Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Наступило лето. Я задумывался над тем, правильно ли поступлю, попросив у руководства лагеря разрешения на повторное свидание с моей невестой? Я должен был задумываться и над тем, следует ли укорачивать время отдыха Лидочки во время очередного отпуска и лишать ее возможности со своей подругой отправиться на юг. Принять решение мне было довольно сложно. Я не мог решиться, как мне следует поступить.
Утром, после очередного выхода работавших на завод, я узнал, что в лагерь прибыла выездная сессия Верховного суда МАССР. Большого внимания я этому вопросу не уделил. Волнение наступило только на следующий день. Меня совершенно неожиданно посетил Коломытцев и предложил следовать за ним. Мы прошли в небольшой зал, за столом которого я увидел членов выездной сессии.
Меня усадили на стоящем в стороне стуле. В зале находились Коломытцев и его жена, Корнели, Толбузов и еще несколько представителей руководства лагеря. Председательствующий на заседании сессии предложил мне встать и внимательно выслушать причину моего вызова. Мне было сказано, что сессия будет рассматривать по ходатайству руководства лагеря закономерность применения ко мне Указа Президиума Верховного Совета СССР. Указ, определяющий снижение предельного срока заключения для осужденных за различные преступные действия до 15 лет, предусматривает возможность по представленной руководством лагеря характеристике помимо сокращения установленного приговором срока пребывания в заключении применить возможность условно-досрочного освобождения.
После выступления председательствующего слово было предоставлено Коломытцеву, зачитавшему характеристику, представленную в Верховный суд. Затем слово было предоставлено мне, с тем, чтобы я смог заверить сессию, что, получив досрочное освобождение, я все сделаю от меня зависящее, чтобы оправдать доверие, оказанное мне Верховным судом МАССР.
Заседавшие в составе выездной сессии удалилось на совещание, после чего был оглашен приговор, вернее, решение суда, в соответствии с которым я должен был быть освобожден условно-досрочно на 2 года 11 месяцев и 2 дня. Признаюсь, выслушав это решение, я не мог оставаться спокойным. Видимо, в нарушение существующего порядка я попросил предоставить мне слово. Я высказал то, что мне легло на сердце:
– Позвольте поблагодарить Верховный суд МАССР за то, что мне вновь предоставлена свобода и я смогу вернуться к моей престарелой матери. После всего мною пережитого я смогу вступить в законный брак с моей любимой невестой. Хочу поблагодарить руководство лагеря за его ходатайство перед судом о моем досрочном освобождении и за данную им характеристику за время моего пребывания в лагере после моего повторного ареста. Я хочу заверить суд, что благодаря его решению я смогу, находясь на свободе, добиваться моей полной реабилитации, так как убежден в том, что смогу доказать, что «Особое совещание» МГБ СССР вынесло необоснованное решение о моем осуждении за «измену Родины».
После этого заседание выездной сессии было закрыто. Коломытцев задержался с членами выездной сессии, а его жена, Корнели и Толбузов попросили меня пройти вместе с ними в кабинет начальника лагеря. Вскоре нас догнал сам Коломытцев. Явно волнуясь, он подошел ко мне, пожал мне руку и сказал:
– Мы сердечно поздравляем вас с обретенной вновь свободой. Мы все желаем вам счастья и успехов во всем. Как только мы получим решение Верховного суда, оформленного в надлежащем порядке, вы будете на свободе. Разрешите нам пожелать вам, чтобы вы добились той полной реабилитации, к которой стремитесь.
Руководство лагеря поручило мне передать дела старшего нарядчика другому заключенному. К выполнению этого задания я приступил немедленно. Я усиленно работал, и ночью я не мог заснуть. Передо мной были многие вопросы, ответы на которые я не мог себе представить. Нет, надо было набраться терпения и ждать, ждать окончательного решения, получения необходимых документов, позволяющих мне вернуться к себе в Ленинград.
Наконец ожидаемый мной день настал. Он был очень радостным, но один факт меня крайне удивил и огорчил.
20 июня 1960 г. мне была вручена справка № 062941 на бланке, угловая печать которого означала: «Министерство внутренних дел РСФСР. Управление ИТЛ "ЖХ" лаготделения № 7». В самой справке указывалось, что я был осужден «Особым совещанием» при МГБ СССР 18 января 1947 г. по ст. 58-1а УК к 20 годам лишения свободы. Далее указывалось, что я отбывал наказание в местах заключения с 21 июня 1945 г. по 20 июня 1960 г. Освобожден по определению Верховного суда МАССР от 15.06.60 г. В соответствии с Указом от 25 апреля 1960 г. срок снижен до 15 лет и на основании ст. 44 «Основ» – условно-досрочно на 2 года 11 месяцев и 2 дня.
Хочу еще раз подчеркнуть, что и в этой справке указано, что осужден по ст. 58-1а, то есть следствие и «Особое совещание» скрывали гот факт, что я являлся офицером, «капитаном», Советской армии к моменту моего ареста, произведенного 7 июня 1945 г.
Вручая мне эту справку, Коломытцев проявил некоторую нервозность. Чем она могла быть вызвана, я, естественно, понять не мог. Прочитав ее, я еще раз поблагодарил начальника лагеря за оказанную мне помощь. И вот только после этого он предложил мне прочесть то, что было написано на оборотной стороне справки. И тут нервозность Коломытцева невольно передалась и мне. В справке указывалось, что я «следую к месту жительства в г. Лугу Ленинградской области».
Тут же начальник лагеря пояснил мне, что, поскольку с меня судимость как таковая не снята, я имею право жительства на расстоянии 100 километров от Ленинграда. Сказав это, Коломытцев тут же вручил мне отпечатанное ходатайство. Я полагаю, что в интересах читателей будет интересно ознакомиться с полным текстом этого документа. Привожу его дословно:
«Начальнику 3 отделения милиции
Ленинского района Города Ленинграда
ХОДАТАЙСТВО
Лагерная администрация возбуждает перед Вами ходатайство о прописке в городе Ленинграде условно досрочно освобожденного Гуревича Анатолия Марковича, 1913 года рождения.
Гуревич A.M., отбывая наказание, зарекомендовал себя только с положительной стороны, был председателем совета коллектива лаготделения. Выполнял работу старшего нарядчика. За активное участие в общественно-массовых мероприятиях и за выполняемую работу имеет ряд благодарностей и денежных премий. Кроме того, Гуревич имеет в Ленинграде родственников (мать и сестру), где ему предоставляется жилая площадь.
Учитывая вышеизложенное, просим поддержать наше ходатайство, п/п Начальник 7 лаготделения Дубравного ИТЛ
майор Коломытцев
Зам. начальника лаготделения
по политико-воспитательной работе
подполковник Толбузов
Начальник отряда Корнели
20 июня 1960 года.
Гербовая печать».
Нет, видимо, все пережитое уже за многие годы непоправимо отразилось на моей нервной системе. Прочитав это ходатайство, я не мог спокойно поблагодарить начальника за проявленное и в этом случае внимание ко мне. Ведь трудно было себе представить, что в созданной Берией и его сатрапами системе исправительно-трудовых лагерей могут оказаться среди офицеров НКВД такие внимательные, честные, отзывчивые люди, как те, с которыми жизнь меня свела в Воркуте и в этом лагере.
Коломытцев, услышав мой необычный для него голос, заметив на моих глазах слезы, перевернул еще одну бумажку, лежащую на столе, и передал молча мне. Это была подготовленная для меня характеристика. Вот ее содержание.
Увидев, что я окончил чтение характеристики, Коломытцев, тоже волнуясь, произнес несколько слов: «Хочется верить, что эта характеристика тоже поможет вам не только в нормализации вашей жизни, но и в вашем стремлении добиться полной реабилитации. По вашему поведению в нашем лагере мы верим вам и в то, что вы действительно незаслуженно оказались в числе репрессированных».
Я встал и подошел к Коломытцеву, с тем, чтобы пожать руку. И вдруг он меня схватил за плечи и прижал к себе.
Приблизились часы моего выхода из лагеря. Корнели меня предупредил, что будет автомашина, которая по пути сможет доставить до железнодорожной станции. Я спешно направился на завод, попрощался со всеми служащими, с которыми мне приходилось сотрудничать. Затем обошел многих работников руководства лагеря. Естественно, с чувством глубокой благодарности я попрощался с Коломытцевым, его женой, Корнели, Толбузовым и другими, включая надзирателей.
«Бандеровец», который побывал во время моего свидания с Лидочкой в отведенной нам комнате, проводил меня до вахты и, расплакавшись, крепко обнял и поцеловал. Кстати, до вахты меня провожали многие заключенные и очень тепло прощались, желая полного благополучия. Эти про воды мне напомнили то, что я пережил во время моего отъезда после освобождения из Воркутлага. Смею заверить, что это было нелегко.
