Иван Черных - Школа террористов
- Слышали, Альбина? А вы: "В истребители его не взяли". Из него и разведчик неплохой получился бы... Правда, что касается туфелек, можно было и без риска обойтись, как поступили командир и борттехник: они прямо на аэродроме у немецких коллег купили.
- А ты откуда знаешь? - удивился Андрей.
- Ну, я многое и другое знаю, - продолжал интриговать я друга. И пошел на пролом: - Золотухин подарок и Вайкулевичу купил, подороже твоих туфелек.
- Ну уж подороже, - не согласился Андрей. - Знаешь, сколько такая ручка стоит? Всего десять марок. Вайкулевич попросил для дочки купить, она десятилетку заканчивает. И марки свои отдал - от прошлой командировки остались... И когда ты успел все усечь? Может, ты вовсе не журналист?
- Как, вы не летчик? - удивилась теперь Альбина.
- Летчик, только бывший, - уточнил я. - Вот уступил место более молодому, перспективному, а сам сменил штурвал на перо.
- Вы намного старше Андрюши?
- На целых пять, - я сделал паузу, - месяцев.
- Так почему же? Журналистское дело, наверное, интереснее?
Ответить я не успел: за соседним столиком с шумом и хамской лихостью разместилась четверка одетых в спортивные адидасовские костюмы шалопаев, с вызовом поглядывающих на нас и о чем-то лопочущих на своем языке. Троим было лет по семнадцать, четвертому, с плечами "косая сажень" и играющими под короткими рукавами футболки бугристыми бицепсами, не более тридцати.
Мне соседи сразу не понравились, и без знания молдавского языка не трудно было понять их агрессивное намерение.
Открытого вызова долго ждать не пришлось: самый молодой из компании с длинными давно не мытыми волосами, свисающими сосульками, и золотой цепочкой на шее, повернулся к нам и угрожающе произнес на плохом русском:
- Эй, господа-оккупанты! А ну бистро допивайте, доедывайте и бистро уебивайте из нашего кафе.
Я заметил как негодующе сверкнули глаза Альбины, и она что-то резкое ответила парню. Тот огрызнулся, и все четверо громко захохотали.
- Подонки! - Альбина налила себе коньяку и выпила. - В школе, наверное, последними тупицами были, а тут героев из себя строят.
- Не обращайте внимания, - посоветовал я. - Закусывайте. Я позову официантку и рассчитаюсь. Все равно надо уходить. Сидеть рядом с такой компанией приятного мало.
- Ну, нет, - Андрей рукояткой ножа стукнул по столу. - Пусть не думают, что мы их испугались.
Парни, разумеется, слышали вызов, заговорили между собой шепотом. К ним подошла официантка, и они на время оставили нас в покое.
Мы уже завершали трапезу, допивали кофе, когда официантка поставила перед Альбиной бутылку шампанского.
- Мы не заказывали, - возразил я.
- Это соседи ей передали, - пояснила официантка.
- В знак примирения, - подтвердил волосатик. - Иди к нам. Зачем красивой молдавской девушке эти паршивый русский офицер? Ми скоро будем их мало-мало пинком под зад давать.
Альбина встала и взяла в руки бутылку с таким видом, что собирается размозжить голову обидчику. Тот вскочил, испуганно вытаращив глаза. Альбина спокойно поставила бутылку на их стол и сказала что-то на своем языке. Лица парней перекосились, словно проглотили горькие пилюли. Молча посмотрели друг на друга и ничего не ответили.
Мы допили кофе, собрались уходить, но официантка будто нарочно долго не появлялась. Я пошел её искать. А когда, рассчитавшись, вернулся, парней за столом уже не было.
Они поджидали нас на улице, встав у двери полукольцом, сосредоточенные, собранные, с налитыми злостью глазами. Ввязываться в драку нам, военным, на этой советской, но все-таки чужой земле очень не хотелось. Но и избежать её не представлялось возможным.
- Послушайте, - обратился я к старшему. - Неужели никто из вас никогда не бывал в России?
- Зачем нам твоя сраная Россия? - выскочил снова малолетка.
- Помолчи, - осадил его старший. И ко мне: - И что из того?
- У нас, в России, так гостей не встречают.
- Вы гости? - усмехнулся старший и обратился к Альбине: - Можно вас на минутку?
Андрей взял было её за руку, чтобы не пустить, но она отстранилась.
- Не беспокойся. - И шагнула к старшему.
Едва она сделала шаг, как длинногривый, издав устрашающий вопль, какими блистают ныне каратисты в американских кинобоевиках, рванулся ко мне, намереваясь ребром ладони ударить по лицу или шее.
Видимо, он обучался в школе каратистов - клич, выпад для атаки у него получились эффектно, - но он не знал, что я прошел школу десантников, побывал в Афганистане и такой зверь, как хиппи, мне не только не страшен, но даже смешон. Я среагировал мгновенно: отбил его руку, а когда он, не удержав равновесия, стал падать, рубанул ребром ладони по его давно немытой шее - завершил тот прием, который он намеревался осуществить. От негодования я вложил в удар всю свою силу, и мой противник отлетел в сторону, как мешок с трухой. Видя, что он долго не очухается, я бросился на помощь Андрею. Парни прижали его к стене, сбили фуражку и мутузили кулаками. Старший пока безучастно стоял в стороне и наблюдал за действиями своих подопечных - он был их тренером, догадался я.
Я выбрал парня повыше ростом и, судя по ударам, посильнее; схватил его за волосы, благо они тоже были длинными, и, дернув голову на себя так, что она откинулась назад, обнажив шею с острым кадыком, рубанул по ней. Кадык хрустнул, и парень, захрипев, опустился на землю. И тут же увидел как ко мне ринулся старший, детина с плечами Апплона и с мускулами Шварцнегера, выставив кулак левой вперед и отведя правый для удара.
Выйдя из одной атаки, я ещё не был готов ко второй и еле уклонился от удара - кулак вскользь прошелся по голове. Сенсей (теперь я убедился в этом окончательно) пролетел по инерции мимо. А когда мы очутились лицом к лицу, я заметил в его руке кастет. Не столь грозное оружие, однако по сравнению с голым кулаком довольно предпочтительное.
Альбина что-то крикнула и очутилась между нами. Я только успел разобрать слово "Барон". И оно, словно заклинание, остановило предводителей каратистов. Сенсей невнятно проворчал ругательство и убрал кастет в карман.
Прекратили драку и Андрей со своим противником. У обоих были разбиты носы, лица и руки испачканы кровью. Альбина взяла нас под руки и повела к машине.
7
Раскаленным полуденным солнцем воздух обжигал лицо, одуряюще вонял асфальт и валявшиеся у кафе отходы продуктов, несмотря на то, что на клумбе пурпурным огнем горели тюльпаны. Выращенные чьими-то заботливыми руками и обложенные красным кирпичом. А в машине и вовсе была нестерпимая духота. Мы открыли боковые стекла, Альбина включила вентилятор, но это мало что изменило.
Заурчал мотор, и машина рванула с места, обиженно взвизгнув тормозами - Альбина вымещала свое зло на технике.
Прежде чем ехать домой, она остановилась у телефон-автомата и позвонила подруге. К счастью, та оказалась дома, и мы поехали к ней, чтобы привести себя в порядок: у Андрея рубашка была в крови, нос заметно распух; у меня - оторван погон и ныла скула с оставленной непонятно кем и когда ссадиной.
Подруга, как я и предполагал ( не случайно Альбина не взяла её с нами на пляж), оказалась довольно непривлекательной толстушкой лет тридцати, малоразговорчивой, но с умными и добрыми глазами, ненавязчивая, знающая себе цену.
Пока Андрей застирывал рубашку, я пришил погон, подгримировал кремом и пудрой Марины - так звали подругу - ссадину на скуле и выгладил рубашку.
Над Андреем хлопотала Альбина. Мы провозились часа два, "зализывая раны", попили кофе и, наконец, отправились на сватовство.
На этот раз нас встретил сам хозяин: крупный, хорошо упитанный мужчина килограммов под сто, с приятным симпатичным лицом, тяжелым подбородком (унаследованном не совсем удачно на мой взгляд Альбиной), с могучими волосатыми руками и короткой боксерской шеей. Он окинул нас пытливым взглядом, чуть дольше задержавшись на мне, приветливо улыбнулся; Андрею по-родственному потряс руку, потом протянул мне, и мои пальцы утонули в его лапище, как в пасти крокодила: кожа была жесткая, твердая, с мертвой хваткой.
Альбина представила меня:
- Друг Андрея. Корреспондент из Москвы. Между прочим, тоже в недавнем летчик. А папу моего зовут Иона Георгиевич.
- Присаживайтесь, - указал на кожаный диван Иона Георгиевич и задал традиционный в таких случаях вопрос Андрею: - Как служба?
Андрей рассказал о последнем полете в Вюнсдорф, пошутил над гуманитарной помощью, за которую придется расплачиваться втридорога, хотел, видимо, сразу перейти к главному вопросу, ради которого приехали, но Иона Георгиевич повернулся ко мне.
- А какие новости в Москве? Какими слухами питаются самые информированные, всюду проникающие и все знающие журналисты?
Я ответил, что прилетел из Москвы несколько дней назад и что военные журналисты не столь осведомлены, как представители независимых газет, и что прибыл с конкретным заданием: рассказать военному читателю о работе летчиков военно-транспортной авиации.
