Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!
Не случайно Плутарх очень часто о командующих армией Митридата говорит во множественном числе, это явно свидетельствует о том, что каждый из стратегов мнил себя главным и тянул одеяло на себя. Мало того, войско это почувствовало, и дисциплина начала стремительно падать — дрязги среди высших командиров не способствовали поднятию боевого духа. Фраза Плутарха, что «…враги, которые и без того были не слишком послушны своим многочисленным начальникам », объясняет очень многое, и главное, что между Таксилом и Архелаем существовали серьезные разногласия на дальнейшие способы ведения войны. Архелай был против решающего сражения, «считая разумным затянуть военные действия, чтобы оставить противника без припасов», когда другие командиры, во главе с Таксилом, считали наоборот. Герой обороны Пирея Суллы не боялся, он бил его не раз и трепета перед римскими легионами не испытывал, но в то же время прекрасно был знаком с их великолепными боевыми качествами. Видя другой путь к победе, причем малой кровью, он отстаивал его, исходя из собственного опыта, — время работало не на Суллу, а на Митридата, обстановка в Италии могла взорваться в любой момент. Если тянуть время, то проконсул начнет спешить, а спешка плохой помощник и рано или поздно римлянин сделает ошибку, которая может привести его к гибели. Но так считал только Архелай, остальные были явно противоположного мнения, и когда понтийская армия подошла к Херонее, то, увидев, что там находится римский легион, расположилась лагерем неподалеку, не рискнув идти на штурм, — к городу приближался Сулла.
В этом ничего страшного не было, казалось, на стороне понтийцев все шансы, поскольку равнинная местность позволяла им реализовать свое превосходство в кавалерии и численное преимущество. Но так только казалось! Дело в том, что лагерь армии Митридата располагался так, что в тылу были горы с крутыми склонами, что мешало развернуть все войска, а выход на равнину теперь перекрывали римские легионы. Зато Сулла имел в тылу широкую и ровную равнину, и при желании мог отступить или маневрировать — войска Евпатора такой возможности были лишены. В случае поражения, крутые склоны гор делали организованный отход практически невозможным, и потому стратегам была нужна только победа, другое дело, почему они оказались в таком нелепом положении. Валить все на одного Архелая смысла нет никакого, как мы видели, что в войсках и других командиров было предостаточно. Тот же Таксил на законном основании вступил в командование армией после смерти Аркафия, и можно не сомневаться, что и высший, и низший командный состав его поддерживали, считая «своим». Архелай же располагал поддержкой только своих ветеранов, но, вполне возможно, отвечал за все боевые операции на территории Эллады. Недаром Плутарх упоминал про «многочисленных начальников», неясность в вопросе, кто же кому подчиняется, вносила определенную смуту в руководство войсками. Прямым подтверждением тому служит указание Павсания, что «у херонейцев на их земле есть два трофея, которые поставили римляне и Сулла, победив войско Митридата под начальством Таксила » . Одни античные историки называют командующим в битве Архелая, другие Таксила, а в целом вывод напрашивается один — единого командования не было! Возможно, что именно такой подход к делу и сыграл свою роковую роль в том, что понтийская армия оказалась на столь неудобной позиции, в «небрежно раскинутом лагере». Когда начальников много, неизбежно наблюдается падение дисциплины, а разброд и шатание начинают отрицательно влиять на положение дел.
* * *Став лагерем напротив понтийцев, римский командующий в течение суток оставался там, а затем, оставив для прикрытия легата Мурену с отрядом, выступил в сторону Херонеи, на соединение с легионом Габиния. С одной стороны, он как бы приглашал врага на битву — вот вам место, стройтесь в боевые порядки — и вперед! Но была у проконсула и еще одна цель, которую он преследовал, выступая к этому городку, расположенному на равнине, — холм Фурий, скалистая вершина горы, которая господствовала над местностью, был занят неприятелем. А это, ввиду предстоявших боев, представляло серьезную опасность для римской армии, холм мог стать ключевым пунктом понтийской диспозиции. Но римскому командующему очень большую услугу оказали жители Херонеи, которые обещали ему помочь завладеть этим холмом. Как обычно бывает в таких случаях, нашлась тайная тропа, о которой знали местные жители, а защитники позиций — нет. Исходя из этого двое горожан, Гомолоих и Анаксидам, брались провести по ней небольшой римский отряд, и вывести его в такое место, которое бы возвышалось над лагерем понтийцев, откуда можно было бы их всех перебить стрелами и камнями или просто прогнать на равнину. И как только отряд римлян выступил в сторону холма, Сулла приказал строить легионы в боевой порядок, поскольку вдалеке появилась понтийская армия. Проконсул поставил легионы обычным строем, сам, по традиции, встав на правом фланге, а левый фланг доверил Мурене, но исходя из того, что армия Митридата обладала не только численным превосходством, но и преимуществом в кавалерии, поставил в резерве запасные когорты под командованием Гортензия и Гальбы, поскольку опасался охвата строя. Так что не Цезарь при Фарсале первый додумался ставить за главной боевой линией когорты для отражения кавалерийской атаки, он просто воспользовался тем, что до него было придумано Суллой. Сидя на коне и наблюдая за приближающимся строем понтийцев, проконсул видел, что одно из крыльев этой армии, усиленное многочисленной кавалерий и мобильными войсками, было очень гибким и подвижным, что создавало реальную угрозу окружения — отсюда и его действия.
План же стратегов Митридата исходил из численного превосходства их войск и их качественного преимущества в кавалерии. Основу их боевого строя составляла фаланга под командованием Таксила, причем на ее правом крыле стояли «медные щиты», в центре — «фаланга рабов», а дальше — подразделения понтийских сариссофоров. Фланги боевого строя были прикрыты отрядами кавалерии, причем правый фланг был ударный, там стояли отборные всадники, во главе с Архелаем, и большие массы легковооруженных войск. Слева фалангу прикрывали гоплиты, эвакуированные из Пирея, они же являлись связующим звеном между сарисофорами и отрядом конницы. Впереди боевых порядков понтийцев стояли колесницы и, судя по всему, план стратегов был довольно прост: одновременным ударом колесниц с фронта и кавалерии с правого фланга опрокинуть римские ряды и, введя в дело тяжелую пехоту, довершить разгром. Видя, что войска готовы к бою и противник тоже вот-вот выступит, Таксил дал знак, и фаланга медленно двинулась вперед, на флангах пришли в движение отряды кавалерии и мобильных войск — понтийская армия под грохот барабанов и звуки труб начала наступление.
* * *Между тем римский отряд, посланный захватить холм Фурий, блестяще справился со своей задачей. Внезапно атаковав врага, легионеры обратили его в бегство, причем основные потери понтийцы понесли во время беспорядочного отступления. Бросая в панике щиты, копья и доспехи, беспорядочная толпа беглецов бросилась вниз по склону, воины сбивали друг друга с ног, давили, а тех, кому не повезло, затаптывали насмерть. Скатившись волной с холма, паникеры в ужасе заметались между двумя сближающимися армиями — одни из них налетели на двигавшиеся наперерез римские когорты левого фланга и были перебиты легионерами. Другие метнулись навстречу своим и привели в замешательство наступающие войска соотечественников, произошла заминка, и, пока понтийские командиры разбирались, что к чему, драгоценное время было потеряно, а Сулла, видя неразбериху в рядах противника, отдал приказ атаковать. Легионеры совершили молниеносный бросок вперед, и выскочили прямо на боевые колесницы, которые только-только начинали движение и не успели взять положенный разбег. Вся сила этих машин для убийства и заключается в их скорости, но при Херонее сначала замешательство в собственных рядах, а затем стремительный бросок легионов лишили их возможности набрать разгон, и они сделались легкой добычей сыновей волчицы. Легионеры привычным движением метнули пилумы и десятки колесничих и стрелков повалились в пыль с повозок, а римляне, выхватив мечи, подбежали к колесницам и принялись добивать тех, кто еще оставался жив. Покончив с первой линией понтийцев, когорты выровняли ряды, сдвинули большие прямоугольные щиты и с боевым кличем ринулись в атаку.
В бой вступила тяжелая понтийская пехота, лес пик опустился навстречу атакующим войскам и грохот от столкновения двух огромных людских масс прокатился по Херонейской равнине. Страшными ударами длинных копий фалангиты остановили римскую атаку, напрасно легионеры пытались отбить сариссы мечами, пригибали их к земле и пытались вступить в рукопашную — все было тщетно, строй фаланги стоял непоколебимо. Основной удар римляне наносили по центру понтийских шеренг, туда, где стояли вчерашние рабы, не без основания полагая, что их воинские навыки явно оставляют желать лучшего. Но бывшие невольники отчаянно бились за свою свободу, кололи легионеров длинными пиками и пока успешно держали фронт. Тогда Сулла поставил за линией тяжелой пехоты лучников, пращников и метателей дротиков и велел им через головы своих забрасывать врагов метательными снарядами, причем стрелы пускать зажигательные, для достижения большого психологического эффекта. Град камней, свинцовых ядер, дротиков и зажженных стрел обрушился на шеренги бывших рабов, приводя их в расстройство и смятение; когорты усилили напор, и понтийский строй заколебался, готовый вот-вот сломаться.
