Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование
Лено называет советское дело против Котолынова и других обвиняемых «фабрикацией» и «амальгамой»[45] (Л 529). Он не делает попыток доказать это. Как мы покажем обстоятельно в настоящем исследовании, есть огромное количество свидетельств, подтверждающих вину Котолынова. Ни одно из них, за исключением его собственных опровержений, не подтверждает его невиновность. Опровержения обвиняемого не имеют большого веса, когда его обвиняют многие другие, как это обстоит с Котолыно-вым. А его собственные опровержения являются надежным доказательством того, что он не подвергался пыткам. Нет также никаких доказательств того, что те, кто давал свидетельские показания против него, подвергались пыткам или угрозам.
На с. 544 Лено критикует эмигранта Вальтера Кривицкого из Советского НКВД за «.. абсурдность представления свидетельских показаний с одной из сталинских пародий на суды, как установленный факт». Кривицкий, бесспорно, виноват, ибо он совершил ту же самую ошибку, что и Лено. Кривицкий принял свидетельские показания Московского процесса, даже не попытавшись проверить их, в то время как Лено попросту отвергает их. Больше виноват Лено, так как мы сейчас имеем гораздо больше свидетельств о Московских процессах, чем было доступно во времена Кривицкого. Кривицкий тоже фальсифицировал факты в своей книге[46]. Не пытается Лено и оправдать применение им выражения «пародия на суд». Это еще один пример «допущения того, что следует доказать».
На той же странице (Л 544) Лено ссылается на «…фабрикацию диктатором дела против зиновьевцев во время последующего расследования». Лено предполагает, что дело против зиновьевцев было «сфабриковано». Он приводит любые, какие только есть, доказательства того, что так и было. На с. 551 Лено говорит, что допрос Николаева 14 декабря и показания на суде 29 декабря были «очевидно искажены», при этом слово «очевидно» заменяет доказательства и аргументы.
ВыводЛено совершает ошибку «подмены посылки желательным для себя выводом» очень часто. На самом деле все его исследование базируется лишь на этом значительном, но ложном выводе. Он никогда не приближается к доказательству отстаиваемой им точки зрения, что Николаев был «убийцей-одиночкой». Наоборот, он молча отказывается от таких попыток в начале своей книги, а потом основывается на суждении, а не на фактах.
Мы могли бы рассматривать примеры подмены посылок выгодными для себя выводами со стороны Лено «передергиванием», в том смысле, в котором этот термин используется в игре в карты. Любая попытка исследователя «подменить посылку желательным для себя выводом», утверждать то, что нуждается в доказательстве, представляет собой молчаливое признание провала, признание того, что он не может доказать собственную версию и вынужден надеяться на то, что его читатели так или иначе не заметят этого. Лено выбрал гипотезу, которая на основании свидетельств, которые он приводит, и других свидетельств, которых он не приводит, должна быть отвергнута как ложная. Ему следовало действовать, как должны действовать честные исследователи в поисках истины: когда вашей гипотезе противоречат факты, отбросьте эту гипотезу и рассмотрите другие. Какова бы ни была причина Лено, он предпочел не делать этого, и в этом случае провал — неизбежный результат.
Глава 6. Ленинградский и московский центры
Николаев и остальные подсудимые на декабрьском 1934 г. процессе об убийстве Кирова обвинялись в принадлежности ленинградскому центру подпольной зиновьевской оппозиционной организации, которая была связана с центром в Москве. Существование таких заговорщических организаций, конечно, опровергло бы гипотезу Лено о том, что Николаев был «убийцей-одиночкой». Лено отрицает, что эти законспирированные центры вообще существовали.
На кону гораздо больше, чем просто вопрос о том, был ли убийца Кирова Николаев «убийцей-одиночкой» или он был членом тайной организации. Убийство Кирова было главным вопросом на всех трех публичных Московских процессах. Тропинка от конспиративной организации, базирующейся в Ленинграде, к ленинградскому центру, с которым связывался и который потом возглавил московский центр, привела следователей НКВД к раскрытию большой сети связанных между собой конспиративных оппозиционных организаций, что завершилось «делом Тухачевского» и так называемым «большим террором» 1937–1938 гг.
Официальная позиция Советского правительства с эпохи Хрущева, Российского правительства сегодня и всех писателей антикоммунистов и троцкистов выражается в том, что никогда не было таких тайных организаций. Утверждается, что все эти процессы, обвинения, казни и лишения свободы были сфабрикованы по «сценарию» Сталина и его сторонников, а все обвиняемые и осужденные из этих организаций были невинными «жертвами сталинизма». Такой же позиции придерживается и Лено.
Если Киров действительно был убит группой заговорщиков в Ленинграде, которая поддерживала связь с подобной группой в Москве под руководством Зиновьева и Каменева, этот факт был бы фатален для той точки зрения, что все остальные из этих тайных организаций были выдумкой. Если эти организации не были выдумкой, следовало бы, что они действительно существовали. Это бы явно означало, что подсудимые на Московских процессах, военные заговорщики и Лев Троцкий были виновны в том, в чем их обвиняли. А такого результата было бы достаточно, чтобы оправдать действия Сталина и НКВД по подавлению таких опасных заговоров.
Следовательно, вопрос о том, был ли убит Киров «убийцей-одиночкой» или реальной законспирированной организацией — очень важный вопрос. Доказательства того, что эти организации действительно существовали, ставят серьезную проблему для всей канонической и основной интерпретации истории СССР во время сталинского периода, а также для Лено особенно.
Наше предположение в данном исследовании состоит в том, что книга Лено (а также книга Кирилиной и все остальные книги об убийстве Кирова) представляет собой попытку не раскрыть убийство Кирова, а построить лучшую по возможности аргументацию против того, что Киров на самом деле был убит в результате заговора. Доказательства, которые у нас сейчас есть, противоречат и даже разрушают антисталинскую систему взглядов и понятий — конечно, настолько, насколько далеко мы заходим в расследовании убийства Кирова. Те, кто, как Лено и Кирилина, пишут в рамках антикоммунистической и антисталинской системы взглядов и понятий об истории СССР, не могут принять этот вывод. Любой, кто хочет поддержать эту систему, становится перед необходимостью отвергать доказательства того, что она ложная, и придумывать доказательства, которые подтверждают ее.
Лено начинает свою попытку опровергнуть существование таких «центров» следующим образом:
К 9 декабря Сталин выбрал основу для дела о заговоре, которое он выстраивал против экс-оппозиционеров в Ленинграде и Москве. Конечными целями были Зиновьев и Каменев. Согласно отдельным отчетам Ольги Шатуновской и сотрудников Комитета Партийного Контроля существует записка в архиве Сталина с перечнем членов двух предполагаемых групп заговорщиков — «ленинградского центра» и «московского центра». Сотрудники Комитета Парткон-троля заявили в 1989 г., что эта записка написана почерком Ягоды с правкой Сталина. (Ольга Шатуновская заявила в 1988 г., что почерк был Сталина, а другие предположительно идентифицировали его как почерк Ежова.) Если работники Комитета Партконтроля правы, то Сталин перенес Зиновьева и Каменева из «ленинградского центра», куда их поместил Ягода, в «московский центр». Шатуновская, свидетельства которой иногда ненадежны, заявила в конце 1980-х, что на записке была проставлена дата — 6 декабря. Важно, что первое упоминание об известном зиновьевце Владимире Румянцеве в допросах тоже было сделано 6 декабря. Каким бы числом не датировалась записка, приблизительно к 10 декабря Ежов в своей записной книжке уже набрасывал в общих чертах связи между двумя «центрами». Похоже, решение о структуре «ленинградский центр — московский центр» с Зиновьевым и Каменевым во главе всей организации было принято на собрании 8 декабря в кабинете Сталина в присутствии Ягоды, Агранова и Ежова или же днем-двумя ранее (Л 304).
Мы внимательно рассмотрим следующие утверждения, сделанные Лено в этом абзаце:
1. «дело о заговоре, которое он (Сталин) выстраивал против экс-оппозиционеров»;
2. «отдельным отчетам»
2а) Ольги Шатуновской и
2б) «сотрудников Комитета Партийного Контроля», свидетельствующих, что
существует записка в архиве Сталина с перечнем членов двух предполагаемых групп заговорщиков — «ленинградского центра» и «московского центра».
3. «Сотрудники Комитета Партконтроля заявили в 1989 г., что эта записка написана почерком Ягоды»;
