Коллектив авторов - Смута в Московском государстве
Я не могу указать место, которое занимала рать противников и где близ царского города при осаде находились их станы; не имею возможности рассказать и 6 том, как случилось, что язычники оттуда без труда вошли в самую мать городов, Москву, которую они сначала, несмотря на многие труды и хитрости, долго не могли занять, и о том, как там внутри находящиеся и одинаково с нами верующие заключили с этими инославными общенародный договор об управлении землей. У всячески оскорбляющих крест какая другая клятва, помимо этого, в клятвенных делах может дать утверждение? Не может никакая. Кроме этого, еще и о низведении с высоты престола в ничтожество главы всего царства, самого царя, и о достойном жалости, скором, бесчестном и полном, подобном разлуке горлиц, расторжении его супружеской жизни, как бы смертью расколотой надвое, и после вольного царства о его невольном монашестве, и вместе с этим о внезапном лишении всей верховной чести, и об уводе его в плен, и о нанесении ему там крайнего бесчестия и срама, и, увы, о возложении всего этого срама на царский венец,— обо всем этом мы, запертые здесь в плену, как среди стен во мраке, были не осведомлены; только немногое что, не всегда правильные и несогласные слухи доходили до нас, как бы по воздуху через стену, и то если случайно до наших ушей долетит какое-либо слово, так как запоры были крепко заперты; поэтому и не было нам никакой воли. (...)
О царе же Василии ИвановичеВ годы, когда прекратился со смертью предел жизни царствующего над нами Бориса со всем его родом и когда поражен был гневом ярости господней и убит рукою народа в царском городе Богом попущенный нам Расстрига за то, что вместе с именем Димитрия так недостойно наследовал такое место,— после них тотчас же зависть к царствованию возникла также и у царя Василия, и, как стрелою подстреленный властолюбием первых, он поступил еще более дерзко, чем те двое: весьма неосмотрительно и спешно сел на престол, так как не был искусен в этом. Он создал себе дом и не углубил его в землю, но основал его только на песке, как это показал конец его, по слову самой истины: «Разлились реки и подули ветры, здание сильно заколебалось и житель его пал». Он поднялся внезапно и по собственному побуждению и без согласия всей земли сам поставил себя царем, и все люди были смущены этим скорым его помазанием на царство; этим он возбудил к себе ненависть всех городов своего государства. Отсюда, после захватчиков, началось все зло на Руси и стали происходить в земле многие нестроения; именно — по всей земле нашей началось непослушание и самовластие рабов и осада городов, так что свои, одной с нами веры рабы, придя войском к матери городов Москве, этим своим приближением к стенам города изменнически оказывали презрение самой главе царства, а нововоцарившийся со всем своим родом был ими заперт и затворен, как птица в клетке. Там тогда находился и я, «мухоподобный», среди многих тысяч людей, в звании подобных мне и носящих то же имя, поставленный тогда охранять некоторые повеления царской воли. Когда же натиск осаждающих город немного ослабел, тогда угодно стало царю, а вернее Богу, чудесно промышляющему о своих творениях,— как о том, так и о всех прочих,— по своему желанию, а не по моей воле, милуя, послать меня в город, который в царских титулах, читаемых в официальных бумагах, стоит на третьем месте, повелевая мне начальствовать вместе с начальником, раньше меня туда прибывшим, управляя вместе с ним городскими делами.
Когда происходили эти, наступившие тогда, события, когда приближалось неведомое время исполнения неизменяемого людьми совета Божия о нас, исполненного гнева Господня, и вместе с этим готовился суд его над нами,— тогда начали происходить в нашей земле еще большие нестроения: неожиданно пришли из своей земли под мать городов — Москву «богопротивные» люди, все латины, и осадили всех находящихся вместе с царем в городе жителей, как некогда в древности при Ное вода потопа внезапно пришла и затопила землю. По всем городам умножились злые начальники и самовластие; из-за неустойчивости власти царя люди беспорядочно неистовствовали, и море житейское неукротимо волновалось; тогда среди людей пылал разжигаемый яростью лютый пламень гнева. Поистине, как огонь, пылая многие годы, он обратил все в пепел, как об этом многословно было рассказано в полном сочинении. А мое возвращение отсюда назад в славный город Москву, откуда раньше я сюда приехал, задержалось здесь и надолго замедлилось из-за скудости имеющихся у меня необходимых для выезда средств,—так что я дождался того (времени), когда Новгород был взят и порабощен шведами. Таким образом из-за нашего общего рабства и работы на них увязла там, как в сети, моя нога, и выйти из города вон раньше, вместе с другими, я не имел возможности по указанной выше причине. Эта преграда к нашему освобождению обвилась вокруг всех, как некоторая железная цепь вокруг шеи, по сказанному: «Сеть мешала ногам моим, и на пути моем положили мне соблазны». Но возвратимся опять к прежде сказанному.
Когда же зло в земле начало понемногу прекращаться, и в великом городе безбожники все свои злодеяния уже совершили: святые церкви разорили и все великие и малые обители иноческие растащили до основания, а их сокровища, которые принадлежали городу, и все имущество его жителей беспощадно похитили, а их голени ради денег истолкли ударами палок, а множество больших орудий, которые во время войны охраняют и обороняют город и при выстрелах тяжелыми ядрами разрушают стены противников, со всеми необходимыми для них принадлежностями отослали в свою страну и увезли с собой,— я после этого общего разорения всего города впал в огорчение и, видя и слыша кое-что о таком же повсеместном несравнимом запустении, опечалился, размышляя сам с собой: как могло случиться, что так недавно существовавшая невыразимая словами красота такого города и всего, что было в нем, о которой мы думали, что она будет пребывать вечно, до того времени как все стихии растают от огня,— как будто в один час разрушилась и теперь кажется нам как бы совсем не бывшей и не существовавшей? В течение многих дней постоянно не переставал я размышлять в уме своем о таком разорении города, не откладывая этой мысли и сохраняя в себе, и ходил как умалишенный. А что сказать о самой главе царства и всей земли? Часто приходила мне и волновала меня обольщением мысль, всем подобная облаку, скоро и высоко летящая, как птица по воздуху, своим колебанием приводя в смущение непостоянство моего ума и, собираясь в природной его клетке, не давала ему даже часа успокоиться от соблазна. Она, как пальцем, тыкала меня в ребра, принуждая меня, недостойного, и подучивая не на полезное,— на то, чтобы я позаботился хотя немногое что отчасти написать о нынешних божьих наказаниях, которые совершились в нашей земле; она постоянно побуждала меня к этому и неотступно напоминала, так что при моей слабости не мог я отогнать ее беспощадную докуку.(...)
О таборахКогда внезапно, пораженный гневом ярости Господней, преданный руками народа телесной смерти среди самых царских чертогов, а потом выброшенный из них на площадь посреди самой столицы, пал, как бы пораженный громом, львенок, аспид или, лучше, яйцо василиска,— Гришка Расстрига, по прозвищу Отрепьев,— он был как бы сыном по своему злобному обещанию Литовскому королю Сигизмунду; не являясь по обету выполнителем его желаний, но составляя с ним злой совет о нас, он, как бы наполненный ядом скорпиона, был выпущен на нас из его пазухи, потому что король увидел для себя благоприятное время; тогда метались, неустойчиво колеблясь из-за царей, люди всей русской земли, а города наши, находясь в несогласии между собой, самовластно поднимали на свободных и соплеменников свою голову и каждый различно и в особицу заключали союзы с другими народами, иногда понапрасну враждуя между собой из-за грехов, кипящих в них, ради совершения здешней мести, но чаще наступали разбойническою1 ратью на престольный город — главу всего царства и на другие города. Тогда король Сигизмунд дерзко ополчился на все то доброе, что в нас с помощью Божией спело и умножалось, и прежде всего на благочестивую и поистине первую в сиянии и пресветлую веру, а потом на изобилие всяких земных благ; как когда-то фараон на возлюбленный Богом народ еврейский, так и этот давно умышлял с землей своей зло на землю нашу, соединив свое злоумие по отношению к нам с несвященным лжепапою, оскверняющим Рим, потому что они были согласны в своей неистинной вере. Если он и не сам, ополчившись, двинулся и пришел на нас, то отпустил к городу — главе всего нашего царства — всех своих хорошо вооруженных людей с приказаиием прельстить и вторично тушинского воря облечь, как в одежду, в несвойственное имя — и прочее, чему их обоих научил учитель их — враг. И те наши города, которые им случилось разорить, они стерли все до конца и сделали пустыми, и подойдя к матери городов и остановившись в нескольких верстах с целью осады, близ внешних стен города создали укрепления, которые могли охватить, окружая, всю их рать. Нашего царя, срамодействующего Василия, со всем родом и с теми, кто был с ним в городе, напугав, заперли, как птицу в клетке, и заставили его оставаться тут безвыходно.
