Лев Гумилев - Струна истории
После него разгорелась война диадохов (323–301 гг. до н. э. – Ред.) – это была ужасная война. То есть, казалось бы, он не достиг ничего, но имя-то мы знаем, биография-то его сохранилась, а он этого-то и хотел. То есть чего же он хотел? Иллюзии. Может быть, богатства? Он щедро раздавал богатство на все стороны, нет, он не хотел богатства, – для себя, во всяком случае. А те люди, которым он раздавал это награбленное золото, уже потом, вернувшись, что они с этим золотом делали? Да, пропивали, попросту говоря. Это же солдаты, уставшие после походов, которым незачем было делать какие-то накопления. Завтра их опять позовут в поход, завтра опять в бой. – Зачем иметь какое-то имущество? И они бросали непропитое золото, отдавали его своим подружкам, шли снова в бой и воевали. Причем на этот раз, – уже друг против друга. Одни – за Антигона, другие – за Селевка, третьи – за Птолемея, четвертые – за Эрмена и Пердикку и так далее. Причем никаких лозунгов ими не высказывалось, а просто говорилось: «Братцы! Наших бьют!» – и этого было достаточно.
То есть Александр стремился к иллюзии.
Но может быть, это исключительный случай? Давайте посмотрим, может быть, речь идет о каком-то, ну просто фантастическом каком-то царе, который воспользовался своим служебным положением во зло и своему народу, и всем окружающим?
* * *Но возьмем такого человека, как, допустим, Сулла, биография которого хорошо известна. Больше известны, между прочим, биографии древних людей, чем людей средневековых, так что возьмем еще одного грека.
Вот стоял Рим, выигравший еще одну страшную Пуническую войну, победивший Карфаген, захвативший всю Италию, – богатый город, растущий, с дворцами, с веселыми площадями, где плясали цыгане; где показывали фокусники фокусы; с театрами, где великолепные актеры надевали маски, а актеры изображали всякого рода танцы.
И вот, жил в этом городе обедневший аристократ Луций Корнелий Сулла.[106] Когда мы говорим обедневший аристократ, нам кажется, что он ходил и думал, где бы что-нибудь покушать. А ведь в то время «обедневший аристократ» значило совсем другое. Это значило, что у него на складе не лежало двадцать мешков золота, но дом у него был. Вилла у него была, как бы мы сказали – дача, не такая дача, как у наших профессоров, а каменная с атриумом – с бассейном, с большим парком. Рабыни у него были, рабы у него были, о пище он, конечно, не думал, потому что у него были стада быков или свиней, которые паслись в его дубовых рощах. Это считалось не богатством, это считалось нормальным достатком. Это же мы сейчас прогрессивные люди считаем, что если съел бифштекс, так это хорошо. Они-то считали – а как же иначе! Они же были еще «отсталые». (Смех в зале. – Ред.) Ну вот.
И все у него было. И веселый был он человек, остроумный, Луций Корнелий Сулла. И приятели у него были, и приятельницы в большом количестве. Но жизнь ему была не сладость, потому что Рим вел войну с нумидийским царем Югуртой (160–104 гг. до н. э. – Ред.) где-то далеко в Африке. И победу над Югуртой одерживал народный трибун – Гай Марий.[107]
Марий был человек коренастый, рыжеватый с большим лицом, грубый, отнюдь не остроумный, очень умный, прекрасный организатор, великолепный вождь. Связан он был с всадниками, то есть с богатыми людьми Рима, которые ему давали деньги под эти его военные операции, а он возвращал с процентами за счет местного населения, оставляя себе достаточное количество. То есть Марий считался первым полководцем и умнейшим человеком Рима и был, видимо, хороший полководец. И Суллу заело – почему Марий, а не я?
И что он сделал? Он попросился к Марию офицером. Ну, это можно было устроить, ему устроили (блат у него в Сенате был большой), послали его. Марий говорит: «Пожалуйста, останьтесь при штабе, Луций Корнелий!» А он: «Нет! Мне бы – на передовую!» «Странно. Но если хотите, – поезжайте».
Но там он совершил чудеса храбрости, там он своей атакой римской конницы опрокинул нумидийскую конницу, причем откуда он достал римлян – они ездить верхом не умели, но как-то Сулла сумел воодушевить свою конницу, что она сломила этих берберов,[108] предков нынешних туарегов.
Югурта бежал в Марокко к мавританскому царю Бокху. Сулла отправился туда, как парламентер, и потребовал выдачи Югурты, пригрозил Бокху так, что ему выдали гостя в цепях! – что для Азии и для Африки считалось самым страшным и позорным. Он привез этого несчастного Югурту в Рим, запихали его в подземную темницу, закрыли камнем, так с концами – до сих пор Югурта там.
А какую выгоду имел от этого Сулла? Вы думаете, деньги? Нет. Деньги получил Марий. Весь поход он собирал контрибуции с населения, страшно грабил это население, деньги попадали к нему, он их распределял. Сулла ничего не получил, так, какие-то наградные мелкие, которые ничего в его бюджете вообще не значили. Но он получил возможность ходить по Римскому форуму и говорить: «Нет, все-таки Марий-то дурак! А герой-то – я!»
И больше ничего. Ну, некоторые высказывались, как всегда: «Да, ну его, – хвастунишка! Вот Марий!»
И это его злило еще больше. И когда кимвры (это галлы) и тевтоны (это германцы) перешли через альпийские проходы и ворвались в Северную Италию, чтобы уничтожить Рим, против них были брошены все римские войска, и Сулла попросился опять.
Ему сказали: «Ну, ладно, раз ты такой смелый, – давай!»
Он отправился и вызвал на поединок вождя этих кимвров, этих галлов и перед войском его заколол. Отчаянный жест! После чего римляне одержали победу.
Сулла явился в Сенат: «Ну что, видели? Ну, что ваш Марий? Мешок он на ножках! А вот я!» – и никакой другой выгоды он от этого не имел.
После этого случилось для римлян несчастье. Они вели себя, надо сказать, в завоеванных странах исключительно по-хамски и обдирали население, как могли, поэтому никакой популярности у них не было. И когда царь понтийский Митридат выступил против Рима как освободитель Востока, то ему удалось перебить огромное количество римлян, рассеянных в Малой Азии и Греции. Война эта была такая, с нашей точки зрения, странная. Понтийское царство включало в себя восточную часть южного берега Крыма. Примерно от Феодосии до Керчи, Таманский полуостров и узкую полоску южного берега Черного моря, там, где сейчас Трапезунд и Синоп. Между горами и морем. И вот это-то царство выступило воевать против всей Римской республики, которая уже включала в себя, кроме Италии и Греции и Северной Африки, Испанию и часть Галлии, Южную Францию. Казалось бы, война такая не равная. Но, тем не менее, Митридат имел огромные успехи. Сулла потребовал, чтобы его послали на эту войну. Но тут Сенат сказал: «Хватит. Дай поработать и другим».
И назначили против Митридата кого-то другого, ставленника Мария. Сулла пришел в свой лагерь солдат, которых он хотел вести, которые были отставлены, к своему легиону, устроил митинг на скорую руку и заявил: «Солдаты! Нас отставили от похода!»
Те в ответ: «Как, что? Ах, как досадно, жалко! Вот мы думали сходить на войну!»
(Тогда ведь к войне было совсем иное отношение, чем у нас. Тогда люди хотели попасть на войну, они бежали на войну.)
Сулла говорит: «Что? И вы так разговариваете, квириты» (то есть граждане).
Это он их странно оскорбил, он их должен был бы назвать милитес – воины.
Те: «Как ты смеешь нас так называть?!»
«А то, что вы – дерьмо, – сказал Сулла, – сидят там старые идиоты в Сенате и под дудку Мария принимают решения, а мы все терпеть будем?!»
«Нет! Не будем терпеть! Веди!»
И Сулла скомандовал им: «В поход! В ряды! Шагом марш! На Рим!»
Рим был довольно далеко. Там узнали, что Сулла идет наводить порядки со своим легионом. Рим огородился баррикадами. Подошли к баррикадам вечером. Сулла приказал зажечь факелы, снял шлем, чтобы видели, что он идет впереди. И, значит, штурмовал родной город. Сломал баррикады, не боясь ничего. Вошел в Сенат, потребовал, чтобы собрались сенаторы и изменили решение. И его, Суллу и его войско, – послали бы на Восток, воевать против Митридата. Ну, братцы мои, тут каждый проголосует, – за. Куда ты денешься! Сенат послал Суллу.
Он действительно Митридата победил, разрушил Коринф, разрушил Афины, уничтожил массу культурных ценностей. А Марий за это время – сорганизовался, нашел сторонников, произвел государственный переворот. Взял власть в свои руки и стал истреблять всех знакомых Суллы. Причем, так как у него людей не хватало, он вооружил собственных рабов (ведь формация-то была рабовладельческая!), дал им в руки оружие и велел бить этих свободных рабовладельцев. Причем, они, как поймают их, так засекали розгами до смерти, – сенаторов, и всех, кто голосовал за Суллу.
