Виталий Доренко - Морские битвы России. XVIII-XX вв.
В это время англичане, стоявшие на шпрингах в готовности к сражению, открыли меткий и сильный огонь с кораблей и фрегатов. Гейден вводил свою эскадру в затянутый дымом порт, и едва «Азов» миновал крепость и укрепления, как турки открыли по нему сильнейший огонь.
Вице-адмирал Кодрингтон сначала сражался с кораблем турецкого флагмана, несмотря на то что ближе находился корабль египтянина Могарем-бея. Кодрингтон, желая избежать напрасного кровопролития, послал к Могарем-бею своего лоцмана, грека, уроженца острова Мило, но вмешались турки. Они дали картечный залп по шлюпке с парламентером. По «Азии» открыл огонь другой корабль. Теперь флагманский корабль англичан вступил в бой не только с двумя кораблями, но и с судами второй и третьей линий. «Азия» потеряла бизань-мачту, с падением которой прекратили стрельбу некоторые кормовые пушки. Английский адмирал подвергался величайшей опасности. Но в этот момент в сражение вступил Гейден: его корабль, покрытый густым дымом, осыпаемый картечью, ядрами и пулями, быстро подошел к неприятелю на расстояние пистолетного выстрела, стал на якорь и мгновенно убрал паруса.
Павел Степанович Нахимов так описывал начало сражения: «В 3 часа мы положили якорь в назначенном месте и повернули шпрингом вдоль борта неприятельскаго линейнаго корабля и двухдечнаго фрегата под турецким адмиральским флагом и еще одного фрегата. Открыли огонь с правого борта… „Гангут“ в дыму немного оттянул линию, потом заштилил и целым часом опоздал придти на свое место. В это время мы выдерживали огонь шести судов и именно всех тех, которых должны были занять наши корабли… Казалось, весь ад развернулся пред нами! Не было места, куда бы не сыпались книпели, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били все в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться истинно с особенным мужеством, чтоб выдержать весь этот огонь и разбить противников…».
А вот как описывает это сражение историограф Средиземноморской эскадры капитан 1 ранга Иван Иванович Кадьян:
«Тогда положение англичан переменилось, противники их начали слабее и слабее действовать, и господин Кодрингтон, коему помог наш адмирал, сокруша капитан-бея, сокрушил и Могарема, корабль первого, пронесясь по линии, брошен на мель, а второго сгорел, суда второй и третьей линии, бившие „Азию“ с носу и кормы, потоплены. Но зато „Азов“ обратил на себя общее внимание врага ярою злобою противу его кипевшего не только ядра, картечь, книпели, пули и брандскугели, но даже обломки железа, гвозди и ножи, кои турки в бешенстве клали в пушки, сыпались на него с одного корабля, пяти двухдечных фрегатов, бивших его в корму и в нос, и многих судов второй и третьей линий. Корабль загорался, пробоины увеличивались, рангоут валился.
Его сиятельство граф Гейден, находясь на юте во все время сего страшного сражения с веселым челом и совершенно спокойным духом, великим людям свойственным, наблюдал действия эскадры и противоборство многочисленного, в четверо сильнейшего неприятеля, предупреждая и отвращая все его дерзкие предприятия, с душевным удовольствием примечал ослабевающую силу онаго, но сердечно скорбел о потере достойных воинов своих. Храбрый и опытный капитан Лазарев 2-й, находясь попеременно в разных местах корабля своего, управлял оным с хладнокровием, отличным искусством и примерным мужеством, ободряя личным присутствием твердость и храбрость нижних чинов и искусно направляя действие артиллерии, ускорял разрушение сил оттоманских, и Тагир-паша, на сем фланге начальствовавший, опасаясь потопления избитого фрегата своего с поспешностью перешел на другой. Когда же приспели к местам своим „Гангут“, „Иезекииль“, „Александр Невский“ и „Бреславль“, когда полетели и их ядра на вражеские корабли, тогда „Азов“ мало помалу начал выходить из страшного аду, в коем он находился. 24 убитых, 67 раненых, избитый такелаж, паруса, а в особенности рангоут, и более 180 пробоин, кроме 7 подводных, доказывают истину сказанного.
Турки вообще целили по рангоуту, что было бы полезно, если бы сражались под парусами, напротив, союзники метили, как и быть должно, по корпусам, разрушая кои, били у них много людей. Мачты корабля „Азов“ были так избиты, что на пути в Мальту, имея фальшивое вооружение, он с великою опасностью нес нижние паруса.
Капитан-лейтенант Баранов был в сей геройской битве действительным помощником капитана своего господина Лазарева и показал особенное присутствие духа, он исполнял с быстротою и точностью все его приказания, и, направляя корабль, как дело того требовало, равнодушно распоряжался действиями и управлением онаго, и когда из правой его руки вырвало картечью рупор, то господин Баранов, невзирая на боль, контузиею причиненную, с стоической твердостью и необыкновенным хладнокровием, взяв другой в левую руку, спокойно продолжал делать зависящие от него распоряжения.
Рассматривая положение кораблей „Азов“ и „Азия“, нетрудно решить, кто из них находился в большей опасности, и сэру Кодрингтону или графу Гейдену принадлежит победный дня сего венец. Здесь, кстати сказать, что когда „Азия“ перебила шпринг у корабля капитан-бея, тогда он повернулся к „Азову“ кормою, граф, увидя сие, приказал громить его в оную из 14 орудий, когда же он по причине перебитых канатов своих пошел за „Альбионом“, с другим 76-пушечным кораблем, с сим последним с начала сражения дравшимся, по которому „Азов“ весьма сильно действовал, и там оба остановились на якорях, тогда, будучи не в состоянии сопротивляться долее, а особенно когда у него в констапельской сделался пожар, и сильные картечные выстрелы „Азова“ не дозволили гасить оный, тогда яростию дышущие оттоманы, отрубив канаты, устремились среди гибельнаго положения своего в злом намерении сцепиться с кораблем „Азов“ и сжечь его, но, встретив сильную и необоримую преграду в его ядрах и картечях, часть экипажа онаго бросилась на гребные суда, а другие, подняв торопливо фор-стеньги-стаксель, спустились под оным на берег, пламя указывало путь его к онаму.
Кроме сего корабля, адмирал наш потопил два большие 50-пушечные фрегата, два корвета второй линии со всеми бывшими на них разноплеменными народами и истребил фрегат Тагир-паши, убив и ранив на оном из числа 600 около 500 человек. Паша, видя его наполненный трупами и боясь утонуть на оном, перешел на другой, но вскоре и оттуда должен был спасаться и остальное время до рассвета провел на островке.
Следовавшие за кораблем „Азов“ наши корабли и фрегаты по мере вступления их в порт встречали сильную канонаду крепости, батарей и судов неприятельских, а брандера, зияющие жерлами, готовые запылать в одну минуту, шли на сближение с ними; „Гангут“ и „Иезекииль“, встретив во время два из них верными выстрелами, немедленно пустили их ко дну со всем экипажем. Третий потоплен кораблями „Иезекииль“ и „Александр Невский“.
Французский корабль „Сципион“ наскочил на турецкий брандер и своим бушпритом увяз в его вантах. Пламя перекинулось на корабль. Девять человек сгорели в огне, многие получили серьезные ожоги. Но в конце концов с пожаром справились. С помощью других кораблей брандер был пущен ко дну.
Линейный корабль „Гангут“ вступил в бой одновременно с несколькими судами противника, в том числе с фрегатом Тагир-паши. Корабль „Иезекииль“ атаковал 54-пушечный турецкий фрегат и много мелких судов второй и третьей линий. Корабль „Александр Невский“ уже при входе в Наваринскую бухту уничтожил береговую батарею, а затем в течение 40 минут расправился с 58-пушечным турецким фрегатом».
Участвовавший в сражении на корабле «Гангут» лейтенант Александр Петрович Рыкачев так описал Наваринское сражение: «Мы в это время следовали за кораблем „Азов“ в совершенном дыму, в самом разгаре начавшейся битвы. На право была у нас Наваринская крепость, на лево сильныя батареи острова Сфактория. По обе стороны у входа горели брандеры, угрожая нам пожаром. Весь неприятельский флот, построенный в три линии полукружием, был перед нами, действуя уже всеми своими орудиями. Если прибавить к этому еще то обстоятельство, что густой дым закрывал не только тесный и мало известный нам проход, но даже и всю губу, то не трудно составить себе хотя приблизительное понятие о том затруднительном положении, в котором мы находились.
Крепости и батареи встретили нас сильным картечным огнем, причинившим большой вред нашему рангоуту и парусам и переранившим и убившим многих на юте. С перваго же нашего залпа и залпа с французскаго корабля „Бреславль“, находившагося у нас вправе, батареи и крепости совсем замолчали. Покончив с батареями, в густом дыму, под выстрелами всей правой стороны турецкаго флота шли мы вперед за кораблем „Азов“, действуя на оба борта. Достигнув до якорного места, назначеннаго нам по диспозиции вице-адмирала Кодрингтона, сделанной 7-го октября, перед носом корабля „Азов“ в расстоянии от него в полукабельтове бросили мы даглист со шпрингом на 28-ми саженях глубины. Едва успел корабль наш придти на канат, как у нас под самым бушпритом пронесло горящий турецкий корвет, сцепления с которым мы избежали только, потравив 10-ть сажен канату. Его пронесло в неприятельскую линию, где не более как через пять минут он взлетел на воздух.
