешено жить евреям. Кое-где гетто удержались до XIX века. — Прим. ред.
