Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов
Но не могли же следователи Главной военной прокуратуры с потолка взять такую смехотворную версию о происхождении стуков — стуков, производимых неизвестными лицами из подводной части неизвестных кораблей! Она основана на выводах одного из разделов акустико-фонографической экспертизы, проводившейся в июне 2002 года заместителем главного штурмана ВМФ России капитаном I ранга Сергеем Козловым почти два года спустя после катастрофы.
Теперь объясню, почему акустико-фонографическую экспертизу решили сделать только через два года. Дело в том, что в 2000 году подобные исследования провели специалисты нескольких войсковых частей, но тогда происхождение стуков однозначно определено не было. Например, согласно экспресс-анализу специалистов войсковой части 56020-1 Северного флота от 2 сентября 2000 года, выявить «сигналы перестукивания, несущие аварийные информационные сообщения», им не удалось. А специалисты войсковой части 69267 пришли к выводу, что «сравнение амплитудно-временных и частотных характеристик ударов, полученных в ходе эксперимента в районе „Курска“, позволяют заключить о единой природе их возникновения, обусловленной человеческой деятельностью».
Северный флот проводил исследования и собственными силами. В письме от 4 января 2001 года вице-адмирал Михаил Моцак сообщил следователю Главной военной прокуратуры Артуру Егиеву, что «…на копиях кассеты командира ТАРКР „П. Великий“ и диктофонной кассеты, записанных с выносного динамика ГАК МГК-355[46] в ходовой рубке, выявлены стуки механического характера, производимые человеком».
Назначение новой акустико-фонографической экспертизы, с учетом противоречивых выводов исследований, было вполне логичным. Кроме того, исследования, произведенные Северным флотом и другими военными специалистами, не соответствовали процессуальной форме и требованиям Уголовно-процессуального кодекса и не могли быть признаны доказательствами.
Корректное название этой экспертизы должно было выглядеть так:
«Комплексная комиссионная акустико-фонографическая и навигационная экспертиза». Читатель спросит: какое значение имеет название, ведь главное — это содержание. В юридической практике философская категория соотношения формы и содержания имеет важнейшее значение. Уголовно-процессуальный закон предусматривает формы, в которых проводится судопроизводство. Несоблюдение процессуальных форм ведет к тому, что процессуальное действие, процессуальное решение признается недействительным, а доказательство — недопустимым.
Проиллюстрирую это на примере акустико-фонографической экспертизы. Статья 200 УПК РФ предусматривает проведение судебной экспертизы не менее чем двумя экспертами одной специальности, а комплексной судебная экспертиза (статья 201 УПК РФ) становится тогда, когда в ней участвуют эксперты разных специальностей.
Часть 2-я статьи 201 УПК РФ выглядит так: «В заключении экспертов, участвующих в производстве комплексной судебной экспертизы, указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность».
Обращаю внимание читателя: экспертиза называется акустико-фонографическая; эксперты — старший научный сотрудник капитан III ранга Михаил Иванов и старший научный сотрудник Анатолий Банников — специалисты в области фоноскопии и гидроакустики. А что делает в составе экспертов при проведении акустико-фонографической экспертизы заместитель главного штурмана ВМФ капитан I ранга Сергей Козлов, который в фоноскопии, простите, ни ухом, ни рылом?
Если название экспертизы отражает ее содержание неточно и неполно, то о самом ее содержании можно судить по специализации экспертов и их квалификации (образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), по вопросам, которые следователь ставит перед экспертами, а также по перечню тех объектов, которые он предоставляет экспертам для исследования.
Смотрим лист 1 заключения акустико-фонографической экспертизы.
«Заключение…» Лист 1.
В заключении этой экспертизы специализация экспертов Иванова и Банникова не указана, зато отмечено, что оба имеют высшее техническое образование, оба — старшие научные сотрудники со стажем работы 9 и 36 лет соответственно. Что касается «эксперта» Козлова, то в заключении есть ссылки на занимаемую им должность и воинское звание. Он отвечает на один из вопросов, который ставит следователь в постановлении о назначении экспертизы: установление географических координат расположения источника звуков.
На экспертизу были представлены 14 аудиокассет. Из них 8 записаны на личный магнитофон акустика «Петра Великого» Лавринюка и 6 — с записями, выполненными на спасательном судне «Михаил Рудницкий». Достоверно известно, что экспертам были переданы не все кассеты. Согласно имеющимся в моем распоряжении документам, 6 сентября 2000 года в прокуратуру с гидроакустической станции судна «Михаил Рудницкий» было передано 8 аудиокассет с копиями записей стуков. Там же сообщалось (цитирую дословно): «18 мая 2002 года из ЦКБ МТ „Рубин“ (каким образом в ЦКБ „Рубин“ оказались кассеты с записями стуков, если в проектной организации не может быть специалистов по фоноскопии, данных в деле нет. — Б.К.) в Главную военную прокуратуру поступило 11 аудиокассет с записями стуков, произведенными на ТАРКР „Петр Великий“ в районе гибели АПРК „Курск“.
Не хватает трех аудиокассет с „Петра Великого“ и двух — с „Михаила Рудницкого“. Я могу только предположить, что на них записаны стуки, сделанные во второй половине дня 14 августа. Более того, в материалах уголовного дела есть письмо от 21 сентября 2000 года командира войсковой части 62267 капитана I ранга В. Тимошенко, который направляет в Военную прокуратуру Северного флота 8 аудиокассет с записями стуков.
Письмо В. Тимошенко.
Кроме записей стуков с „Петра Великого“ имеются записи с кассеты командира ТАРКР „Петр Великий“, с кассеты заместителя командующего СФ по боевой подготовке, а также записи экспериментов с БПК „Адмирал Чабаненко“ и двух подводных лодок. Что на этих кассетах — загадка.
Вопросы, поставленные перед фоноскопистами и „экспертом“ Козловым, звучат так:
Вопрос 1. В соответствии ли с действующими нормативными документами были произведены записи подводных стуков на ТАРКР „Петр Великий“? Имеются ли на аудиокассетах сведения, свидетельствующие о времени, датах и условиях производства записей?
Вопрос 2. Являются ли стуки, записанные на аудиокассетах, представленных ЦКБ МТ „Рубин“, сигналами SOS и произведены ли они человеком? Если звуки произведены человеком, то каковы механизмы образования данных стуков, а также их дата и время?
Вопрос 3. Являются ли стуки, записанные на аудиокассетах, представленных войсковой частью 69267, сигналами SOS и произведены ли они человеком? Если стуки произведены человеком, то каков механизм образования данных стуков, а также их дата и время?
Вопрос 4. Какие конкретные шумы имеются на аудиокассетах, записанных на спасательном судне „Михаил Рудницкий“?
Вопрос 5. Если на представленных для исследования кассетах записаны сигналы SOS, то в какой конкретно точке (глубина, координаты) находился их источник?
Вопрос 6. Находился ли источник SOS в движении?
Вопрос 7. Имеются ли различия в подаче сигналов аварии и бедствия между российскими и иностранными кораблями?
Вопрос 8. Могли ли данные сигналы исходить из подводной части надводного корабля?
Эксперты-фоноскописты получили в свое распоряжение объекты исследования — аудиокассеты. А что исследовал „эксперт“ Сергей Козлов? Никаких объектов для исследования капитану I ранга следователь не передавал. У дактилоскописта нет ни отпечатков с места происшествия, ни отпечатков подозреваемого, а следователь ставит перед ним вопрос: Оставлены ли следы пальцев рук на месте происшествия подозреваемым? Это возможно? Судя по этой экспертизе, вполне.
Что нужно для экспертного исследования, которое должен провести Сергей Козлов? Вахтенные, навигационные и гидроакустические журналы кораблей и судов, которые записывали стуки, данные о гидроакустических комплексах кораблей и судов, которые фиксировали звуки, гидрологическая обстановка в этом районе Баренцева моря.
„Заключение…“. Лист 2.
Вопросы, поставленные следователем на листе 2 „Заключения…“, целиком относятся к компетенции экспертов-фоноскопистов, исключение составляет лишь вопрос № 3, и то только в части даты и времени стуков. Дата и время записи указаны на кассете, по самим стукам время их звучания установить невозможно. Время стуков устанавливается осмотром кассеты и допросом лица, которое эту запись производило, а также журналами гидроакустиков, где фиксируются и время стуков, и местонахождение корабля или судна в момент фиксации стуков. В этих же журналах указывается пеленг стуков.
