Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году
У аббатов Клюни была еще более обширная аудитория. Майель общался со всеми правителями своей эпохи: с королем Бургундии, с Оттонами. Он также был другом Гуго Капета, который, отказавшись от титула светского аббата Мармутье, просил его восстановить этот монастырь, а затем велел ему пригласить Бушара, графа Вандомского, для проведения реформы среди монахов Сен-Мор-де-Фоссе в предместьях Парижа. Чтобы избавиться от тех, кто упрямо сопротивлялся реформе, он прибег к мнимой ссоре с Бушаром: созвал всех монахов в деревню, расположенную в нескольких лье от монастыря, и объявил им, что только те, кто присягнет ему на верность, смогут вернуться в аббатство… Ричард I, граф Нормандский, хотел, чтобы Майель реформировал аббатство Фекамп; но взамен он потребовал для Клюни право выгона скота в нормандских лесах и, не получив его, отказался.
Одилон, бывший аббатом Клюни в 1000 году, не переставал в полном смысле этого слова мерять шагами Францию, Бургундию, Аквитанию, Италию. Согласно желанию Гуго Капета и его сына Роберта Благочестивого, он провел реформу в аббатстве Сен-Дени[114] близ Парижа. В Оверни, откуда он сам был родом, он реформировал монастыри в Сен-Флуре и Тьере, также как монастырь Спасителя в Невере и монастыри в Нантуа и Шарлье. По призыву Гильома V, который, по словам Адемара из Шабанна, видел в нем «воплощение Храма Святого Духа», он работал во многих монастырях в Пуату. В долине Роны он основал аббатство Ла-Вульт. В 1014 году он отправился в Рим, чтобы присутствовать при помазании императора Генриха II. Рауль Глабер рассказывает, что по этому случаю папа Бенедикт VIII пожаловал императору знак своего достоинства — «золотой шар, разделенный на четыре части рядами весьма драгоценных камней и увенчанный золотым крестом». Генрих вручил этот знак Одилону, сказав при этом: «Никто не может быть более достоин хранить и созерцать этот дар, нежели те, кому презрение к славе этого мира дает легкость для того, чтобы они могли следовать за Крестом Господним». По этому поступку можно судить, какого мнения были об аббате Клюни сильные мира сего. Впоследствии Одилону еще раз довелось сопровождать императора в Италию. У короля Франции он пользовался не меньшим почетом. Когда Роберт пришел с войной в Бургундию, Одилон не побоялся упрекнуть его в жестокости и смог спасти хотя бы аббатство Сен-Бенинь в Дижоне. Он присутствовал в Реймсе при помазании второго сына короля Генриха. Он получал письма от короля Наварры Санчо Великого, от короля Иштвана Венгерского. Изучая его биографию, можно сказать, что он и сам был королем, главой международного государства, имя которому было Клюни.
Непосредственный современник Одилона ломбардец Гильом из Вольпиано соперничал с ним. Гильом был аббатом монастыря Сен-Бенинь в Дижоне, того самого, который, как мы только что видели, спас Одилон. Гильом усердно проводил реформу в Нормандии, в диоцезе Лангр, а также в Париже, куда был вызван королем для наведения порядка в Сен-Жермен-де-Пре, и в Лотарингии. В Ломбардии на принадлежавшей ему земле он основал монастырь Фруктуаре. Он еще меньше, чем Одилон, церемонился при общении с королем Робертом. Впрочем, в отношении монашеской дисциплины он был более суров, чем этого требовал разумный подход, и его прозвали «Человеком сверх Устава». Тем не менее авторитет его был высок, а деятельность успешна.
Благотворительность клюнийцев
Как мы видели, аббаты крупных монастырей относились к числу наиболее известных и наиболее влиятельных людей своего времени. Их вездесущность, их постоянные поездки в какой-то степени изменяли равновесие сил и, конечно, усиливали влияние христианства. Однако если в сельской местности начала распространяться искренняя приверженность к христианству, если древнее деревенское язычество стало менее осознанным, то это в первую очередь было результатом их основной деятельности: реформы монастырей.
Она состояла в том, чтобы утвердить в монастырях — в несколько измененном виде — устав, выработанный в VI веке святым Бенедиктом Нурсийским и дополненный при Карле Великом святым Бенедиктом Анианским[115]. В этом бенедиктинском (вдвойне бенедиктинском!) уставе было следующее предписание: «Утешать бедных, одевать нагих, помогать несчастным, поддерживать сокрушенных сердцем». Если мы рассмотрим уже упоминавшиеся здесь обычаи Клюни, которые сложились в XI веке и вполне отвечали требованиям эпохи 1000 года, хотя их создатели выдавали их за «очень древние», мы увидим, как этот в высшей степени соответствующий духу Евангелия принцип воплощался на практике в Клюни и, должно быть, в многочисленных прошедших реформу монастырях, — воплощался, во всяком случае, по мере сил каждого из них. Понаблюдаем же за повседневной благотворительной деятельностью клюнийцев.
Один из монахов был особенно тесно связан с этой деятельностью: он являлся раздатчиком милостыни. Его задачей было принимать бедных путешественников, несчастных паломников, странствующих священников и монахов и, в особенности, бедняков, просивших пищи и приюта на несколько дней. Для этого предназначался специальный дом, построенный вне стен монастыря и называвшийся странноприимным, или домом для бедных. Каждый, кто в нем останавливался, получал ливр хлеба, испеченного монахом, ответственным за пекарню, а когда уходил, брал еще пол-ливра. При приходе и при уходе его угощали вином в том же количестве, которое полагалось монахам. Раздатчик милостыни должен был также с разрешения аббата приводить в трапезную бедных путешествующих пешком священников, если он встречал их на дороге. Для них в специальной миске сберегалось то, что оставалось от ужина монахов, а также выделялось некоторое количество вина и был припасен хороший самшитовый посох.
Раздатчик милостыни должен был также знать о всех нуждающихся в округе. Один раз в неделю он ходил в деревню и расспрашивал людей. Если ему говорили, что где-то есть больной, лежащий в постели, он шел к нему в дом, спрашивал, что ему нужно, и, с согласия аббата, старался максимально удовлетворить его просьбу. Если заболевала женщина, то вместо монаха в ее дом шли сопровождавшие его слуги.
Во всех клюнийских монастырях, располагавших достаточным средствами, раздатчик милостыни каждый день раздавал пищу беднякам, жившим в округе. В самом Клюни каждый день готовили 12 «пирогов», то есть ржаных хлебов, каждый из которых весил 3 ливра, для раздачи несчастным, обращавшимся за помощью: детям, хромым, слепым, старикам и старухам.
Во время постов, таких, как Рождественский, Великий, кануны праздников, сезонные посты, остатки хлеба и вина раздавались нуждающимся паломникам. В дни, когда монахи получали дополнительную пищу, которая, как мы увидим, называлась «генеральной», раздатчик милостыни тушил мясо для бедняков и, в случае необходимости, покупал его на средства, полученные с десятины. Любой паломник или бедный путник, который не мог вернуться в монастырь ранее чем через год, получал подорожные в размере 1 денье[116]. Если умирал кто-то из монахов, его доля пищи в течение 30 дней раздавалась как милостыня.
Одежда монахов, после того как ее носили в течение года, также распределялась между бедняками. Однако эта обязанность исполнялась уже не раздатчиком милостыни, а монастырским экономом, чьи полномочия были шире. Он же раздавал монахам по 2 денье, которые каждый должен был в Святую субботу отдать какому-нибудь бедняку, предварительно омыв ему ноги.
У монахов Клюни не было недостатка в таких бедняках: восемнадцать из них жили прямо в монастыре. Один из летописцев добродушно называет их «бедняками, получающими доход с церковного имущества». Эти привилегированные среди несчастных каждый день получали вино и ливр хлеба, а также, судя по всему, порцию бобов. Три раза в неделю к этому добавлялись также овощи со специального огорода, за который отвечал раздатчик милостыни. По большим праздникам им давали мясо. На Пасху им выдавали 9 локтей шерстяной ткани, чтобы они могли сшить себе одежду, а на Рождество они получали по паре башмаков. У них была своя спальня, расположенная в здании странноприимного дома. Они должны были присутствовать на вечерне. Если они этого не делали, то им не давали вина. Если они засыпали во время службы, их ужин значительно сокращали. Интересно было бы узнать, по какому принципу их отбирали. Это не могли быть хворые или дряхлые, раз они присутствовали на службе. Неизвестно также, оставались ли они в монастыре пожизненно или их состав периодически обновлялся. В любом случае, эта форма благотворительности клюнийцев кажется несколько менее убедительной, чем другие. Однако она была вполне в духе времени, такого рода практику вводили у себя и светские феодалы. Короче говоря, в обществе того времени, в котором усердно поддерживались христианские взгляды, в частности идея о том, что благотворительность — это долг тех, кто держит в своих руках блага этого мира, бедные имели свою социальную нишу.
