Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье

В направлении Туниса

Из различных объяснений, выдвинутых в разное время, сегодня остается только то, которое кажется наиболее маловероятным. Мы должны попытаться представить себе образ мыслей Людовика. Для этого горячо верующего человека Аль-Мустансир был не военачальником верующих, чем-то средним между Папой и императором, а "королем Туниса", государем, которого можно склонить к христианству. Есть все основания полагать, что Людовик был искренне убежден, что сможет обратить последователей другой религии в свою веру. Во время своего пребывания на Кипре зимой 1248 года он верил, что обращение монгольского хана, "царя татар", возможно, и послал ему вышитую часовню-шатер и двух доминиканцев. Во время его плена у мамлюков, весной 1250 года, один эмир предложил освободить его, если Людовик согласится сделать его рыцарем. Людовик согласился, но при условии, что эмир станет христианином и последует за ним во Францию, где он даст ему землю, а затем сделает его рыцарем. Также во время его пленения, согласно рассказу, переданному королем Жуанвилю, египетские эмиры предложили сделать его новым султаном, и, как отмечает Жуанвиль, "он сказал мне, что, конечно, не отказался бы", несомненно, потому, что в таком случае он мог бы заняться их обращением в христианство^[126]. Согласно английскому хронисту Матфею Парижскому, Людовик после своего пленения, когда султан спросил его о его настроении, как говорят, выразил всю печаль, которую он чувствовал. "Дело в том, что я не получил того, чего больше всего желал, — объяснил король, — того, ради чего я покинул мое милое королевство Францию и мою еще более дорогую мать, которая взывала ко мне, того, ради чего я подверг себя морским и военным опасностям". "Я беру в свидетели Всемогущего Бога, что не желаю никогда возвращаться в мое королевство Францию, если только я завоюю вашу душу и души других неверных Богу, и да будут они прославлены"^[127]. Согласно Жоффруа де Болье, в течение четырех лет, проведенных им в Святой Земле, Людовик охотно принимал мусульман для крещения, а затем привез их с собой во Францию. А согласно Гийому де Сен-Патюсу, король просил щадить женщин и детей сарацин в бою в надежде привести их к обращению.

Отношение Людовика к евреям было аналогичным. Его глубокая враждебность к ним вряд ли вызывает сомнения, ведь ее приписывает королю даже один из его агиографов, Гийом Шартрский. С каким бы неодобрением ни относились сегодня к этой черте личности Людовика, мы не должны забывать о контексте его антиеврейской политики. В отличие от современного антисемитизма, основанного на расовых спекуляциях, в Людовике преобладали цель и надежда на обращение евреев. На протяжении всего своего правления он постоянно поощрял крещение евреев в своем королевстве, крестным отцом одного из которых он стал сам, и в то же время увеличивая трудности для тех, кто оставался в своей вере. Кульминацией антиеврейских мер Людовика стал указ обязывающий евреев носить rouelle — кусок ткани, пришитый к их одежде, чтобы отличать их от христиан. Именно 18 июня 1269 года, за год до своего запланированного отъезда, Людовик издал этот указ по инициативе Поля Кретьена, обращенного еврея, который вступил в доминиканский орден. Можно сказать, что это был вопрос применения Людовиком решения, принятого Четвертым Латеранским собором в 1215 году. Но спустя более чем полвека после Собора и пока папский престол был вакантен, в принятии такой меры, вероятно, не было никакой срочности, если только это не было частью более широкого плана, стремления поощрить обращение всех евреев в королевстве и изгнать непокорных. Фактически, в тот же день, 18 июня 1269 года, король приказал бальи и сенешалям заставить евреев слушать проповеди, которые читал для них их бывший единоверец Поль Кретьен^[128].

Последний элемент подкрепляет гипотезу о конверсии. Доминиканцы и францисканцы были многочисленны в окружении Людовика, и современники, такие как Рютбёф, достаточно упрекали его за это. Углубление веры верующих и обращение неверных составляли две части их призвания, которое выражалось в проповеди, специалистами которой были нищенствующие монахи. Не посетил ли Святой Франциск султана Египта во время Пятого крестового похода? До самого его конца монахи окружали Людовика. Магистр Ордена отправил целый контингент доминиканцев вслед за армией крестоносцев. На смертном одре, по словам Жоффруа де Болье, Людовик сказал несколько добрых слов в адрес Ордена, что также оправдывало выбор Туниса в качестве цели крестового похода. "Ради Бога, давайте трудиться, чтобы католическая вера была проповедана и посеяна в Тунисе", — сказал он королю. Конечно, свидетельство Жоффруа де Болье, который сам был доминиканцем, было заинтересовано в том, чтобы отстоять престиж своего Ордена перед королем. Но значит ли это, что мы должны отвергать то, что он говорит?

На самом деле, нищенствующие ордена прочно утвердились в Тунисе. В 1219 году там был замучен один францисканец, а в последующие годы другие монахи продолжали проповедовать. Доминиканская община была основана в Тунисе около 1250 года. Это была даже studium (школа), предназначенная для изучения языка и верований мусульман в надежде облегчить их обращение. Насколько нам известно, деятельность монахов-проповедников не имела оглушительного успеха, но их энтузиазм, похоже, не ослабевал. Среди монахов, проживавших в Тунисе, было несколько деятелей Ордена доминиканцев, в том числе Раймунд де Пеньяфорт, генеральный магистр Ордена до 1240 года. Андре де Лонжюмо, имевший тесные связи с Людовик, также долгое время проживал в Тунисе. Именно он в 1238 году вел переговоры о передаче венецианцами Тернового венца королю, а затем отправился с посольством от имени короля к монгольскому хану (1249). По словам Жоффруа де Болье, Людовик на смертном одре призвал "некоего брата из ордена монахов-проповедников, который был известен королю Туниса". В Grandes chroniques de France (Больших французских хрониках) приводится имя этого доминиканца, и это не кто иной, как Андре де Лонжюмо. Из монахов тунисского studium Рамон Марти также поддерживал связь с Людовиком. В 1269 году Марти покинул монастырь в Тунисе и присоединился к королю Арагона, который собирался отплыть в Святую Землю. После катастрофы, постигшей флот короля Арагона, Марти отправился в Эг-Морт и вскоре объявился в свите Людовика. Все это дает нам основания полагать, что он сопровождал короля в Ифрикию. Не следует ли видеть в этих двух доминиканцах, Андре де Лонжюмо и Рамоне Марти, удостоенных доверия Людовика, хороших знатоков Туниса и хафсидского государя, зачинщиков выбора, сделанного королем? Не поддерживали ли они, прямо или косвенно, его в мысли, что халиф готов перейти в христианство? Ведь несколько десятилетий спустя, в 1314 году, Абу Яхья Закария аль-Лихьяни, один из преемников Аль-Мустансира на посту правителя Туниса, заставит наивного Хайме II Арагонского поверить в возможность своего обращения в христианство, причем современники не сочтут эту ситуацию шокирующей!^[129]

Решающие доказательства, конечно, отсутствуют. Но вполне вероятно, что именно это убеждение — каким бы неправдоподобным оно ни казалось нам сегодня — подтолкнуло Людовика к выбору Туниса, как цели крестового похода. Его харизма и способ управления, к которому он приучил свое окружение, позволили ему навязать баронам свое решение. Генуэзские капитаны, конечно, были удивлены, но и они не дрогнули. В понедельник, 14 июля, флот приготовился к отплытию в сторону Берберии, которое было запланировано на следующий день.

6

Высадка и первые операции

Во вторник 15 июля, к большому облегчению жителей Кальяри, весь крестоносный флот отплыл в Тунис. Опасаясь, что в последний момент крестоносцы отомстят за оказанный им прохладный прием поджогом города, жители предложили королю двадцать бочек греческого вина. Людовик вежливо отказался от этого запоздалого подарка и просто попросил позаботиться об оставленных им больных^[130].